Весь день Конан ехал по бесконечным тростникам. Однажды он заметил стадо диких, с рыжевато-черной щетиной кабанов. Свежая свинина внесла бы разнообразие в его скудный рацион, состоявший из вяленого мяса и сухарей, и Конан потянулся за луком. Но пока он вытаскивал из дорожной сумы гирканийский, с двойным изгибом, лук, кабаны исчезли. Конан решил, что охотиться не стоит: это привело бы к значительной задержке в пути.
* * *
Три дня пробирался Конан через болота, а тростники все тянулись и тянулись. На исходе третьего дня с вершины пригорка Конан заметил, что море и холмы стали к нему как будто ближе. Раздумывая, не достиг ли он северного края болот, неподалеку от которого находится город Султанапур, Конан пустил коня рысью.
Вскоре он услышал отчаянный крик: кричали люди, их было несколько, судя по голосам. Повернувшись налево, Конан заметил поодаль небольшой холм, с вершины которого уходил в небо голубоватый дымок. Голоса доносились именно с того холма. Благоразумие подсказывало Конану, что, какова бы ни была причина переполоха, следует ехать дальше. Чем меньше народу встретит он на пути из Турана, тем больше шансов покинуть это царство незамеченным.
Но помимо благоразумия были у Конана и другие соображения. Там, на холме, бивак, там найдет он горячую пищу, а то и хозяина, который даст ему работу. Любопытство также говорило в нем, и чувство чести не было чуждо душе дикаря: поддавшись порыву, он мог действовать не только в собственных интересах.
Сейчас любопытство и мысли о еде победили его осторожность. Конан пришпорил коня и поскакал к холму.
Подъехав, киммериец заметил несколько человек, которые бегали по холму, поросшему всяческими цветами: алыми, золотистыми, лиловыми, вносившими живость в унылый пейзаж.
Конан насчитал пятерых человек, суетившихся вокруг шатра, близ которого горел костер. Вьючные животные - четыре осла, две лошади и верблюд - были привязаны к узловатому карликовому дереву. Сейчас они, чем-то испуганные, метались, натягивая веревки; люди пытались успокоить их.
- Что случилось? - громко крикнул Конан, стараясь, чтобы его услышали сквозь шорох тростников.
- Берегись! Болотная кошка! - отозвался худощавый мужчина в белом тюрбане.
- Где? - завопил Конан.
Люди замахали, указывая в разных направлениях. Вдруг раскатистое рычание сотрясло воздух, и из тростников выпрыгнул пятнистый зверь, прежде невиданный Конаном. Голова и туловище зверя были крупными, как у тигра или пантеры, но задние лапы всего вдвое длинней, чем у обычного кота. Зверь приближался к Конану огромными прыжками, равновесие его поддерживалось тяжелым и прямым, как палка, хвостом. Хищник казался причудливой помесью пантеры и зайца.
Жеребец, увидев приближающегося зверя, испуганно заржал и метнулся в сторону. За два года службы в туранской армии Конан вполне овладел верховой ездой, но ему недоставало ловкости гирканийских кочевников, выросших в седле. Растерявшись от неожиданности, Конан полетел кувырком с жеребца и, упав в тростниковые заросли, больно ушиб плечо. С громоподобным стуком копыт Эджил умчался.
Вскочив на ноги, Конан выхватил из ножен клинок: зверь уже подскочил к нему на расстояние вытянутой руки.
Шерсть его стояла дыбом, глаза сверкали. Изготовившись к атаке, Конан взмахнул мечом и издал боевой клич киммерийского воина. Услышав этот страшный, нечеловеческий вопль, хищник остановился и зарычал. Вдруг он прыгнул, но не на Конана, а наискось, и стал взбираться на холм. Пятеро путешественников, вооруженные копьями, кинжалами и единственным мечом, ринулись ему наперерез. Но болотной кошке нужны были не люди, а привязанные к дереву животные.
Конан взбежал по пологому склону на вершину холма, где весело пылал костер. Схватив горящую головню, он подскочил к хищнику, который подобрался для гигантского прыжка. Взмахнув разгоревшейся головней, он ткнул ею в морду зверю.
С воплем болотная кошка отпрыгнула и, воя, умчалась в тростники - от ее подпаленной шерсти вился слабый дымок.
Конан вернулся к костру; путешественник - тот, что был с мечом и в тюрбане, - подошел, чтобы поприветствовать его. Это был худощавый мужчина средних лет, с остроконечной черной бородкой; он был выше ростом и одет богаче, чем остальные. И все же все шестеро - смуглые, невысокие, сухощавые - выглядели пигмеями в сравнении с огромным киммерийцем.
- Позволь выразить нашу благодарность, господин, - сказал человек в тюрбане, - без вьючных животных мы бы пропали в этой пустыне.
- Не стоит благодарности, - вежливо кивнул Конан. - Вы не поможете поймать моего коня? Надеюсь, его еще не сожрала болотная кошка.
- Возьми мою лошадь, господин, - предложил вожак отряда. - Динак, оседлай вьючную лошадь и сопроводи нашего гостя.
Хищник скрылся из виду, и животных легко было успокоить. Сев в седло, Конан отправился на поиски Эджила, Динак шел за всадником. Пробираться по примятому тростнику было не так уж трудно, Конан повернулся в седле и спросил:
- Вы путешественники из Заморы, верно?
- Да, господин.
- Я угадал по акценту. Тот, в тюрбане, - ваш вожак?
- Его имя Харпагус. Мы купцы. А ты, господин?
- Я просто наемный солдат, оказавшийся не у дел.
Конана так и подмывало спросить, отчего же заморийские купцы бродят по безлюдному болоту, вместо того чтобы следовать по большому тракту, пролегающему вдоль западных холмов. Но он понимал, что замориец вправе задать ему тот же вопрос; не продолжая беседы, Конан стал внимательно всматриваться в примятую поросль.
Алый шар солнца низко навис над западными холмами, когда они нашли наконец Эджила: конь пасся, пощипывая побеги тростника. Уже в сумерки Конан привел беглеца в лагерь. Замориец у костра поджаривал к ужину баранью ногу, и Конан раздул ноздри, вдыхая аромат жаркого. Конан и Динак расседлали коней и оставили их на лужайке посреди цветов, которые покрывали склоны холма.
- Отужинай с нами, господин, - пригласил киммерийца Харпагус.
- С удовольствием, - ответил Конан. - Я не пробовал горячей пищи с тех пор, как еду по этим болотам. Там кто-то есть?
Конан ткнул большим пальцем в сторону шатра и потянулся за едой.
Харпагус засмеялся, прежде чем ответить.
- Там дама, - сказал он наконец. - Госпожа не желает, чтобы посторонние ее видели.
Киммериец пожал плечами и принялся за еду. Он мог бы съесть вдвое больше баранины, чем предложили ему заморийцы, и поневоле добавил к ужину два сухаря из дорожной сумы.
Замориец достал кожух с вином, и путешественники отпили из него, передавая друг другу по очереди. Расчесывая бороду пальцами, один из которых был украшен массивным перстнем, Харпагус сказал:
- Ты такой смельчак, молодой господин! Кто ты и как оказался здесь?
Конан пожал плечами:
- Совершенно случайно. Я простой наемный солдат, как я сказал уже Динаку.
- Тогда тебе следовало бы ехать в Аграпур, а не прочь от него. Там ты найдешь офицеров, которые вербуют рекрутов для армии короля Йилдиза.
- У меня другие планы, - коротко ответил Конан, надеясь, что сумеет наскоро сплести подходящую небылицу.
Вдруг Харпагус обернулся, заслышав тихое шуршание шагов по прошлогодней траве. Взглянув в ту сторону, Конан увидел хрупкую женщину, которая шла к ним от шатра.
Отсветы пламени позволяли заметить, что она примерно десятью годами старше киммерийца, миловидна и одета изысканно; платье ее более подходило для гирканийского гарема, нежели для путешествия по безлюдным болотам. Вокруг точеной шеи поблескивала золотая цепочка, на которой держалась крупная камея пурпурного цвета. Освещение было скудное, но Конан отметил, что таким драгоценностям место посреди царских сокровищ. Женщина подошла к костру, взгляд ее был безразличен, как у сомнамбулы.
- Эй, госпожа! - резко окликнул ее Харпагус. - Тебе запрещено покидать шатер.
- Холодно, - пробормотала женщина. - Холодно в шатре.
Она протянула к огню бледные руки, взор ее скользнул безразлично по лицу Конана и вперился во тьму. Харпагус поднялся и, взяв незнакомку за плечи, повернул к шатру.
- Взгляни! - Он поднес к ее лицу руку с перстнем, на котором сверкал крупный драгоценный камень. - Ты вернешься в шатер. Ты ни с кем не будешь разговаривать. Ты забудешь все, что сейчас увидела. Ты вернешься в шатер…
Харпагус повторил это несколько раз, прежде чем женщина кивнула и вернулась в шатер, завесив за собой вход покрывалом.
Проследив, как она уходит, Конан с удивлением взглянул на Харпагуса в надежде, что тот объяснит ему недавнюю сцену. Ему было непонятно, находится ли госпожа под воздействием некоего зелья или на нее наложены колдовские чары. Где заморийцы нашли ее и куда везут? По ее речам Конан понял, что перед ним туранка знатного рода: говорила женщина чисто, без гирканийского акцента.
Однако Конан, изведавший хитросплетения преступных заговоров и интриг, не спешил обнаруживать свои подозрения. Во-первых, они могли оказаться ложными: не исключено, что заморийцы везут с собой госпожу на законных основаниях; во-вторых, даже если она похищена, Харпагус способен насочинять сколько угодно небылиц, чтобы объяснить свое обращение с пленницей. И в-третьих, хотя киммериец не опасался малорослых заморийцев, он находил неприличным ссориться с людьми, которые предложили ему ужин и ночлег.