Конечно, он, прославленный драчун и забияка, не мог не гордиться победой в невероятной битве против ста противников у Нельских ворот. Ведь из-за этого кардиналу (что неизвестно историкам!) пришлось по условию заклада добиться в Риме освобождения вечного узника Томмазо Кампанеллы, первого провозвестника коммунизма в Европе, призывавшего к уничтожению причины всех зол – частной собственности при полном равенстве людей без различия пола, званий и сословий.
Прожив последние годы в приютившей его Франции, перенесший тридцатилетнее заключение, философ недавно умер в предоставленном ему Ришелье убежище под Парижем – местечке Мовьер, где родились оба молодых человека, наблюдавшие сейчас многозначительное посещение всесильным кардиналом Ришелье наверняка трепещущего перед ним герцога д’Ашперона.
– Надеюсь, носилки кардинала удалось внести в замок без выламывания парадных дверей? – не без иронии заметил Сирано.
– Тише ты! Здесь всюду шпионы кардинала, – зашипел Лебре, друг детства Сирано и соратник в бою.
– Совершенно с тобой согласен, но все же думаю, что его высокопреосвященство предпочтет беседу с его светлостью без нашего с тобой участия, дорогой Кола.
– Не могу этого отрицать, Сави. И будь у нас иная цель, я предпочел бы находиться где-нибудь подальше.
– Нет, зачем же? – возразил Сирано. – Отсюда мы увидим; как пышная процессия проследует обратно. Тогда настанет наш черед.
Друзьям не пришлось ждать долго. Очевидно, высокий визиг носил предупредительно символический характер, и его высокопреосвященство не удостоил герцога продолжительной беседой, и, может быть, главным в этом посещении была пробитая брешь в стене замка излишне влиятельного вассала. Герцогу предоставлялась возможность поразмыслить над тем, что кардинал не пожелал пару раз завернуть за угол, чтобы пройти через главные ворота, а приказал нести себя напрямик. Он никогда ничего не делал без задней мысли. Может быть, такая мысль пришла к нему на этот раз от воспоминания о выпускном акте в коллеже де Бове, когда наказанный выпускник Савиньон Сирано де Бержерак выломал наскоро сложенную в актовом зале стенку карцера, чтобы отвечать на вопросы его высокопреосвященства.
Через некоторое время толпа наблюдала, как в проеме показался герольд с украшенной лентами трубой, возвещающей о появлении повелителя Франции. Затем группа солдат с носилками на плечах вынесла покойное кресло с беспокойным, хотя и недвижным, кардиналом в пурпурной мантии.
Многие из собравшихся парижан, бросаясь на колени, кричали славу кардиналу.
Когда толпа за процессией замкнулась, наполнив улицу шумным говором, в проеме стены показался герцог д’Ашперон. Величавый, с белой эспаньолкой и озабоченным лицом, он вышел вслед за кардиналом без шляпы, и ветер развевал его длинные седые волосы. Он стал деловито распоряжаться вновь появившимися каменщиками и плотниками, приказав разобрать мостик и заделать стену камнями.
Лебре подошел к его светлости и как-то по-особенному сложил пальцы рук.
Герцог кивнул, жестом предлагая следовать за ним.
– А не служит ли, ваша светлость, работа этих каменщиков неким символом Добра? – вполголоса спросил Лебре.
– Лишь бы не стала символом отнюдь не Добра причина, призвавшая каменщиков сюда, – сумрачно отозвался герцог.
Сирано де Бержерак молча шел следом, привычно придерживая локтем рукоятку шпаги, создавшей ему легендарную славу в более чем ста удачных дуэлях, неизвестно как сошедших ему с рук.
Вход в замок д’Ашперона был с другой улицы, чтобы достичь его, требовалось дважды завернуть за угол, чего не пожелал сделать кардинал Ришелье, предпочитавший идти в буквальном смысле "напролом".
Герцог с двумя друзьями поднялся по винтовой, широкой мраморной лестнице и провел их анфиладой роскошных комнат. Хрустальные люстры, ценные картины, вазы тончайшей работы, фарфоровые безделушки из далеких стран, оружие со сверкающими ножнами и рукоятями, украшавшее стены там, где не было цветных панно.
Богатые комнаты кончились, хозяин особняка повел друзей по невзрачной крутой лестнице вниз, очевидно, в подвальное помещение.
Сирано, привычно усмехнувшись, подумал про себя: "Здесь гвардейцам с носилками его высокопреосвященства не удалось бы развернуться. Очевидно, прием кардинала и двух скромных солдат намечался в разных по убранству комнатах".
Герцог пропустил Сирано вперед, а сам вместе с Лебре задержался на ступеньках лестницы.
Спустившись, Сирано оглянулся и увидел, что оба его спутника оказались в белых замшевых запонах, передниках. Головы их накрылись белыми капюшонами с прорезями для глаз. Он не сразу понял, кто герцог, а кто Кола. Он узнал друга лишь по грузноватой фигуре, а герцога по величавой осанке.
– Ищущий себя в братстве доброносцев, – торжественно обратился к Сирано скрытый капюшоном герцог, – тебе предстоит пройти испытания прежде, чем ты предстанешь перед Вершителем Добра. Как скромный здешний надзиратель, я передаю тебя в руки назначенного тебе ритора.
И тут Сирано увидел подле себя еще одну фигуру в белом запоне и капюшоне, скрывавшем лицо
– Ай эм сорри, сэр, прошу прощения, но вам придется довериться мне, – с английским акцентом произнес незнакомец и протянул руку.
Меж тем герцог-надзиратель надел на голову Сирано капюшон, но без прорезей для глаз, и он ощутил себя беспомощным слепцом Однако ритор-англичанин держал его руку.
– Плиз, сэр. Прошу вас, – предложил он
Сирано, доверяясь своему поводырю, двинулся вперед, но вскоре споткнулся, пол ушел у него из-под ног, и он, оступившись в яму, едва удержался, стоя Ритор помог ему выбраться оттуда, и они снова двинулись вперед. И опять ощутились неровности пола. Теперь Сирано уже не терял равновесия, нащупывая ногой, куда ступить.
Сирано ощутил, что они с сопровождающим вошли в просторное помещение, в котором гулко отдавались их шаги.
– Ваше проходное слово? – раздался неведомо кем заданный вопрос.
– Габаон, – ответил ритор и громко возвестил: – Сообщаю братьям-доброносцам и достопочтенному Вершителю Добра-новоявленный ищущий под именем Савиньона Сирано де Бержерака достоин быть принятым в наше благочестивое общество для Великого Дела Борьбы со Злом.
– Кто поручается за него? – послышался голос Вершителя Добра.
– Почтенный магистр и Поборник Добра, советник Парламента в Тулузе, поэт и математик, метр Пьер Ферма, занятый делами в Парламенте, он не смог прибыть в Париж на это заседание (сожалею об этом), но по нашему уставу поручительство может быть заочным. Вери уэлл! Я кончил.
– Очень хорошо, – словно перевел его последние слова Вершитель Добра. – Сообщение ритора принято. Откройте глаза ищущему.
Ритор не стал снимать с головы Сирано капюшон, а лишь повернул его прорезями для глаз вперед (они были до того на затылке), что позволило ему увидеть дюжину шпаг, направленных присутствующими доброносцами в капюшонах ему в грудь.
– Оцени, ищущий, что шпаги эти лишь видимым образом устремлены к твоему сердцу, которое отныне ты отдаешь Добру. Эти шпаги доброносцев всегда будут за вас, пока вы сообща с нами будете служить делам общества, противостоять разгулу Лжи и Насилия во всем Свете. Но горе вам, если вы измените клятвам, которые сейчас принесете У нас всюду глаза и уши, по их сигналу эти шпаги пронзят неверное сердце
– Уэлл! – возгласил ритор. – Заверяю, что шпагам этим не придется пролить кровь ищущего, которого по поручению Вершителя Добра я наставлю на должный путь, как того требует наш устав.
Сирано оглядел подземное помещение без окон со сводчатым потолком.
– Все мы объединены здесь единой целью сотворения Добра, – громко поучал ищущего ритор. – Готов ли ты объединиться с нами?
– Готов, – ответил Сирано, – и надеюсь, что Добром будет и защита права на жизнь каждого из живущих
– Ритор! Твой "ищущий" произнес благие слова, – отозвался Вершитель Добра. И только сейчас Сирано узнал старческий голос своего былого учителя, деревенского кюре из Мовьера, перед которым сейчас почтительно стояли доброносцы в капюшонах, а среди них "местный надзиратель" – герцог д’Ашперон рядом с сыном лавочника Кола Лебре, другом детства Сирано де Бержерака.
– Ищущий Савиньон де Бержерак, – провозгласил Вершитель Добра – кюре, протягивая Сирано бумагу, – прочти и подпиши эту клятву, которую даешь перед будущими соратниками по обществу, которое в современном мире Зла и Несправедливости вынуждено быть тайным.
Сирано прочел:
– "Я, ищущий блага людям Савиньон Сирано де Бержерак, клянусь перед господом богом, перед светлым разумом человечества и перед братьями-доброносцами, что с нерушимой верностью употреблю все свои силы, а если потребуется, отдам жизнь для достижения мира и согласия между людьми всех стран, и да поможет мне в том мой разум и совесть, которые объединю с Разумом и Совестью всех людей, живущих на Земле без различия званий, рас и убеждений. Аминь"
– Поздравляю тебя, сын мой, который стал отныне доброносцем, – торжественно сказал старый Вершитель Добра. – Дела твои теперь станут нашим Общим Делом, в котором нуждается несчастное человечество, вот уже более двух десятилетий терзаемое кровопролитной войной ханжей и властолюбцев. Что можешь сказать ты, новый доброносец, своим собратьям по обществу?
Сирано задумался лишь на мгновение, а потом решился прочесть свой сонет, выражавший его сокровенные помыслы, посвященный Томмазо Кампанелле, которого он поместит впоследствии в своем трактате в страну мудрецов на иной планете, названной им "Солнце".