Звезды, звезды, звезды, рассеянные звезды, и в промежутках - темнота. Они вспучиваются, сворачиваются и изгибаются, и они бегут к нему, пробегают мимо него. Они сияют светом, чистым, как глаза ангелов, и они проскальзывают близко от него, далеко от него, в той вечности, через которую он, кажется, движется. Нет ни чувства времени, ни чувства движения. Нет - лишь меняется поле. Огромный голубой гигант солнца мгновение висит рядом с ним, потом опять возвращается, окутывает его со всех сторон, и другие огоньки пролетают мимо, как в тумане.
И, наконец, он появляется в мире, который не является миром, лимонным и лазурным и зеленым, зеленым, зеленым. Зеленая корона висит над ним, в три раза больше его самого, и он пульсирует приятным ритмом.
- Смотри на Дом Жизни, - говорит Анубис откуда-то.
И он смотрит. Там тепло, светло и живо. Он чувствует там жизнь.
- Озирис правит Домом Жизни, - говорит Анубис.
И он смотрит на большую птичью голову на человеческих плечах, ярко-желтые глаза, живые, о, какие живые! и стоит это существо перед ним на бесконечной равнине, вечнозеленой, через призму которой он взирает на весь свой мир, и он держит посох Жизни в одной руке и Книгу Жизни в другой. Он - как источник животворящего тепла.
Затем Оаким опять слышит голос Анубиса.
- Дом Жизни и Дом Мертвых управляют Средними Мирами.
А затем неожиданное бесконечное падение, такое, что кружится голова, и Оаким опять смотрит на звезды, но звезды эти отделены одна от другой видимыми силовыми линиями, потом невидимыми, потом опять видимыми, постепенно исчезающими, появляющимися, уходящими белыми сверкающими линиями, неустойчивыми.
- Сейчас ты воспринимаешь Средние Миры Жизни, - говорит Анубис.
И дюжины миров катятся перед ним, как шарики из экзотического мрамора, с пунктирными линиями, калиброванные, отполированные, раскаленные.
- …находятся, - говорит Анубис. - Они находятся внутри поля, которое создается между двумя единственными полюсами, которые имеют значение.
- Полюсами? - вопрошает металлическая голова, которая Оаким.
- Домом Жизни и Домом Мертвых. Средние Миры двигаются вокруг своих солнц, и все вместе идут по дорогам Жизни и Смерти.
- Я не понимаю, - говорит Оаким.
- Жизнь или Смерть. Конечно, ты не понимаешь. Что является в одно и то же время величайшим благословением и величайшим проклятием во вселенной?
- Я не знаю, - отвечает Оаким.
- Жизнь, - повторяет Анубис, - или Смерть.
- Не понимаю, - говорит Оаким. - Ты употребил превосходную степень. На твой вопрос требовался один ответ. Тем не менее ты назвал две вещи.
- Вот как? Правда? Только потому, что я использовал два слова, можно ли сделать вывод, что имелись в виду две совершенно различные вещи? Разве у одной не может быть более чем одно название? А возьми, например, себя. Что ты?
- Я не знаю.
- Значит, это может быть началом мудрости. Ты с такой же легкостью можешь быть машиной, которую я решу инкарнировать, как и человеком на время, который сейчас вернулся в свой металлический облик, так же, как ты мог быть человеком, которого я решил инкарнировать машиной.
- Тогда в чем же разница?
- Ни в чем. Ее вообще нет. Но ты не можешь отличить себя сам. Ты не можешь вспомнить. Скажи, ты жив?
- Да.
- Почему?
- Я мыслю. Я слышу твой голос. Я понимаю. Я могу говорить.
- Какая из этих особенностей есть жизнь? Вспомни, что ты не дышишь, что твоя нервная система - путаница проводов, и я сжег твое сердце. Вспомни также, что у меня есть машины, которые умнее тебя, обладают лучшей памятью, умеют лучше разговаривать. Какое еще извинение ты придумаешь себе, говоря, что жив? Ты говоришь, что слышишь мой голос, а восприятие звуков - субъективный феномен? Прекрасно. Я отключу и твой слух. Внимательно следи, прекратишь ли ты при этом свое существование… одна снежинка, опускающаяся в колодец, колодец без воды, без стен, без дна, без верха. А сейчас убери эту снежинку и подумай о падении…
После безвременного времени опять слышится голос Анубиса.
- Ты знаешь разницу между жизнью и смертью?
- "Я" - это жизнь, - ответствует Оаким. - Что бы ты ни дал или забрал от меня, если "Я" остаюсь - это жизнь.
- Спи, - говорит Анубис.
И ничто больше не слышит его там, в Доме Мертвых.
Когда Оаким пробуждается, он осознает, что сидит за столом рядом с троном, что он опять смотрит на танец мертвых и слушает музыку, под которую они двигаются.
- Ты был мертв? - спрашивает Анубис.
- Нет, - говорит Оаким. - Я спал.
- Какая разница?
- "Я" все еще присутствовал, хотя и не осознавал этого.
Анубис смеется.
- Допустим, я никогда не разбудил бы тебя?
- Тогда, думаю, это была бы смерть.
- Смерть? Если бы я решил не использовать своих сил, чтобы разбудить тебя? Даже несмотря на то, что эта сила все время присутствовала бы, так же как и потенциально спящий "Ты"?
- Если бы это никогда не было сделано, если бы я навечно остался только потенциально способным быть разбуженным, то это была бы смерть.
- Мгновение назад ты говорил, что сон и смерть - это разные вещи. Неужели имеет значение только период времени?
- Нет, - говорит Оаким. - Только существование имеет значение. После сна всегда наступает бодрствование, и жизнь при этом присутствует. Когда я существую, я это знаю. Когда не существую, я ничего не знаю.
- Значит, жизнь - ничто?
- Нет.
- Значит, жизнь - существование? Как эти мертвые?
- Нет, - говорит Оаким. - Это знание о том, что ты существуешь хотя бы незначительное время.
- Тогда что же является выражением этого процесса?
- "Я", - отвечает Оаким.
- А что такое "Я"? Кто ты?
- Я - Оаким.
- Я дал тебе имя совсем недавно! Чем ты был до этого?
- Не Оакимом.
- Мертвым?
- Нет! Живым! - вскрикивает Оаким.
- Не повышай своего голоса в стенах моего дома, - говорит Анубис. - Ты не знаешь, что ты и кто ты, ты не знаешь разницу между существованием и несуществованием, и тем не менее ты споришь со мной о жизни и смерти! Теперь я не буду спрашивать тебя, я скажу тебе. Я скажу тебе о жизни и смерти.
- Есть слишком много жизни, - начинает он, - и есть ее недостача. И то же самое можно сказать о смерти. А теперь я отброшу в сторону парадоксы.
Дом Жизни находится так далеко отсюда, что луч света, который оставил его в тот день, когда ты впервые вошел сюда, не успел пройти и незначительной доли самого малого расстояния, которое разделяет нас. Между нами находятся Средние Миры. Они двигаются в прибое Жизни-Смерти, который проходит между моим домом и домом Озириса. Когда я говорю "проходит", я не имею в виду, что они двигаются, как жалкий луч света, который еле-еле ползет во вселенной. Скорее они движутся как волны океана, у которого всего два берега. Мы можем устроить бурю в любом месте, и при этом остальная часть океана останется спокойной. Что это за волны, и что они делают?
- Некоторые миры, - продолжает он, - обладают слишком большой жизнью. Жизнь - ползающая, испражняющаяся, жалкая, миры, слишком милосердные, со слишком развитой наукой, которая позволяет людям жить долго, миры, которые готовы утопить себя в своем семени, миры, которые заполняют все свои земли брюхатыми женщинами, - и таким образом ведущие себя к смерти под тяжестью своей собственной плодовитости. Есть и другие миры, холодные, бесплодные и пустынные, которые перемалывают жизнь, как мельница зерно. Даже улучшая свое физическое тело, имея машины, управляющие всем миром, имеется всего несколько сот миров, населенных шестью разумными расами. На самых неудачных из них жизнь крайне необходима. Она - благословение. Когда я говорю, что жизнь нужна или не нужна в определенном месте, я, конечно, точно так же говорю о том, нужна или не нужна там смерть. Я говорю не о двух разных вещах, а об одном и том же. Озирис и я - хранители. Кредит и дебет. Мы поднимаем бурю или заставляем ее успокаиваться. Можно ли рассчитывать, что смерть ограничит сама себя? Никогда. Это такое же бездумное желание нуля достичь бесконечности.
- Но должен существовать контроль над жизнью и смертью, - продолжает далее он, - иначе плодовитые миры будут возвышаться и падать, с циклами между империями и анархией, а затем кончат полным разрушением. Жизнь не может поддерживать себя внутри статистических данных, которыми она направляется. А следовательно, ее надо направлять, и это делается. Озирис и я держим Средние Миры в своих руках. Они находятся в нашей сфере деятельности, под нашим контролем, и мы даем или отнимаем жизнь, когда захотим. Теперь ты понимаешь, Оаким? Ты начинаешь понимать?
- Ты ограничиваешь жизнь? Вызываешь смерть?
- Мы можем наложить стерильность на любую из шести рас любого мира на такой период времени, который сочтем необходимым. Это может быть сделано на полной или на частичной основе. Мы можем так же увеличивать или уменьшать продолжительность жизни, уничтожать целые народы.
- Как?
- Огонь. Голод. Чума. Война.
- А стерильные миры, бесплодные миры? Как же с ними?
- Можно сильно увеличить деторождаемость и не вмешиваться в продолжительность жизни. Умершие отправляются в Дом Жизни, а не сюда. Там их чинят, или части их используются при создании новых индивидов, которые могут обладать, а могут и не обладать человеческим разумом.
- А остальные мертвые?
- Дом Мертвых - кладбище всех шести рас. На Средних Мирах нет законных гробниц и могил. Было время, когда Дом Жизни посылал к нам за людьми или их частями. Были и такие случаи, когда они посылали нам излишки.
- Это трудно понять. Это кажется жестоким, зверским…