* * *
Взрывной волной меня отшвырнуло в сторону, тонкая испанская кольчуга уберегла от мелких осколков, но, падая, я здорово ушиб указательный палец на правой руке. От боли и обиды хотелось верещать раненым зайцем. Что здесь происходит?! Почему Банни решила меня убить? Да, согласен, мы не сразу поняли друг друга. Возможно, где-то, в чем-то, как-то я даже был несколько… м-м… нетактичен, но ведь за это не убивают!
Сильные руки Фармазона подняли меня, встряхнули и поставили на ноги.
– Убедился, скромный российский миротворец?! А теперь иди и покажи вон тем макакам в юбках, что партизаны не сдаются!
Бледный Анцифер так и сидел у пулемета с лентой в руках, словно мраморная скульптура, символизирующая глубокую скорбь о несовершенстве мира в целом. Глаза ангела кучно замерли в районе переносицы, отказываясь разъезжаться. Девчушки за окном заливались торжествующим смехом…
– Ну, чего встал, как пограничный столб?
– Фармазон, я… я не могу… Не могу стрелять в людей!
– Да не люди они, не люди! Демонессы! Дал же Бог тупоголового хозяина… Прав, ой как прав был Циля насчет Божьей кары. Есть она! Вернусь в Ад – всем расскажу, чтоб уверовали…
– Банни! Это же я, Сергей, Наташин муж! Не стреляйте… – Договорить не удалось: второй сияющий шар, уже ярко-оранжевого цвета, сорвавшись с пальцев другой девочки, бросился мне в лицо! Как я увернулся, не помню… Наверное, плашмя упал на пулемет, потому что здорово расквасил губу. Алые капли на черном металле быстро вернули сознание и восхитительно легко задели в моем сердце не тронутые доселе струны. Вокруг все заволокло дымом, судя по отблескам огня, загорелась кровать. Не оборачиваясь, я обеими руками взялся за оружие и повел стволом в сторону гомерически хихикающих нахалок.
– Мы защитницы Добра и Справедливости! Мы несем возмездие во имя…
Перемазанный копотью черт подхватил все еще не пришедшего в себя ангела и переставил в угол, как дорогую напольную вазу. После чего плюхнулся рядом со мной, подавая пулеметную ленту:
– Серега, выровняй дыхание, расслабь плечи и целься на уровне груди. Это хорошее, надежное оружие, его многие душманы в пекле недобрым словом поминают. А хочешь, пой что-нибудь! Или стихи читай, это успокаивает… Вспышка справа! Мягче, легче, ласковее… Огонь!
Тяжелый пулемет в моих руках забился, словно живое существо, дыша красным огнем и яростно отплевываясь свинцовыми струями. Невзирая на боль в распухшем пальце, на кровь, сбегающую с губы по подбородку, я обрушил на вертлявых демонесс всю мощь грозного оружия Дегтярева!
Мне одиноко в небе без тебя,
И облака вздыхают, теребя
Край горизонта перышком лебяжьим…
Девчонки бросились врассыпную, светящиеся шары, ломаные молнии, мыльные туманы и блистающие цепи разом ударили по нашей маленькой цитадели.
А ты бесцельно бродишь в Эрмитаже –
Среди холстов, портьер, скульптур, картин,
Старинных ваз, свисающих гардин…
Пот заливал глаза, все смазывалось в мельтешащие цветные круги, а грохот разрывов закладывал уши. Я вцепился в пулемет мертвой хваткой и сам не слышал своего голоса:
Лепнины потолочной, стройных стен,
Диан, не преклоняющих колен
Перед мужчиной. Смотришь не дыша…
За моей спиной уже вовсю бушевало пламя, быстро подбираясь к остолбеневшему ангелу. Фармазон крикнул что-то ругательное мне в ухо и кинулся тушить Анцифера. Я даже не отреагировал, я стрелял…
На серебристый свет карандаша
Буше или Гольбейна. А паркет
Хранит твой шаг, как сохраняет след…
Внезапно над сквером вспыхнуло синее пламя, и в вертикальном столбе света уродливо изогнулась девичья фигурка. По-моему, она прокричала: "Умираю-ю-ю!" Потом ее тело рассыпалось, синий свет погас. Атака демонесс на мгновение захлебнулась.
Прозрачность неба, где сегодня нет
Тебя. И, кажется, меж строк
Я таю в небе. Пуст и одинок…
Пулемет вздрогнул и замолчал так неожиданно, что мои руки еще некоторое время тряслись, а пальцы не хотели разжиматься. Все исчезло… В немом небе больше не было стройных девочек в мини-юбках, неоновых вспышек, взрывающихся сфер, а тишина казалась настолько незамутненной, что хотелось заплакать. Хлопая ладонями по дымящимся дырам на балахоне, подошел недоверчивый черт. Фармазон молча посмотрел мне в глаза, облизал пересохшие губы и тихо опустился рядом. Мы так и сидели, спина к спине, вполоборота к раскуроченному подоконнику, тупо разглядывая уже явно бледнеющую луну. Ту самую, во имя которой здесь только что пытались вершить невразумительно-кровавую справедливость…
– Надо было предупредить сэра Мэлори.
– Не надо. Старикан спит и видит сны, его наши разборки не касаются. Ты не поверишь, но в этом Городе всем абсолютно по фигу, что в двух шагах от чьего-то дома идет крутая битва с применением огнестрельного оружия. Каждый вправе выяснять отношения с каждым! Туристическая виза тебя не спасает…
– Как комната?
– Как заливной лужок во время танкового сражения на Курской дуге.
– Спасибо.
– Не за что.
– Меня хотели убить?
На этот раз нечистый долго собирался с ответом, я не торопил его. Вопрос не был риторическим и не был таким уж глупым, как могло показаться на первый взгляд. Вряд ли в Городе кто-то всерьез желал моей смерти, здесь никого не убивали просто так. Чтобы поесть – да, чтобы напиться крови – тоже да, за несмываемое оскорбление, в пьяном угаре, в неконтролируемой вспышке агрессии – да, да, да! Но проводить планомерную атаку, чтобы хладнокровно и без всякого повода убить человека, имеющего определенную славу и находящегося здесь в гостях… это слишком.
– А ты очень вовремя стишок читанул… – с какой-то затаенной ноткой зависти протянул нечистый. – Не знаю, как и что ты там у себя подразумевал, но сработало тютелька в тютельку. Ведь ты без стихов черта с два в нее попал бы, уж можешь мне поверить! Завалить демонессу, это тебе, брат, не поклонницу на диванчик…
– Фармазон, прекратите пошлить. В стихотворении действительно ничего такого не было… и не подразумевалось! Я сам не знаю, с чего вообще начал что-то читать.
– Ага, и я тебе якобы верю! Ладно, что было – проехали… Я не об этом речь веду. Короче, у нашего начальства из-за тебя крутые неприятности.
– У нашего?!
– Ну, у моего, у моего! Цепляется к словам, как этот… Ты лучше суть лови – против тебя разработана полная целевая программа. План действий спущен сверху. Мне не доверяют. Сестрицу вашенскую похитили согласно начальственным указаниям, знали, что ты за ней пойдешь… Да и я тоже знал! Знал и сказал! В смысле, доложил! Подтвердил, полнометражно! И нечего…
– Я молчу…
– И нечего тут так молчать! Молчит он… благодетель. Лучше бы вспомнил, кому ты хвост в прошлый раз своими стихами прищемил?! Вспомнил? Вот теперь молчи, имеешь право…
Когда я вспомнил, то продолжать разговор на эту тему расхотелось. В памяти всплыл высокий дворец неземной архитектуры, тронный зал, на стенах мозаикой изображены порнографические сцены, моя жена в стеклянной клетке, улыбающийся заместитель Вельзевула с невероятно добрыми глазами… Значит, о нас не забыли. Что ж, этого никто и не обещал…
– Наташа тоже в опасности?
– Крайних нет, мы все повязаны, хотя я внешне и выбиваюсь из ряда праведников.
– А… где Анцифер?
– Обсыхает.
– Что делает? – не сразу дошло до меня. А когда дошло, я резво вскочил на ноги, бросился в угол разгромленной комнаты, куда перед боем… О Господи! На месте светлого ангела высился желтовато-белый сугроб противопожарной пены, из которого жалобно выглядывали кроткие голубые глаза. Пустой автомобильный огнетушитель валялся рядом.