- Прохор, Захар - его градоначалие желает присоединиться к своим подчиненным в казематах.
- Но Серафима… - непонимающе воззрился на супругу Иванушка, и тут же получил простой ответ:
- Власть переменилась. В смысле, совсем. Вань, ты видел этот город, ты видел этих людей, и ты видел этих зажравшихся мордоворотов. И если у тебя есть другие идеи, мы обсудим их за обедом. Или за ужином.
Иванушка подумал над ее словами, согласно кивнул и ухмыльнулся:
- Значит ли это, что поездка домой откладывается?
- Боюсь, Иван Симеонович, что именно это это и значит, - неожиданно серьезно вздохнула царевна.
Быстрый осмотр продовольственных складов показал, что еды в городе осталось крайне немного, и то если не роскошествовать, а потреблять ее в строго умеренных дозах, только чтобы от смерти.
- Что делать будем? - хмуро поджав губы, задала вопрос Серафима на пороге последнего склада, в котором были складированы, в основном, пыль и паутина.
Иванушка угрюмо пожал плечами.
- Можно послать гонцов домой, пусть снарядят обоз с хлебом и крупой. Только это сколько ж времени уйдет…
- Времени уйдет о-го-го, - согласилась царевна и задумчиво помяла подбородок, потом потерла переносицу, потом поскребла в затылке и это, кажется, помогло.
Идея появилась.
- А что, любезный, - обратилась она к сторожу, с подозрительным недоумением взирающему на то, как странные вооруженные незнакомцы только что отобрали у него алебарду, гвоздем открыли замок на воротах охраняемого им объекта, погуляли внутри и ничего не украли. - Сколько в городе сейчас живет людей?
- Да разве это жизнь!.. - отчаянно сплюнул он себе под ноги. - Придут холода - все передохнем, как мухи!
- Хорошо, спросим по-другому, - терпеливо качнула головой царевна. - Когда придут холода, сколько человек передохнут как мухи?
Сторож удивился такой постановке вопроса, открыл и закрыл беззубый рот, сосредоточенно похлопал глазами, выполняя, очевидно, с каждым морганием какое-то арифметическое действие, и, наконец, откашлялся и сообщил:
- Дак раньше было тыщ петьдесят. Не меньше. А сейчас тыщ восемь осталось, поди, и то ладно. Кого в армию загребли, кто с голодухи помер, али надорвался в руднике да в кузнях… А вы-то хто такие будете? Чево выспрашиваете? Какое вам дело? Сами вы не местные, что ли?
- Мы-то? - усмехнулась Серафима. - Мы - ваше временное правительство.
Глаза старика застыли на полумиге и стали медленно расширяться:
- Вы чего такого говорите, глупые!.. Вот стража услышит, али доброхот какой донесет - и костей ваших не найдут!
- Да не бойтесь, дедушка! Ваш Костей… Ваших Костей… нет, всё правильно… Ваш Костей умер. И вы теперь - свободные люди, - поспешил обрадовать сторожа Иван, но тот почему-то отнюдь не обрадовался.
- А хто ж теперь заместо его? - вместо радости испугался он. - Вранеж, не приведи Господь?
- И Вранеж ваш в тюрьме, - твердо решил донести все благие вести сразу до отдельно взятого сторожа Иванушка, но и это ожидаемого эффекта не возымело.
Старик пригорюнился.
- А хто ж теперича нас кормить-то будет, заботиться?..
- В смысле, еще больше? - сухо уточнила Сенька.
Старик неловко заерзал.
- Больше - не больше, а без них и вовсе ноги протянем через неделю…
- А другие наследники трона у вас тут есть? - спросил Кондрат.
- Нетути, откуль им взяться, - развел руками старик. - Старый царь помер, детей своих пережил. Братовья его еще раньше преставились…
- А дворяне?
- Разбежались, кто успел.
- А кто не успел?
- Тот не разбежался, - последовал исчерпывающий ответ.
- Хм… Ну, а гильдии у вас существуют? - задала Серафима вопрос и затаила дыхание.
Если в Постоле не было и гильдий, то как подойти к вопросу справедливого и равномерного прокормления даже оставшихся восьми тысяч, страшно было и подумать.
- Чего?.. - снова захлопал редкими ресницами сторож, и сердце царевны заколотилось в такт.
- Ну, гильдии… - беспомощно взмахнула она руками, словно это могло объяснить старику, что она имеет в виду.
- В Вондерланде, например, есть гильдия перчаточников, гильдия пекарей, гильдия портных… - пришел на помощь супруге Иванушка.
- А-а, обчества, - облегченно вздохнул старик и с пониманием закивал:
- Обчества-то, это да… Это есть… Как же без них-то… Их даже покойный царь Костей… - при этих словах сторож втянул голову в плечи, чуть присел и воровато оглянулся на всякий случай: а вдруг царь сегодня покойный, а завтра - беспокойный? С этим делом в их стране пятьдесят лет подряд очень просто всё было…
Но Костей не появился, и старик, чуть посмелее, продолжал:
- …даже он не извел обчества, оставил… Без них нельзя…
- А как бы нам с главами обч… то есть, обществ увидеться и поговорить? - с надеждой глянул на него Иванушка.
- С мастерами-то? - уточнил сторож для полного понимания ситуации и, получив утвердительный кивок, авторитетно сообщил: - А для этого господин градоначальник Вранеж посыльных посылал. Вот и вы, ежели вы и впрямь… правительство… безвременное… пошлите.
- Спасибо, дедушка!..
Странные сумасшедшие вскочили на своих коней и понеслись в сторону Нового Постола, словно действительно захотели послать за мастерами обществ ремесленников как можно скорее.
Ишь, чего выдумали, душевнобольные… Царь Костей Бессмертный помер, а градоначальник Вранеж - в тюрьме… Они бы еще сказали, что Змей улетел и умруны воскресли! И взбредет же такое в дурную-то голову…
Бредят, бедные, не иначе.
Только бы на стражу не попали - шибко жалко будет.
Уж больно бред у них красивый, как сказка, аж верить хочется…
Через несколько часов все мастера стараниями ничего не понимающих, но исполнительных посыльных городской управы были собраны в Большом Пурпурном зале заседаний.
Они явились на зов так скоро, как только смогли, скользнули равнодушными взглядами по новой страже в униформе, похожей на умруновскую, и прошли привычной дорогой в зал. Увешанный пыльными, побитыми молью и временем портьерами неопределенного цвета и заставленный в несколько рядов престарелыми серыми скамьями в пятнах выцветшего и помутневшего красного лака, он походил на жалкое больное животное. Сквозь огромные стрельчатые глаза окон, тонированных многолетней пылью, без особого желания пробивался тусклый свет усталого осеннего дня. У дальней стены рядом с дверью, через которую градоправитель являл себя избранным, холодным неопрятным пятном темнел пыльный камин. Его не растапливали даже в самые сильные холода: Вранеж придерживался мнения, что чернь баловать нечего.
Двадцать пять человек расселись, не глядя друг на друга, и стали безучастно ждать пришествия призвавшего их лица, хотя из категории лиц оно и перешло давным-давно в категорию "ряха".
Что еще ему надо?
Будет опять просить денег?
Рекрутов?
Товаров?
Сулить светлое будущее или вечное проклятие, в зависимости от цели и настроения?
Пусть его.
Денег, людей и товара у них всё равно нет, в светлое будущее они давно не верят, а вечное проклятие им и сулить не надо - вот оно, вокруг них каждый день видят, нашел, чем пугать…
Парадная двустворчатая дверь в конце зала коротко скрипнула и распахнулась. Мастера встали, тщательно уставившись себе под ноги: градоначальник не любил, когда на него "пялились".
И поэтому когда вместо брюзгливого скрипучего голоса ненавистного Вранежа их поприветствовал молодой женский, они подумали, что ослышались и робко, исподтишка стрельнули недоуменными взглядами в вошедшего.
Вернее, в вошедшую: уши их не обманули.
- Добрый день, господа мастера, - незнакомая девушка остановилась в паре метров перед передней скамьей, презрев помпезную кафедру - единственный холеный предмет во всем зале, заложила большие пальцы рук за ремень, с которого свисал угрожающего вида меч, и обвела собравшихся цепким испытующим взглядом. - Я, царевна лукоморская Серафима, собрала вас здесь, чтобы сообщить преприятное известие: царь Костей мертв, армия его разбита под Лукоморском, Змей-Горыныч улетел домой, градоначальник Вранеж заключен под стражу, а город находится под нашим с супругом моим Иваном временным управлением до прояснения обстоятельств, но перспективы благоприятные. Вопросы по ситуации есть?
Вопросов не было.
Двадцать пять пар глаз смотрели на нее уже в открытую как на сумасшедшую.
Или на самоубийцу.
Хотя, не исключено, что как на сумасшедшую самоубийцу.
Серафима все поняла, едва заметно усмехнулась и решила продолжить, потому что от шока, кроме как внезапно напугать, она средств не знала. А единственное известное ей, чувствовала даже она, в этой ситуации не попадало даже в предварительный список конкурсантов.
И царевне ничего не оставалось, как с хлопком свести ладони, потереть их энергично, как трудоголик со стажем в период обострения, улыбнуться во всю ширину лица, чтобы было видно даже в дальнем ряду, и жизнерадостно произнести: