- Последний пункт! - отозвался тот.
- Хмурий Несмеянович, - тихо сказал Персефоний. - Мне не нравится вон тот человек в углу. Он вам, случаем, не знаком?
Тучко посмотрел на курильщика, и на скулах его заиграли желваки.
- Эргоном! Значит, он здесь! - успел произнести он, а по "Трубочному зелью" уже раскатывались треск выламываемых дверей и вопли страха. - Наверняка и остальных позвал…
Тут же распахнулась входная дверь, ударив створками по стенам, в зал ворвались несколько запыхавшихся людей в грязной одежде со следами копоти. На лестницу, шатаясь, выбежал полураздетый человек из числа скупщиков. Он бросился вниз, но оступился и покатился по ступеням. Стал виден торчащий у него в спине серп.
- Проклятье, мы опоздали! - воскликнул первый из прибывших, и все они ринулись в глубь гостиницы, а навстречу им выкатилась волна скупщиков, избиваемых домовыми.
Плюша, размахивая окровавленным ножом, увидев закопченных, дико крикнул:
- Поджигатели! - и ринулся на них.
В мгновение ока общий зал превратился в ад. Крики, стоны, грохот переворачиваемой мебели, сверкание стали. В пленных никто не нуждался. Это была настоящая бойня. Но среди хаоса спокойно и легко, как тень, встал и пошел вперед человек в дорожном плаще, которого Тучко назвал Эргономом. Свою трубку он держал как-то странно, будто оружие. Персефонию потребовалась лишняя секунда, чтобы понять: это уже не трубка у него в руках, а длинноствольный пистолет.
А вот Хмурий Несмеянович понял все сразу. Подхватив стоявшую рядом пустую лавку, он ловко высадил ею окно вместе с рамой, схватил Персефония за плечо и толкнул к импровизированному выходу:
- Быстро наружу!
Молодой упырь не заставил просить себя дважды. Пребывание в эпицентре разразившегося побоища и без того было бессмысленно опасным, а Эргоном уже поднял пистолет, и только дерущиеся мешали ему прицелиться. Персефоний выскользнул наружу одним движением. Вслед за ним из недр "Трубочного зелья" вылетели мешок и завернутый посох, секундой позже появился и Тучко.
- К брике бегом марш! - приказал он, подхватывая вещи.
Персефоний без рассуждений кинулся за ним вдоль стены ко двору. На углу он оглянулся и увидел, как из окошка высовывается Эргоном и целится им вслед. Молодой упырь рванул Хмурия Несмеяновича на себя, и пуля только царапнула плечо бывшего бригадира.
Эргоном тотчас скользнул через окно, но драгоценные мгновения были потеряны. Когда он появился во дворе, держа наготове метательный нож, беглецы уже прыгнули в повозку, и грузный возница, подгоняемый криком Тучко: "Галопом марш!" - хлестнул лошадей.
Брика загрохотала к воротам, однако выезд вдруг преградили новые фигуры. Двое или трое показались Персефонию знакомыми, во всяком случае, лешего Ляса он точно признал. Но, как видно, известие Эргонома о том, что он обнаружил Хмурия Несмеяновича, припозднилось: остатки бригады собрались не в полном составе, и атака была неорганизованной.
Сделанный наугад выстрел прошил клеенчатый верх брики, никого не зацепив. Ляс взлетел на передок и взмахнул кривым ножом над головой возницы, но тот сделал движение рукой, будто муху отгонял, и лешего смело. Еще один герильяс запрыгнул в повозку сзади. В руке у него был короткий магический жезл полицейского образца, однако воспользоваться им он не успел: Тучко ударил его пяткой своего наполовину освобожденного от материи жезла в солнечное сплетение и сбросил наземь.
Брика выкатилась из ворот. Хмурий Несмеянович выдернул жезл из свертка и, припав к заднему бортику, выпустил под ноги догонявших огненный заряд. Это задержало их, и через несколько секунд сотрясаемый неутихающим шумом битвы постоялый двор остался далеко позади.
Колеса прогрохотали по единственной мощеной улице предместья, весело простучали по доскам перекинутого через ручей мостика, и вот вокруг раскинулись пастбища, а за ним уже вставал навстречу дремучий лес.
Глава 7
ДОРОГА НА ШИНЕЛЬИНО
Хмурий Несмеянович набросил отрез ткани на посох и, сев спиной к бортику, принялся перевязывать царапину на плече, неглубокую, но обильно кровоточившую.
- Пронесло, - выдохнул он. - А ты, видать, везучий, корнет! Не во всем, конечно, но так оно всегда и бывает. Бумагу тебе выправить не успели, зато жив остался, и меня опять выручил. Так что не расстраивайся - это важнее…
- Да я не расстраиваюсь, Хмурий Несмеянович, - прикрыв глаза, ответил Персефоний.
Он оглянулся на возницу, принюхался к исходящему от него запаху и убедился в верности сразу мелькнувшей у него догадки: тот был берендеем. Упырь нервно хмыкнул. Если бы Ляс успел рассмотреть возницу, навряд ли попытался бы напасть на него. С медведями-оборотнями шутки плохи.
- Оторвались вроде? - прогудел возница, переводя лошадей с галопа на рысь. - Хорошо. Куда едем-то, судари?
- Как сказано: до Шинельино прямиком, а от Шинельина на Носовский объездной тропой.
- Ну а там - доколь?
- Там и узнаешь, - отрезал Тучко.
Берендей недовольно поворчал себе под нос, но больше расспрашивать не стал.
- Хмурий Несмеянович, кто такой этот Эргоном?
Тучко помедлил, вынул кисет и начал вертеть самокрутку.
- Опасный человек, - заговорил он наконец. - Самый опасный из всех, кого я встречал. В войну при каждой бригаде имелись звенья иностранных наемников. В моей главой такого звена и был Эргоном. Все они, конечно, были соглядатаями: умные головы на Западе хотели знать, на что тратят деньги, поддерживая бригады герильясов. Но, кроме того, еще отличные бойцы и толковые командиры, и Эргоном, пожалуй, был лучшим из них. Звено у него было небольшое, всего девять разумных: он сам, еще двое людей - один отличный рубака, другой искусный маг - потом еще гном Гемье и эльф Васисдас, которых ты помнишь, и четверо фэйри-карликов.
- Любопытно, - заметил Персефоний. - Что-то мне это напоминает. Прямо как в легенде.
- А ты как думал! - отозвался Тучко, раскуривая самокрутку. - Таких парней хлебом не корми, дай только примазаться к какой-нибудь легенде. Хочешь верь, хочешь не верь, а на мозги это действует со страшной силой. Особенно на мозги, не отягощенные знаниями, как выражался наш повар - а он знал, что говорит, в мирное время библиотекарем был. Иному юнцу достаточно намека на легенду, случайного совпадения - самого поверхностного, как раз по мере знаний, и готово, он уже верит во все. Видал бы ты, как трепетали иные мои сопляки, когда эти девять мерзавцев гордо именовали себя братством! Однако чего не отнять, того не отнять: драться умели. Потом, по счастью, легенда рухнула. Маг и боец погибли, карлики слиняли, прихватив кое-что из трофеев. Вот только мозги прочищать было поздно. К тому времени другие легенды пошли рушиться, поважнее… - вздохнул он.
- Правда, далеко не все это поняли, - подал вдруг голос возница. - Ты ведь это хотел сказать, бригадир?
- В общем, да, - помедлив, кивнул Тучко. - По совести сказать, ты один понял все по-настоящему, Яр. До сих пор не знаю, почему ты вообще с нами оставался.
- Чего тут думать? - отмахнулся берендей. - Во-первых, я присягу давал. Хоть и сдуру, но присягами не бросаются. А во-вторых… ты без меня таких бы дел наворотил…
- Тоже верно, - сказал Тучко Персефонию. - Яр меня много раз от греха спасал. Лютовать не давал… Даже этих, "братство" это наемное, одергивать умел - у него-то и я научился.
На минуту воцарилась тишина. Персефоний глядел на широкую спину берендея, скалой закрывавшую залитое лунным сиянием небо, и дивился про себя, до чего пестрое было у Тучко войско.
- Слышь, бригадир! Может, скажешь все-таки, что у тебя за беда стряслась? Знаешь ведь: если дело стоящее, так я с тобой пойду.
- Да нет, Яр, то-то и оно, что дело так себе. Не то чтобы совсем уж дрянь, а так…
- Не за идею, часом? - осторожно спросил берендей.
- Нет! - хохотнул Тучко. - Хватит с меня идей.
- Это хорошо. На идеи у тебя никогда чутья не было. Впрочем, кто бы говорил…
Они опять помолчали. Лес сомкнулся уже с обеих сторон дороги, из-под деревьев несло сырой прохладой и пряными запахами, в которых терялся табачный дым. Еще под крышей брики витал запах меда, от которого странным образом делалось тепло на сердце.
Персефоний любил мед - в нем было что-то от солнца.
Хмурий Несмеянович курил, лежа на боку и стряхивая пепел на жесткую ладонь: дно повозки было устлано сеном. Дотянув самокрутку до пяточки, он щелчком выбросил окурок на дорогу. Персефоний проводил взглядом красный огонек. Тучко потянулся и улегся вдоль левого бортика.
- Яр! Ты вообще-то как устроился?
- Недурно.
- Жену нашел?
- Нашел.
- Как она?
- Теперь хорошо.
Персефония спокойный тон обманул, а Тучко напрягся.
- Ты выразись пояснее, звеньевой!
- Куда яснее-то? Там всем хорошо…
Хмурий Несмеянович глухо выругался.
- Зачем так, бригадир? Все там будем. Могилку я ей справил, службу отстоял… Потом было к старикам махнул, но они, сам понимаешь, теперь в другой стране, а мне там… Да и скучновато у них. Простите, говорю, а я там, в Кохлунде, себе местечко присмотрел. Вернулся. Вот, пасеку завел. Еще раз жениться надумал.
- Ну вот, а сам говоришь: "С тобой пойду, только скажи"… Куда тебе от невесты? Берендейка?
- Не. Русалка вдовая.
- Хороша?
- Спрашиваешь! Ну, вот тебе и Шинельино. Теперь, значит, на объездную дорогу?
Лес расступился, открыв уютную речную долину. Звезды качнулись и поплыли вправо: брика заворачивала на дорогу, которая бежала по краю долины, ей пользовались во время разливов. Из селения ее видно не было.
- А то смотри, бригадир, может, завернем ко мне? Медовухой угостимся.