- Сию минуту, паны-сударики, "К стенке Разина" не пропоете, как будет! - весело ответил тот, уволакивая овинника.
- Сперва покажите, что у вас деньги есть, тогда и будет вам горилка! - строго заметил Просак Порухович.
- Деньги? - взвился один из домовых; он был худой и бледный, и в глазах его плескалась обида. - А пускай тебе те, кто наши дома скупает, деньги покажут!
Предводитель компании опустил ему руку на плечо и заставил сесть на место.
- Тихо, Плюша, для чего нам скандал? Будут деньги, Просак Порухович, не сомневайся, - весомо сказал он. - Мое слово порукой: сегодня мы с тобой расплатимся.
Остальные поддержали его согласным гулом. Только один, самый пьяный, еще более тощий и весь какой-то взъерошенный, точно разлохмаченная веревка, собрав разбегающиеся глаза на Персефонии, выбился из общего хора, воскликнув дискантом:
- Ба, хлопцы, да это ж мой постоялец непрошеный! А и как вам домишко пустой пришелся, пан упырек? Крыша не подтекает, половицы не прогибаются?
Тут произошло что-то странное. Жена Просака Поруховича, как раз повязывавшая кикиморе передник, взглянув на Персефония, вскрикнула и закрыла лицо руками. Дочка пискнула и скрылась на кухне. Сын, уже было уступивший место молодому домовенку, нахмурился и потянулся под стойку, где у содержателей питейных заведений нередко бывает припрятана дубинка, а то и магический жезл. Сам же хозяин, перехватив руку сына, поглядел на Персефония такими дикими глазами, что тому стало не по себе. Будто он и не упырь обычный, а демон какой-нибудь заморский.
Пьяный домовой между тем делился с друзьями:
- Н-да, видать, не по душе пришелся пану упырьку приют, коли он на постоялый двор его променял. Должно, пыли многовато оказалось…
- Скорее, многовато гостей незваных, - ответил ему Плюша - домовой, который предлагал Просаку посмотреть на деньги скупщиков недвижимости. - Слыхал я, в твоем доме прошлой ночью драка была…
Между тем семья Просака Поруховича словно окаменела, леденя Персефония взглядами. Молодой упырь хотел поинтересоваться причиной столь странного поведения, но потом решил, что лучше будет просто удалиться, и так уже он засиделся за пивом.
Глава 6
ЗАКОН И МЕСТЬ
Отставив недопитую кружку, он зашагал к выходу, чувствуя, как его обдают волны ненависти. Да что они тут, в уме повредились, что ли?
Порог он пересек чуть ли не бегом.
Свежесть ночи после задымленного зала была как ласковая рука на разгоряченном лбу. Однако что-то было не так в ночи - Персефоний сразу это почувствовал, и лишь потом ноздрей его коснулся запах гари и он увидел, что в дальнем конце предместья горят дома.
- Эва как занялось, - донесся до него голос колобка Кругляша.
- Сказать же надо этим-то… бедолагам! - ответил ему голос овинника Пруши.
- Думаю, они и так знают, - туманно заметил Кругляш. - Ох, зря меня хозяин не послушал, теперь такое будет…
- Вечно ты каркаешь…
Они с домовым стояли на крышке короба, поставленного, не иначе чтобы прикрыть дыру в стене конюшни, и наблюдали за пожаром поверх забора.
- Как видишь, прав оказываюсь! - отозвался домовой, сорвав верхушку росшей из-под короба травины и нервно закусив ее в углу рта. - Говорил я ему: не связывайся с ворьем, боком выйдет.
- Да можешь ты сказать, что с этим типом из брошенного дома, при чем тут палец и пожары?
Персефоний замер на середине двора.
- Пожары сами по себе, а палец - сам по себе. Никаких, конечно, дров Просак не колол. А просто пришел тот тип, выволок Просака из постели, оттащил на задний двор и оттяпал ему палец. По воровским законам.
Пруша чуть с короба не свалился.
- Это что еще за причуды?
- Воровские! У них, видишь ли, свой закон на все, и если что не так - клади сперва палец, а потом - голову. Уж в чем там хозяин провинился, не знаю, да и не важно это. Я ему с самого начала говорил: когда-нибудь обязательно влипнешь… Охти ж, помяни черта - он навстречь! - выругался домовой. - Идет.
- Кто идет?
- Любитель пальцев, чтоб ему самому какую часть так залюбили…
В предместье нарастал шум. Огонь, как видно, занялся считаные минуты назад, и лишь сейчас донеслись до "Трубочного зелья" крики и звон пожарного колокола. Расслышать шагов домовой, конечно, не мог, очевидно, угадать приближение Хмурия Несмеяновича ему помогло обостренное чутье.
Кругляш спрыгнул с короба, чтобы отправиться обратно, и вздрогнул, увидев Персефония. Он, конечно, знал, что Персефоний дневал под его крышей - и в одной комнате с "типом из брошенного дома". А молодой упырь стоял, не зная, куда глаза девать. Короткий рассказ домового звенел в ушах.
В это время в беззаботно распахнутые ворота въехала запряженная парой пегих крытая бричка или, вернее уж сказать, брика - внушительных размеров была повозка, прямо громадная. Пахло от нее медом. Из брики вышел озабоченный Хмурий Несмеянович, а за ним - пожилой эльфинит с гишпанской бородкой, с тросточкой и пухлой папкой под мышкой. Домовой и овинник тотчас испарились.
- Куда-то собрался? - вместо приветствия спросил Тучко у Персефония.
- В город. За другим упырем, как вы и просили.
- Дело стоящее. А полиции ты больше не опасаешься?
- Честному гражданину это не пристало. В крайнем случае они все равно позволят мне послать сообщение, и другой упырь у вас будет.
- Есть вариант получше, корнет, - сказал Тучко и, нервно оглянувшись на зарево, пояснил, кивнув на эльфинита: - Со мной нотариус. Идем внутрь, прямо сейчас оформим соглашение о коммерческом донорстве, и можешь ходить по улицам Лионеберге с бумажкой в кармане и спокойствием в душе.
Персефоний не сразу вник в услышанное. Перед глазами у него стояла повязка на руке Просака Поруховича с выступившими на ней красными пятнами, и это мешало сосредоточиться. Нотариус, по-видимому, как-то превратно понял его молчание и поспешил заверить:
- Честному гражданину честная бумага только на пользу. Честность, видите ли, нуждается в официальном подтверждении, желательно на гербовой бумаге с подписями и печатями. Незапротоколированная честность может вызвать сомнения, тогда как…
- Короче, идем, - приказным тоном произнес Хмурий Несмеянович, и Персефоний с нотариусом, невольно подтянувшись, последовали за ним.
Возница развернул экипаж, но со двора не тронулся.
Атмосфера в общем зале, несмотря на уход Персефония, накалилась еще больше. "Бедолаги", как верно угадал домовой Кругляш, что-то знали и, хотя уже увидели зарево пожара, ничуть этим не обеспокоились, а сосредоточенно пили горилку. Только один из них, Плюша, стоял у окна и комментировал:
- Вот и до моего добралось… За мою крышу, судари! - Он торжественно поднял стакан и влил в себя такую порцию огненной воды, что закашлялся.
- За крышу Плюши! - откликнулись за столом.
Остальные посетители оглядывались на странных домовых с недоумением, даже влюбленные фантомы бросали заинтересованные взгляды. А вот Просак Порухович, кажется, что-то заподозрил и отчетливо трепетал.
Трепет перешел в крупную дрожь, когда он увидел Хмурия Несмеяновича, но тот даже не посмотрел на хозяина, сразу прошел к дальнему столику, расположенному поблизости от двери, ведущей к гостевым покоям первого этажа, и подозвал сновавшую между столами кикимору:
- Дорогуша! Распорядись-ка принести сюда мой мешок и длинный сверток. А что, корнет, - обратился он к Персефонию, - насчет другого упыря ты серьезно?
- Конечно. Ведь я обещал.
- Хм… дела складываются так, что, кажется, мне нужно срочно уезжать. Если бы ты мог управиться, ну, скажем, за час… я был бы очень благодарен. Что-то ты сам на себя не похож, - заметил он.
- Хмурий Несмеянович, вам обязательно нужно было… - Персефоний не договорил, вспомнив про нотариуса, который умудрялся, сидя на расстоянии вытянутой руки, совершенно теряться в обстановке. - Я про палец.
- Ах, вот оно что. А что тебя, собственно, смущает?
- Это дико.
- А то, что Просак сделал, не дико? А, корнет?
- Не называйте меня так, Хмурий Несмеянович, - попросил Персефоний.
Тучко шутливо развел руками.
- Все-то тебе не нравится, как ни называй! Может, тебе больше по душе обращение "малышок"?
Персефоний почувствовал себя неуютно, вспомнив стальные пальцы Торкеса на своем горле.
- У меня имя есть.
- Ну так называй его скорее господину Вралье, и покончим с этой волокитой.
Персефоний назвался. Нотариус с закордонским именем Вралье раскрыл папку, вынул несколько бланков, снял с пояса чернильницу-непроливайку и принялся быстро строчить, периодически уточняя и тут же комментируя:
- Срок неопределенный? Чудно. Согласие обоюдное? Конечно, так я и думал. Взаимные претензии в общем порядке? Ах, господа, это так неосторожно… Однако как дивно выражается наш народ: хозяин - барин! "…В об-щем по-ряд…"
- Дико, говоришь? - сказал Хмурий Несмеянович и словно сорвался. Замечание молодого упыря неожиданно сильно задело его. - Нет, сынок, дико - это когда тебя предают, когда тебе нож в спину готовы те, с кем из одного котелка… с кем под пулями… А у меня, знаешь ли… Эй, хозяин! - обернулся он вдруг. - А ну, иди сюда!
Просак Порухович побледнел и, покачнувшись, схватился за стойку. Возглас Тучко привлек всеобщее внимание, даже домовые перестали поднимать стаканы в честь новых загорающихся крыш.
- Сударь! Я не…
- Иди сюда, сказал! Да поживее! Встань вот тут, - велел он, когда хозяин на ватных ногах доковылял до их столика.
Персефонию было тошно смотреть на них обоих, но отвернуться он почему-то не смог.
- Милостивый государь, только не надо больше…