***
У тесных эмоциональных связей, таких, как между мной и Эрином, есть одно не слишком приятное свойство: если его что-то по-настоящему сильно беспокоит, то поневоле трясет и меня. Впрочем, ко всему можно привыкнуть, да и не мне жаловаться - подобные невольные встряски я устраиваю возлюбленному значительно чаще, нежели он - мне. Поэтому я не слишком удивилась своему внезапному пробуждению. Что-то очень сильно и неожиданно огрело моего лорда по лбу, фигурально выражаясь, и его ментальный всплеск заставил меня проснуться и обеспокоенно навострить уши, как в буквальном смысле, так и в ментальном.
Ничего фатального, как оказалось. Просто очередной приступ паранойи. Ему так часто кажется, что я от него сбегу, что мне больших трудов стоит и в самом деле это не совершить. Когда тебя держат слишком крепко, в какой-то момент это перестает радовать. Надежные объятия приятны до тех пор, пока в них не начинают трещать ребра и прерываться дыхание.
Проклятье! Кто, кроме него, способен одной лишь тенью мысли отравить такое восхитительное утро, а?
Я сделала вид, что сплю, и, сцепив зубы, стерпела такие… хозяйские поглаживания по животу. Не дождешься, любимый. Ты и так меня поймал, позволь уж обойтись пока без цепи и строгого ошейника, ладно?
Я перевела дух и села только после того, как хлопнула входная дверь. Стыдно сказать, но я сейчас чувствовала… почти облегчение. Я так больше не могу. Не могу притворяться, будто не слышу его мыслей, и не могу делать вид, что меня радует то, что я слышу.
С меня хватит. Либо я сегодня же соберусь с духом и поговорю с ним - спокойно и серьезно, без воплей и беготни друг за дружкой с пистолетом и наручниками, либо… либо завтра мы проснемся в разных постелях. Страх и постоянное давление способно отравить все, даже любовь. Не для того я вырвалась из-под власти мамочки, не для того зубами выгрызала свой диплом мыслечтицы и потом из кожи вон лезла, чтоб развить слабенький, в общем-то, дар до более-менее приличного уровня, чтоб теперь отказываться от всего ради безоблачного босоногого счастья на кухне с половником и животом до подбородка.
Я неровно вздохнула, смаргивая злые слезы. От расстройства у меня уже привычно заломило виски. Ненавижу притворство. Ненавижу то, чем сейчас занимаюсь. А занимаюсь я, если кто не понял, самым обычным обманом и увиливанием. Договорилась с Ытханом насчет графика дежурств и трусливо успокоилась на этом, в надежде, что все само собой рассосется. Не получилось.
Ах, балрог! Ведь смогли же как-то договориться между собой мои папа и мама! Хотя… папе, спорю на свои новые погоны, никогда и в голову не могла бы забрести мысль о том, чтобы отнять у мамы небо. Ее талант грифонолетчицы ценен только до тех пор, пока ему есть применение - они оба это понимают. И если случится война, гвардии капитан Аэриэн Канорриэн снова встанет в строй, и отец не станет ее удерживать, так же как и она не заставляет его сменить опасные будни… не будем уточнять, кого… на мирную и безопасную профессию тренера по рукопашному бою. Но они - умные и взрослые, а мы с Эрином - два гордых самолюбивых придурка, втихаря выясняющие, кто из нас круче и дурней. Разве я смогла бы потребовать, чтобы он бросил свою - нашу, Моргот его отдери! - безумно опасную, но жутко увлекательную работу ради моего спокойствия, а? Так отчего же… ах, проклятье! Просто слов нет. Я - мыслечтица, мой дар не уникален, но все же достаточно редкий и очень востребованный. Погрести его среди кастрюль - бесчестно. На это я не пойду. Опозорить имена предков так - это уж чересчур. Я - нужна, неужели он не может этого понять? Нужна не менее, чем он сам. А что до детей… Эру, разве я против? Но почему я должна делать выбор между честью и любовью? Мы же эльфы, нам нет нужды подстраивать свою жизнь под течение времени. Мне и через полтыщи лет будет не поздно родить хоть дюжину, коли будет охота, так зачем торопиться с этим сейчас, когда я едва вышла из юношеского возраста по нашим-то меркам? Не проще ли подождать, пока я сама захочу, а?
К счастью, заставить он меня не может. А вот уговорить… за это я не поручусь.
Я могу и умею себя накручивать, эта фамильная способность передалась с молоком матери, равно как и нрав, вспыльчивость и гордость. Отцовский наследственный самоконтроль отчасти спасает, но лишь до поры. Эру, вот с кем я хотела бы поговорить сейчас! И уж кому точно пошел бы на пользу разговор с моим папочкой, так это Эрину. Но это все-таки последнее средство. А пока… пока я должна попытаться сама. Спрятать обиженное лицо и заплаканные глазки на плече отца я всегда успею.
"Вот встану сейчас, пойду на кухню и все ему скажу, - мрачно подумала я. - Вот прямо сейчас".
Мелькнула мысль о том, чтобы поклясться чем-нибудь этаким, вроде чести предков, но я ее отвергла. И правильно сделала, как выяснилось.
***
Почему-то капитан ап-Телемнар очень сильно рассчитывал, что та давняя история, поставившая крест на его столичной карьере, забылась и быльем поросла. Основания для таких выводов имелись вполне реальные. Ну, во-первых, его разоблачения оказались сущей правдой и, в конце концов, истинные виновники очутились за решеткой. Во-вторых, Эрин продемонстрировал все своим недругам, что не намерен жестоко мстить обидчикам. Распадок поглотил орденоносного и недодкупного, но не слишком дальновидного сыщика аки морская пучина суперлайнер "Крайний Запад". Под крылышком у хитрого Ытхана наш честный, но опальный тратил все силы на работу и выпивку, даже и не помышляя о возвращении на орбиту большой политики. Строго говоря, Эринрандир никогда специально в политику не лез. Так уж получилось. Как это всегда бывает - дерни за ниточку, и размотается такой клубок, что под удушливой массой плохо прокрашенной шерсти последствий впору задохнуться. Капитан слишком поздно понял, что "клубочек" ему не по зубам попался. Расплата была сокрушительна, но Эрину кое-как удалось очухаться, отряхнуться и попытаться найти себя в менее опасных сферах. Вроде бы даже получилось. Старые враги должны были уже много раз убедиться, что от капитана лорда ап-Телемнара остались лишь золоченые шпоры и весьма помятая, местами траченная молью шкура во всем, что касается амбиций и честолюбия.
И вдруг из небытия и забвения, словно доха из сундука старой гоблинши, извлекается вся эта старая история и выкладывается на всеобщее обозрение. Причем за прошедшие годы она успела подгнить и изрядно пованивала.
Оказывается, на прошлой неделе, а именно - в понедельник, приезжает в Распадок некий журналист со столичного телеканала, по слухам, финансируемого чуть ли не самим Березайцем, с благородной целью изучения быта и нравов провинциальных энчечекистов. В свете недавнего скандала с самоубийством Элеммира ап-Морвениона и развернутой компанией по борьбе с извращенцами в погонах - самое что ни на есть важное задание.
Но отчего-то в областном управлении НЧЧК господин Маахов так и не появился. Странно, правда? Спора нет, быт и нравы грозных наследников Железного Маэдроса можно изучать и со стороны. Сделать, предположим, талан на дереве в сквере напротив парадного входа в управление и лорнировать в армейский бинокль всех входящих и выходящих, как это делают опытные натуралисты при изучении пугливых зверюшек и птичек. Но паладин телевещания и этого сделать не удосужился. Он почему-то в день приезда отправился в те самые места, где майской ночью капитан ап-Телемнар и старший лейтенант Анарилотиони завалили вампира, чтобы примерно в то же время суток получить шесть смертельных ножевых ранений. И так как ничего магического в преступлении эксперты не нашли, то дело передали в криминальную полицию, а кровожадные энчечекисты остались в сплошном неведении относительно несостоявшегося исследования их наводящих ужас нравов.
Кроме того, убиенный журналист целиком и полностью принадлежал к человеческой расе, что еще более удивительно. Уважаемые телеканалы и массовые издания старались не связываться с попадальцами, у которых имелся весьма неподходящий для Серединной Империи опыт работы в аналогичных службах Иномирья. СИВРские акулы пера славились не самыми чистоплотными методами сбора информации, но по сравнению с бесцеремонностью попадальцев их работа выглядела стерильной и крайне деликатной. Слава Эру, среди просочившихся сквозь Барьеры людей журналистов были единицы. Практику использования знаний и умений иномирян в добывании новостей ввел пресловутый опальный олигарх Березаец. И она оправдала себя на все 100 процентов. Степень разнузданности в имперских масс-медиа повысилась в разы.
Статья, которую читал Эрин, была написана отнюдь не покойным господином Мааховым, а его коллегой-хоббитом. И в ней самым неожиданным образом то тут, то там всплывало имя капитана лорда ап-Телемнара, давались прозрачные и полупрозрачные намеки на прошлые грешки энчечекиста, всеми силами прячущего концы в воду, коварно окопавшись в провинции. Кроме того, с газетной полосы, как из решета, сыпались грязные предположения относительно личной жизни вышеупомянутого капитана.
И каждый, кто имел глаза и умел читать, по итогам статейки мог сделать вывод - кое-кто в Распадке очень заинтересован в смерти талантливого и проницательного господина Маахова. И не будем неприлично тыкать пальцем, хотя это и есть наш старый добрый знакомый обладатель позолоченных шпор и прочих регалий.