– Быть может, настолько великая жертва не понадобится. – Катерина скривила губы. – Ибо пока в глазах дьявола твоя душа стоит, наверное, столько же, сколько ты сам стоишь в глазах архиепископа.
– Утешительница нашлась! – Крикнул он, но посмотрел на неё с надеждой и интересом. – Говори, что придумала? – Он ущипнул её за сосок так сильно, что она ошарашенно вскрикнула.
В ответ она стиснула его гениталии с такой силой, что потом он с трудом ловил дыхание в течение доброй молитвы.
– Женщины не любят подобного обращения, – заявила она холодно, – по крайней мере, я не люблю. Думаю, ты забыл свои манеры в каком-нибудь портовом борделе, которые, как я слышала, любишь посещать.
– Злые языки, – выдавил из себя покрасневший Герсард. – Не верь.
Он глубоко вздохнул и потянулся рукой к низу живота, будто хотел проверить, что там осталось после хватки Катерины.
– Не бойся, не бойся, – засмеялась она. – Он ещё тебе послужит разок-другой. – Потом осторожно дотронулась до своей груди и сделала капризную мину. – Болит, – пожаловалась она. – Поцелуй и извинись.
Каноник обнял её, раскаявшийся и благодарный, что она сменила гнев на милость.
– Я куплю тебе алмазик в качестве извинения, – пообещал он, целуя грудь женщины.
"Вот как, иногда даже из дурацкого щипка можно получить выгоду", - подумала Катерина.
Потом деликатно отстранила Герсарда.
– Чуть позже снова покувыркаемся, – сказала она, – а сейчас я расскажу тебе историю, мой священник. Хочешь послушать? О злом шахе и мудром визире... Эй! – Она оттолкнула его немного сильнее. – Я рассказываю вашему преподобию! Садись и слушай!
Он отступил, зная, что если у Катерины нет охоты к заигрыванию, то здесь ничего не поделаешь.
– Что ты хотела мне рассказать?
– Много, много лет назад, в стране столь далёкой от Империи, что никто здесь даже не слышал о ней, царствовал злой шах, который мучил честных людей. Морил их голодом, назначал высокие налоги и приговаривал к жестоким наказаниям. Издевался над учёными мужами, преследовал праведников, а злодеев возвысил. Никто, однако, не смел противостоять могущественному правителю, даже его визирь, человек изысканных манер и доброго сердца, который был в отчаянии, видя, что государство превращается в руины, а народ живёт всё печальней и всё беднее...
– Было бы от чего отчаиваться, – фыркнул каноник. Катерина посмотрела на него со злостью.
– Во-первых, не перебивай меня, балагур, а во-вторых, если ты не понимаешь, что богат тот правитель, который имеет богатых подданных, то ты ещё глупее, чем выглядишь.
Герсард надул щёки, но ничего не ответил, поскольку знал, что когда его любовница начинает говорить таким тоном, лучше оставить ответ при себе.
– Но настал день, – продолжила Катерина, – когда визирь подумал: неужели так и устроен мир, что все жители нашего государства должны страдать по прихоти одного человека? И именно тогда в голове визиря появилась мысль избавиться от злого шаха. Это страшный грех, – Катерина подняла палец, – убить Божьего помазанника и сюзерена. Но... лучше ли оставить на погибель всю страну? Разве жизнь одного человека, хотя бы и шаха, стоит больше, чем жизнь всех его князей, баронов и рыцарства? Стоит ли она больше, чем моя? Так подумал визирь.
Герсард рьяно кивнул, видимо, потому, что согласился с ходом мыслей визиря, и, кроме того, хотел, доказать Катерине, что внимательно её слушает.
– Однако визирь знал, что не только угрызения совести сдерживают его, чтобы решиться на последнее средство. Шах прекрасно понимал, что он ненавидим, и поэтому окружил себя верными слугами, пробовальщиками блюд и стражниками, тщательно обыскивавшими каждого, кто желал предстать перед лицом владыки.
Катерина вздохнула, будто искренне сочувствуя визирю в его невесёлой ситуации.
– Однажды опечаленный визирь признался во всём любимой жене. А та поцеловала его руки, лоб и губы, и сказала: Господь вдохнул в тебя мысль, чтобы ты поделился со мной своим беспокойством, так, как ты всегда делился со мной богатством и счастьем. Ибо я верю, что знаю, как помочь твоему горю. А когда визирь хлопнул от радости в ладоши, она продолжила: разве не правда, о свет очей моих, что наш шах любит перед сном читать книги? Разве не горят тогда у его изголовья большие свечи, от которых в комнате становится светло как днём? Это правда, ответил визирь, так и есть. Так подари нашему правителю, да целует земля его стопы, свечи, которые я сама сделаю. Пусть это будет подарок, о котором не узнает никто, кроме тебя и меня. Просто положи свечи в комнате, так, чтобы слуги взяли их, когда возникнет нужда.
Катерина кивнула Герсарду, чтобы он подал ей чашу, и отпила глоток вина, поскольку у неё немного пересохло в горле.
– Визирь удивился: чем поможет то, что шах будет читать при твоих свечах? Жена его вздохнула и ответила: делая эти свечи, я буду молить Бога и его Ангелов, чтобы их пламя даровало шаху то, чего он заслуживает. А если ты, муж мой, считаешь, что он заслуживает смерти, то ты не думаешь ли ты, что Бог рассудит так же?
– И что? – Горячечно спросил Герсард. – Что было дальше?
– Ничего. – Катерина пожала плечами. – На этом история заканчивается. Но, видимо, рецепт этих свечей, "свечей справедливости", как их называли, по-прежнему где-то существует.
– Ох, – вздохнул каноник. – Как мне пригодился бы такой рецепт!
– Может, я смогу достать его для тебя, мой господин, – улыбнулась Катерина. – Но помни, что это не имеет ничего общего с отравительством или колдовством, претящим каждому честному христианину. Это свечи, которые каждому дают то, что он заслужил. Может, ты не прав, и они принесут твоему архиепископу славу, блеск, здоровье и богатство?
– Ага, конечно! – Прорычал Герсард. – Сдохнет в первый же миг, гадина! – Он коснулся руки Катерины. – Можешь сделать для меня такие свечи? – Спросил он смиренным тоном и посмотрел ей в глаза. – Можешь спасти друга, которого отчаяние так крепко держит в своих тисках, что иногда ему кажется, что только смерть вырвет его из них?
Она погладила каноника по волосам.
– Я попробую, Герсард, – мягко сказала она. – Поверь, я постараюсь тебе помочь.
"И тогда ты будешь передо мной в столь огромном долгу, что тебе не хватит жизни, чтобы его погасить", – подумала она. – "А если случится так, что погасить его ты не захочешь, то я напомню тебе, как сильно чёрные плащи не выносят колдунов и отравителей и как нежно занимаются ими в своих казематах".
– Принеси мне только одну свечу из тех, которые использует архиепископ, чтобы я взяла её за образец.
Он кивнул головой. Быстро и решительно.
Катерина не нуждалась в магии, чтобы изготовить необходимые канонику свечи. Нужно было только подмешать в воск мышьяка и мышьяком же пропитать фитили. А потом достаточно будет одного вечера, чтобы появились первые симптомы отравления. Архиепископ на следующий день начнёт жаловаться на тошноту, потерю аппетита, боли в животе, может быть, даже упадёт в обморок. Так куда же слуги отведут его, чтобы он отдохнул и набрался сил? В спальню. Что они сделают, чтобы не оставлять архиепископа в темноте? Зажгут свечи. Может, начнут его развлекать чтением книг при их свете, поскольку он будет слишком слаб, чтобы переворачивать страницы. И мерцающие огоньки этих свечей будет последним, что он увидит, прежде чем мышьяк разрушит его тело до такой степени, что он потеряет жизнь. А может, впрочем, и не потеряет? Может, только кровь ударит ему в мозг, и он превратится в неподвижное тело, вываливающее под себя кал и мочу и не способное жить без помощи других? "Это было бы довольно забавно", - подумала Катерина, ибо не слишком любила священников. Особенно столь чёрствых сердцем, как архиепископ. Что ж, возможно, покушение не удастся. Может, Герсарда подведёт мужество, и он не подложит отравленные свечи? Может, захворавший архиепископ переедет в загородное поместье? Может, организм этого старика, однако, будет в состоянии справиться с дозой мышьяка? Кто знает, как всё сложится? В случае чего у Катерины были подготовлены и другие решения. Разве нельзя пропитать ядом страницы любимой книги архиепископа? Разве нельзя отравить растущие на дереве плоды?
Она, конечно, знала, к каким способам прибегают люди, чтобы защитить себя от отравителей. Пили вино из чаш, сделанных из скорлупы кокосового ореха и фарфора или из позолоченного рога единорога, на груди носили яшмовые ожерелья, а на пальцах кольца с безоаром. На столах держали драконьи языки, которые должны были задрожать, когда рядом с ними появляется отравитель. Ну, по крайней мере, на этом сколачивали состояние торговцы, привозящие панцирь, рога и языки из далёких земель и просящие за них цену, которую могли себе позволить только короли и князья.
Катерина знала одно: она не осмелится использовать заклинания против кого-то столь известного и, вдобавок, находящегося в силу занимаемой должности слишком близко от инквизиторов. Чёрные плащи, казалось, часто не замечали почти очевидных вещей, но некоторые из них обладали даром чувствовать магию. И если бы они выяснили, что архиепископа убили заклинания ведьмы, то развернули бы её розыск в таких масштабах, что скорее превратили бы Кобленц в руины, чем признали поражение. Может, даже не из любви к священнику, а из чувства уязвлённой гордости.