Может, Дир и Каи и оправились бы, но вскоре обнаружилось, что молодая женщина беременна. Беременность проходила тяжело. Помогать в мастерской, равно как и лепить изделия Каи не могла. Дела шли под откос. Особым спросом поделки Дира не пользовались. Родившиеся близнецы радостью совсем не стали. Денег не было совсем. Молодая мать не справлялась с двумя детьми. Они часто болели, как и она сама. Пришлось переехать к родителям. Те вцепились в дочь с удвоенной силой.
Каи просто задыхалась под таким гнетом. Ее пальцы раз за разом тянулись к глине, а не к пеленкам. Глаза светлели только при виде гончарного круга, а дети вызывали одно лишь раздражение… постоянным криком, необходимостью все время быть с ними, болезнями, невозможностью хоть на пару часов заняться любимым делом. Родители только подливали масла в огонь: все-то она делала не так, все неправильно. Дир, казалось, вообще ее возненавидел. Приходил домой поздно. От него несло дешевым алкоголем, любые ее слова поднимал на смех. Все в ней его раздражало. Ее жалобы только бесили. Дела шли все хуже и хуже. Дир молчал, но по его глазам было видно, что он винит ее во всех своих бедах.
– Ну а развестись? Ведь это просто невыносимо.
– Говорю же: он заберет мастерскую… Она же его вроде как… хотя, по сути, в нее вложено моих денег не меньше, чем наполовину!
– А новую купить? В конце концов, это дешевле нервов…
– Аха… думаешь, у меня найдется столько свободных денег? Без мужа, без работы, но с двумя детьми?
– А в долг?
– А кто будет отдавать? Не знаю… родители тоже бесятся, что я только о гончарном деле думаю… Да и в гильдию мне по-любому не попасть. Там муж… В общем… иногда проще потерпеть…
– Мне так жаль… – Слова сами срываются с губ. А что она еще могла сказать? – А детям сколько?
– Год и девять.
– Мальчики?
– Девочки.
– Девочки… какая прелесть!!! – "Что я несу?!". – Наверное, лапочки!!!
– О да… когда спят или тихо в уголке играют.
Молчание. Лишь вновь опустошенные бокалы.
– Вот недавно открыли для себя краски…
Говорят, любовь проявляется по-разному. Иногда в тихой иронии.
– Ну краски – это не самое страшное.
– Да… особенно когда рисуют на ВСЕМ. Начиная от стен и кончая собой.
Знахарка хихикнула, чуть не поперхнувшись вином. Впрочем, картинка, представшая перед глазами, было того достойна. Два перемазанных с ног до головы в разные цвета чуда, в которых и детей-то не сразу различишь. Легкое качание головой.
– Дети для меня что-то запредельное, и как люди решаются…
– Гоблин его знает, как решаются. Срабатывает что-то в подсознании. И все… А потом… поздно.
– Все так плохо?
– Знаешь, может, с одним и ничего… но сразу два – это полный… – Девушка махнула рукой, предлагая знахарке самой подобрать ругательство.
Ива наклонила голову и слегка опустила уголки губ.
– Да-а… ты герой…
– Аха… только меня ненавидит вся моя семья…
– Почему? Из-за… гончарного дела?
– Ну, родители считают, что я вообще не должна заниматься собой. Шаг влево, шаг вправо рассматривается как побег… Гончарство – зло… и я от него просто крышей двинулась: на детей внимания не обращаю совсем. Ну… с мужем и так понятно. И опять же всему виной ремесло. Не могут люди понять, где причина, а где следствие…
– Мне так жаль… милая… правда…
– Ладно… не будем о печальном.
– Зай… я могу тебе чем-то помочь?
– Да нет… что уж тут… будем разбираться… как жить дальше…
Выбралась Ива из трактира еще не скоро. Новая знакомая давно убежала, а ее история все никак не шла из головы. Было холодно и больно. Тоскливо как-то. "Ты забыла. Ты все забыла, Ива. Забыла, заигралась в своем волшебном мире. Окруженная верными, надежными… веселыми и какими-то… беспроблемными друзьями. Под теплым крылышком заботливого учителя, который прикрывает ото всех неприятностей, от придирок других преподавателей, обучает и наставляет. Занимаясь любимым делам. Со стипендией, деньгами Т'ьелха, случайными и не такими уж маленькими заработками. Имея впереди интересное и обеспеченное будущее. Да, забыла. Забыла, что значит перебиваться с хлеба на воду, что значит терпеть рядом тех, кто давно уже из родных превратился в палачей – искусных замаскированных палачей, кто убивает не сразу, а только после долгих мучительных пыток. Забыла, как пожирают людей болезни, особенно болезни родных. Забыла, каково это жить всей семьей на маленьком пятачке, задыхаться от чьих-то придирок, раздражения, от безденежья, от несвободы и не видеть… не иметь никакой надежды на то, что когда-нибудь что-то изменится к лучшему… А если все-таки и изменится, то так нескоро, что уже будет и не надо…". Сколько Ива, будучи знахаркой, видела таких историй… Видела, как жили с ненавистным, опротивевшим мужем просто из-за того, что больше пойти некуда, или же не прокормить и не поднять детей самостоятельно. Много ли бывших мужей помогают своим детям? А если их несколько?.. Видела, как ломаются от "заботы" родителей души, как навеки опускаются так и не распахнутые крылья, как чужая болезнь, чужая дурь, чужая злоба убивают всю радость, что могла быть в жизни. Как сжигают все хорошее ежедневные мысли об отсутствии денег. Или как убеждения родителей превращают вполне нормальных детей в забитые тени. Видела, как гаснут горящие прежде небесным огнем глаза, как тускнеют в заботах юные лица, как горбятся прежде прямые спины, как навеки опускаются плечи и уголки губ. Как мир из волшебной сказки превращается в ежедневную тягомотину, в день, который надо пережить, в равнодушие в голове и сердце, потому что иначе эту боль не вытерпеть…
Ива с трудом брела по улицам, забывая любоваться – она обычно это любила – тьмой, спускающейся на город, выползающей из узких переулков, луной, периодически вырывающейся из плена рваных облаков, кутающимся в холод и ночь миром.
Домой пришла, чуть ли не шатаясь. Еще какие-то уроды по дороге привязались. Пришлось доказывать, что даже ученик боевого мага – это очень и очень круто.
– Эй, что случилось?! – тут же все понял Златко.
Калли со своего места взволнованно засверкал очами. Даже Грым оторвался от кружки. Правда, Дэй все так же продолжала качаться вниз головой на своей балке. Но по ее каменному – и в буквальном смысле тоже – лицу никогда ничего не поймешь.
– Да ничего, – буркнула травница, шлепая на стол коробку с пирожными. – Вот ваши сладости.
Тролль шумно повел носом.
– Неужто нам будет счастье, и ты поругалась со своим кровопийцей? – подала сверху насмешливый голос гаргулья.
Мужчины с интересом уставились на знахарку.
– А вот гоблин вам! – рассердилась Ива. – Не дождетесь! Для начала, чтобы расстаться, надо сначала с ним сойтись. И не потому, что он мне так уж безумно нравится. Просто я и только я буду решать, с кем мне сходиться и с кем расходиться!
На этом травница закончила свою пафосную речь и направилась к лестнице. Почти взлетела по ней и громко хлопнула дверью.
– Точно, – так же меланхолично прокомментировала Дэй. – Поссорились.
– Эй, Ива! Ты будешь дуться все утро или все-таки пойдешь на учебу? – раздалось под дверью травницы на следующий день.
Разумеется, к этому времени Ива уже пришла в себя. В конце концов, она была молодой и весьма оптимистичной девушкой, которая долго злиться или просто хмуриться не умела по определению.
Поэтому дверь распахнулась с пинка – тролль еле успел отпрыгнуть, и знахарка предстала друзьям уже в полном облачении, довольная и готовая к действиям. Она пока не придумала к каким, но имела твердое намерение "так это не оставить".
– О! Ты посмотри на этот огурчик! – хмыкнула, наоборот, злая (в такую погоду особо не полетаешь, безобразие!) Дэй. – Неужто вампирчик все-таки приходил и… заслужил твою благосклонность?
– Да пошла ты! – буркнула Ива.
– Точняк приходил, – не преминула ответить на удар гаргулья.
– Знаешь, Грым, я иногда понимаю тебя, – обернулась к троллю знахарка, демонстративно не замечая подругу, – порой она совершенно невыносима.
– О! И ты наконец прозрела. – Парень водрузил травнице на плечи тяжеленную лапу и развернул к лестнице, увлекая за собой и тем самым уводя от другой чародейки и назревающего конфликта. – Только не порой, а всегда. Просто иногда в совсем уж неприличной степени. Слушай, а я вот что хочу у тебя спросить… Помнишь, ты мне зелье от мозолей делала? Ну, так вот…
Голоса постепенно становились тише и глуше: тролль увел девушку за собой.
– Это мне показалось, да? – Синие очи Калли округлились от удивления. – У Грыма прорезался дар дипломатии?
Златко, давно давящийся смехом, хихикнул:
– Чего только не делает с людьми и нелюдями Магический Университет…
– И совместное проживание, – поддержал эльф.
– Только почему его дипломатия всегда выходит мне боком? – фыркнула Дэй.
– А нечего его доводить каждую минуту, – не побоялся высказаться Синекрылый.
Гаргулья зло зыркнула на нахала и явно его полностью поддерживающего Светлого, после чего с гордым видом отправилась за троллем и знахаркой, напрочь игнорируя тихие смешки за спиной.
Семинар у Фея прошел весьма и весьма оживленно. Снова были маленькие столики и чай. К оным прилагались проверка успехов в осуществлении желаний и множество вопросов. Первый из них задала Нелли Яблочко, прозванная так за любовь к этим фруктам, а также за кругленькие румяные щечки. Грым, правда, утверждал, что не только щечки, но и еще кое-какие нюансы в фигуре девушки вызывают у него стойкую ассоциацию с яблоками.
– Скажите, а "безмагический" принцип осуществления желаний действует и на живых существ?