– Я сумел заинтересовать её вашей персоной, – гордясь собой, произнес Ричмонд.
– Вы посмели болтать обо мне?! Представляю, что вы ей наговорили. Хвастливый, болтливый дурак!
– Что за шум? – вмешался в разговор Филин, которого разбудил сначала стук в дверь, а потом и громкие голоса.
– Ваш секретарь лишён чувства благодарности. Вместо того чтобы меня отблагодарить, он…
– К делу.
– Я добился для него аудиенции у маркизы Отис. Вы можете себе представить, чего мне это стоило? А он отказывается туда идти.
– Оставьте нас вдвоём, я разберусь.
– Тебе обязательно надо там быть, – сказал Габриэлю Филин, когда они остались вдвоём, – маркиза Отис – умная женщина. К тому же сплетни, обсуждаемые в её салоне, легко могут превратиться в золото. Так что этот напыщенный болван по-своему прав. Постарайся её очаровать.
– Позвольте представить, маркиза, мой друг Габриэль.
– Габриэль?.. – спросила она, ожидая, что кто-то из молодых людей произнесёт его фамилию.
– Габриэль. Просто Габриэль.
– Элеонора, – она протянула Габриэлю руку, которую он изящно поцеловал.
Маркиза сразу же поразила Габриэля своей необычной красотой, что не могло не отразиться на его открытом, мужественном лице. Маркиза приветливо улыбнулась – она уже давно освоила в совершенстве искусство чтения по человеческим лицам.
– Чай, господа?
– С удовольствием.
За чаем они вели пустые разговоры – обсудили несколько новых пьес, вспомнили пару сплетен, поговорили о погоде…
Габриэль легко поддерживал разговор, он показал себя хорошо воспитанным молодым человеком, чего нельзя было сказать о Ричмонде. Тот, решив, что знакомство с интересным человеком автоматически делало интересным и его, из кожи вон лез, чтобы произвести приятное впечатление, и к концу чаепития был в печёнках как у маркизы, так и у Габриэля.
– Милый Ричмонд, – сказала маркиза, посмотрев на часы, – извините, что злоупотребляю вашей любезностью. Совсем забыла.
– О чём?
– Вы же говорили, что сегодня у вас есть дело, простите. Это совсем вылетело у меня из головы.
– Вы ошибаетесь, у меня нет сегодня дел.
– Полно вам, шевалье, я не могу себе позволить вас больше задерживать.
Габриэль тоже собрался идти, но она его остановила.
– Не оставляйте меня наедине со скукой.
– Вы совсем не похожи на своего друга, – сказала маркиза, когда красный от злости Ричмонд оставил их, наконец, вдвоём.
– Возможно, так говорить нехорошо, но я не могу назвать этого человека своим другом.
– Что ж, это делает вам честь.
– Я не знаю, что он вам обо мне наговорил…
– Ничего, что могло бы быть правдой. По крайней мере, вы не похожи на злого лесного разбойника, приставляющего нож к горлу незадачливого путника.
– Наверно, это потому, сударыня, что я приставляю нож разве что к гусиному перу, когда пытаюсь его заточить. Моя жизнь не настолько безумна, как вы могли бы себе представить после его слов.
– На бумажного червя, мой друг, вы совсем не похожи.
– Наверно, это потому, что я далеко не червь.
– Пожалуй, с этим вряд ли кто рискнет не согласиться. Сколько вам лет?
– Семнадцать.
– Знаете, Габриэль… Вы, сами, не ведая того, задали мне трудную задачу, которую я вряд ли смогу решить без вашего участия.
– Я к вашим услугам.
– Дело в том, что я хотела бы видеть вас частым гостем своего салона. Вы молоды, красивы, загадочны, воспитаны. Вы выглядите как дворянин, но у вас нет имени, а это непростительное упущение. Жизнь устроена так, что без имени, какими бы замечательными мы ни были, мы никто.
– Я привык к тому, чтобы быть никем.
– Бросьте! Не стоит обманывать ни меня, ни себя. Ваша привычка не более чем манёвр, вынужденное перемирие в сражении с судьбой. Вы готовы терпеть своё положение лишь потому, что у вас есть надежда стать кем-то.
Габриэль побледнел: никто ещё не мог вот так открыто смотреть ему в душу.
Маркиза улыбнулась.
– А посему, раз вы не можете пользоваться своим именем, – сказала она после небольшой паузы, – придётся обзавестись чужим. И чем более загадочным оно будет, тем лучше.
– Не думаю, что мне это необходимо.
– И совершенно напрасно. Имя при умелом использовании может быть как скрывающим нас от посторонних взоров покровом, так и наоборот, блеском, привлекающим всеобщее пристальное внимание. Владеть именем надо так же искусно, как и шпагой, если даже не более виртуозно. Правильное имя откроет перед вами двери многих домов, как в Эдинбурге, так и за пределами Шотландии. Вас будут принимать, как одного из нас. Конечно, в наших домах бывают поэты, художники, музыканты, но они всегда остаются гостями. Отсутствие имени, дворянского имени навсегда оставляет их чужаками. Уж вы-то должны об этом знать.
– Я знаю, маркиза.
– Ладно, начнем с титула. Барон, виконт, маркиз, граф… Пожалуй, лучше всего граф. Иностранец или иностранного происхождения… Кстати, граф, вы что-нибудь знаете о России?
– Увы, маркиза, совершенно ничего, – ответил Габриэль, похолодев внутри: маркиза буквально читала его как книгу.
– Вот именно. Никто не знает о России практически ничего, поэтому вам лучше всего стать русским графом… Вронским. Владимиром Вронским. Вам идет это имя. Можете не сомневаться, скоро весь свет узнает о вашем русском происхождении. Политические интриги заставили вас бежать из родной страны… Или нет, политические интриги заставили вашу семью покинуть Россию. Вы выросли вдали от Родины, поэтому не знаете собственного языка. Вам надо только молчать и делать вид, что вы что-то скрываете. Да вы и так что-то скрываете, так что вам достаточно просто быть самим собой. Если же вас начнут расспрашивать о России, станете либо рассказывать небылицы, либо отрицать свои русские корни. Россия похожа на Луну – такая же далекая и холодная, и о ней тоже никто ничего толком не знает.
– Русский граф! – от хохота Филин чуть не свалился под стол. Он был в восторге. – Повтори ещё раз.
– Граф Владимир Вронский, – спокойно ответил Габриэль. Он давно уже привык к эксцентричности своего босса.
– Замечательно. Представить себе не мог, что у меня в секретарях будет служить граф! А почему не герцог или принц?! Представляешь, что значит иметь секретарём принца!
– Принцы служат только лишь королю.
– Вот именно, мой друг, королю! Став графом, ты сделал меня королем!
Филин вскочил из-за стола и стал возбужденно ходить по комнате. От смеха его лицо стало пунцовым.
– Чёрт возьми! Я король!
После этих слов последовал ещё один приступ хохота.
– Я король! Хотя, если разобраться, я и есть король. Король Империи Ночи, – его лицо вдруг сделалось мрачно-серьёзным. – Это я говорю тебе на случай, если светская роль вскружит тебе голову. Ладно, ты молодец. Ты действительно молодец. Ты не представляешь, сколько может стоить нечаянно обронённое слово! Завоюй их! Принеси мне их знамёна, и тогда…
– Я сделаю всё, что смогу.
– Нет, мой друг, этого мало, ничтожно мало. Ты должен сделать всё! Ладно, иди и позови мне Кадора.
– Когда ты научишься думать, прежде чем подсовывать мне всяких уродов? – набросился на толстяка Филин.
– Вы о ком? – спросил тот, вбирая голову в плечи точно так же, как это делают черепахи. Правда, панциря Кадору господь не дал.
– О Роберте Ричмонде. Если мне не изменяет память, это ты привел его сюда.
– Он был очень полезен.
– Он слишком много болтает.
– Хотите, чтобы он замолчал?
– Да. И немедленно. Но это должно быть похоже на несчастный случай.
– Будет исполнено.
– Иди. И сделай это как можно быстрей.
Выйдя из кабинета, Кадор облегчённо вздохнул – Ричмонд мог и ему стоить жизни.
В маленьком зале таверны было приятно тепло. В камине горел огонь, согревая не только тела, но и души тех, кто зашёл туда выпить кружечку пива или опрокинуть стаканчик вина. На железных рогульках вдоль стен горели сальные свечи. На втором этаже танцевала молодёжь.
Габриэль любил это место – неизвестно почему, оно напоминало дом. Он садился обычно у окна, заказывал пиво и ветчину. Он медленно пил пиво и смотрел на огонь, который словно выжигал из души мальчика все неприятные чувства, наполняя её ровным, глубоким ощущением покоя.
Полюбил Габриэль и сам город. Эдинбург перестал быть для него тем враждебным чудовищем из серого камня, которым показался при первом знакомстве. Габриэль полюбил Гоп-Парк – красивый сад с дорожками, посыпанными гравием, и милыми скамейками с навесами, которые охранял сторож. Здесь любила гулять городская знать. Полюбил он и почти безлюдный Кингс-Парк – суровую скалистую местность. Понравились ему и каменные ступени длинной лестницы от Парламентской площади вниз, на шумную, мощённую камнем улицу.
Юношу переполняли чувства. Знакомство с маркизой стало для него настоящим землетрясением, которое полностью меняет земной ландшафт. Не прилагая для этого никаких усилий, маркиза настолько перевернула жизнь Габриэля, что он даже не отдавал себе полностью в этом отчёта. Он вновь чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Уже буквально следующее утро должно было стать утром из совсем другой жизни. Габриэль возвращался в мир, который был у него отнят предательским убийством всех близких ему людей. Он входил в него тайно, через чёрный ход, под чужим именем, с вымышленным титулом и историей, практически полностью соответствовавшим его настоящему титулу и биографии. Это было похоже на одну из заумных античных историй, вроде истории о лжецах-сенаторах, Ахилле и черепахе или стреле, которыми так восхищался его отец.