– Живёте вы, о патриции и плебеи, лучше всех на белом свете! Недостойная Парфия нашей империи и в подмётки сандалий не годится – Юпитер сему свидетель. Есть ли на земле Рима отщепенцы, кто может усомниться? Не верьте их словам, сограждане. Им парфянский царь Артабан денно и нощно сыплет золото из кошеля своего – дабы твари эти отравили свои чёрные сердца ядом лжи о Сенате и пятикратно пресветлом цезаре!
Глашатай на минуту замолк, вытирая подолом туники пот со лба: наступила пауза reclamare
– Послушай, о путник… не пора ли тебе оставить меня в покое?
Тот схватил её за плечо, сжал потные пальцы.
– Ты мне понравилась, женщина. И твой акцент… откуда ты, какая провинция? Ливия, Пальмира, Египет… а может, Иллирия? Не гони меня, мёд моего сердца. Послушай, как сладко звенит моё золото…
Женщина тяжело вздохнула. Не глядя в лицо поклоннику, чуть отклонилась и посмотрела в пространство за его жирной спиной.
– Давай, – отчётливо сказала она. – Только быстро.
С опозданием прохожий понял – эти слова обращены не к нему. Пространство выгнулось, сформировалось в упругий воздушный кулак – рот ухажёра вмиг заполнился кровью. Следующий удар заставил толстяка отлететь назад и со всего маху впечататься затылком в стену. Потеряв сознание, герой‑любовник мешком сполз на камни мостовой. В раскалённом солнцем воздухе проявилась полупрозрачная рука, стирающая кровь с очертаний лица.
– Ты перестарался, – недовольно заметила Алевтина человеку‑невидимке . – Теперь ноги в руки… иначе привлечём внимание легионеров. Этот переулок боковой, он выведет нас к храму.
Она побежала к площади Венеры – невидимка следовал за ней.
– Прошу прощения, – на ходу оправдывался он. – Но патриций напросился. Я удивлён твоим терпением. Видит, перед ним – богатая женщина, так нет – всё равно лезет, как псих.
– Здесь таким поведением никого не удивишь. – Алевтина говорила быстро, не оборачиваясь. – Это же древний Рим. В лупанарах, или «домах любви», подрабатывают не только бедные женщины, но и дочери патрициев, чтобы скопить на браслет с алмазом, – это в порядке вещей. А уж жёнами политиков все лупанары и подавно забиты – Тиберий издал приказ: тем, у кого мужья заседают в Сенате, запрещается брать плату за любовь. Посему этот добрый человек и пытался всучить мне золото без свидетелей – а вдруг я супруга сенатора? Вообщето, я не должна тебе рассказывать столь пикантные подробности. Но ладно – ты у меня уже взрослый.
Воздух прорезало слабое, еле заметное свечение.
– И что? – полюбопытствовал невидимка . – Лупанары опустели?
– Для ангела, милый, ты задаёшь слишком много вопросов, – усмехнулась женщина. – Нет, не опустели. Патрицианкам так полюбилось проводить там время, что они бесплатно дарили ласки любому солдату… пока их мужья были заняты в Сенате [5] . А сейчас, пожалуйста, умойся – мы выходим на площадь.
Струи питьевого фонтанчика смыли кровь: прозрачное лицо ангела вновь слилось с воздухом.