Она стояла в коридоре, держа в одной руке свечу, защищённую от ветра стеклянным колпаком, а в другой - стопку одежды и кожаную перевязь. Под мышкой у неё был ещё какой-то побрякивающий свёрток. Бетрис уже надела праздничный наряд бело-голубых тонов: голубое платье и белый плащ, доходивший до щиколоток. Её тёмные волосы были украшены венком из цветов и листьев. Бархатные карие глаза весело сияли в отблесках свечи. Кэсерил не удержался и улыбнулся в ответ.
- Её милость провинкара желает вам благословенного Дня Дочери, - провозгласила она и толкнула ногой дверь. Кэсерил отскочил в сторону, и дверь распахнулась. Загруженная Бетрис вошла в комнату, протянула ему свечу и, пробормотав что-то вроде: "Вот, подержите пока", тяжело плюхнула на кровать свою ношу. Стопку голубой и белой одежды, а также меч с поясом. Кэсерил поставил свечу у изножья кровати.
- Она посылает вам эту одежду и просит, если вы не возражаете, присоединиться к домашним в зале предков за утренней молитвой. Потом мы разговеемся… она сказала, вы знаете, где это обычно происходит.
- Да, конечно, миледи.
- Я тут спросила папу про меч. Он говорит, что не много найдётся превосходящих его клинков, и это честь для вас. - Она с интересом посмотрела на него. - Правда, что вы участвовали в последней войне?
- Гм… в которой?
- Вы были больше чем на одной? - Глаза её широко раскрылись.
"На всех случившихся за последние семнадцать лет, полагаю".
Хотя нет. Он пропустил последнюю кампанию против Ибры, сидя в тюрьме Браджара, и не участвовал в той глупой экспедиции в поддержку Дартаки, потому что был крайне занят, подвергаясь пыткам и издевательствам рокнарского генерала, с которым как раз воевал тогда провинкар Гуариды. Кроме этих двух, за последнее десятилетие он, пожалуй, больше ничего не пропустил.
- Здесь и там, в течение нескольких лет, - туманно ответил он и вдруг смутился, обнаружив, что, кроме тонкого льна ночной рубахи, нет других преград между его наготой и взглядами девушки. Кэсерил отступил назад и, скрестив руки на животе, попытался улыбнуться.
- Ох, - сказала она, заметив его жест, - я вас смутила? Но папа говорит, что у солдат нет стыда и скромности, поскольку в походах они вынуждены жить все вместе.
Она вновь посмотрела на его покрасневшее лицо. Кэсерил ответил:
- Я беспокоился о вашей скромности, миледи.
- О, всё в порядке, - сказала Бетрис, беззаботно улыбнувшись.
Она словно и не собиралась уходить.
Он кивнул в сторону стопки одежды.
- Я не хотел бы помешать семье во время церемонии. Вы уверены?..
Она всплеснула руками и изумлённо уставилась на него.
- Но вы должны принять участие в процессии вместе с нами, и вы должны, должны, должны присутствовать при подношении даров в День Дочери в храме. Принцесса в этом году играет роль леди Весны. - Она даже привстала на цыпочки для убедительности.
Кэсерил, глядя на неё, широко улыбнулся.
- Ну хорошо-хорошо, если вам так угодно. - Как он мог противостоять столь очаровательному напору? Принцессе Исель скоро шестнадцать; сколько же, интересно, лет Бетрис? "Слишком юна для тебя, приятель!" Но ведь можно хотя бы смотреть на неё с чисто эстетическим восхищением и благодарить богинь за её красоту и свежесть. Цветок, украшающий мир.
- А кроме того, - продолжила леди Бетрис, - вас просила провинкара.
Кэсерил зажёг от её свечи свою и вернул светильник девушке, намекая этим жестом, что ей следует оставить его одного, чтобы дать возможность переодеться. При свете двух свечей она стала выглядеть ещё прекраснее, а он, несомненно, - ещё безобразнее. И тут, когда Бетрис повернулась к выходу, Кэсерил вспомнил о вопросе, который вчера не давал ему покоя весь вечер.
- Подождите, леди…
Она с любопытством оглянулась на него.
- Мне не хотелось бы беспокоить провинкару или задавать этот вопрос в присутствии принца и принцессы… но что с рейной Истой? Боюсь по незнанию ляпнуть что-нибудь не к месту…
Свет в её глазах померк. Она пожала плечами.
- Она… слаба. И нервничает. Больше ничего. Надеемся, ей полегчает, когда будет больше солнца. Летом ей всегда лучше.
- Как долго она живёт со своей матерью?
- Последние шесть лет, сэр. - Она сделала книксен. - Мне пора бежать к принцессе Исель. Не опаздывайте, кастиллар! - и, снова согрев его своей улыбкой, Бетрис выпорхнула в коридор.
Кэсерил не мог представить себе, что эта юная леди может хоть куда-нибудь опоздать. Он покачал головой и всё ещё с улыбкой на губах повернулся взглянуть на свой новый наряд. Да, в смысле улучшения своего внешнего вида он явно идёт в гору. Туника из голубого шёлка, штаны из плотного тёмно-синего льна, белый шерстяной плащ до колен - всё отглаженное, чистое, ни малейшего намёка на пятнышко. Должно быть, праздничная одежда ди Феррея, ставшая ему маловатой, а может, даже и вещи самого покойного провинкара. Кэсерил оделся, подвесил меч - такая знакомо-незнакомая тяжесть - и поспешил через сумеречный внутренний двор к залу предков.
Было сыро и холодно, стёртые подошвы башмаков скользили по булыжнику. В небе ещё мерцали последние звёзды. Кэсерил потянул на себя тяжёлую дверь в зал и заглянул внутрь. Свечи, полумрак… опоздал? Но когда он вошёл внутрь и глаза привыкли к темноте, Кэсерил увидел, что ещё не поздно - наоборот, слишком рано. Перед рядами маленьких семейных мемориальных плит горело всего полдюжины свечей. Две укутанные в плащи женщины сидели на передней скамье, наблюдая за третьей.
Перед алтарём, распростершись, раскинув руки, лежала вдовствующая рейна Иста. Вся поза её выражала глубокую мольбу. Пальцы сжимались и разжимались, царапая камни. Ногти на них были обкусаны до крови. Некогда густые золотые волосы её, теперь тусклые и потемневшие, рассыпались веером вокруг головы. Рейна лежала столь неподвижно, что на мгновение Кэсерил решил было, что она уснула. Но на её бледном лице, прижатом щекой к каменному полу, горели тёмные немигающие глаза, полные непролитых слёз.
Это было выражение самой горькой скорби и печали. Кэсерил видел его на лицах людей, сломленных в застенках и на галерах не только телом, но и духом. Видел и в собственном взгляде, отразившемся в пластине полированной стали, когда служитель Приюта Матери, выбрив его нечувствительное лицо, поднёс ему это импровизированное зеркало: смотри, мол, так ведь лучше? Но Кэсерил был абсолютно уверен, что рейна никогда не бывала в жутких зловонных темницах, никогда не ощущала ударов бича и никогда, безусловно, ни один мужчина не поднимал в ярости на неё руку. Что же тогда? Он стоял в недоумении, закусив губу, боясь вымолвить слово.
Позади послышались шаги. Кэсерил обернулся и увидел вдовствующую провинкару в сопровождении кузины. Провинкара приветствовала его движением бровей; Кэсерил коротко кивнул в ответ. Ожидавшие рейну женщины, заметив провинкару, вздрогнули и, вскочив со скамьи, быстро присели в глубоком реверансе.
Провинкара прошла между рядами скамеек и печально посмотрела на дочь.
- Ох, бедняжка. Давно она здесь?
Одна из женщин снова поклонилась.
- Она встала ночью, ваша милость. Мы подумали, что лучше позволить ей прийти сюда, чем удерживать. Вы же сами говорили…
- Да-да, - отмахнулась провинкара. - Ей удалось хоть немного поспать?
- Один или два часа, миледи.
Провинкара вздохнула и опустилась на корточки рядом с дочерью. Её голос смягчился, властные нотки исчезли. Кэсерил впервые услышал в нём возраст.
- Иста, доченька, вставай и возвращайся в постель. Сегодня другие помолятся за тебя и всех нас.
Губы распростёртой перед алтарём женщины дважды шевельнулись, прежде чем послышались слова:
- Если боги слышат… А если слышат, то не отвечают. Они отвернулись от меня, мама.
Старая правительница провела рукой по её волосам.
- Сегодня помолятся другие, - повторила она. - Мы заменим свечи и попробуем снова. Позволь своим леди уложить тебя в постель. Ну, вставай.
Рейна всхлипнула, моргнула и неохотно поднялась на ноги. Движением головы провинкара велела женщинам увести рейну Исту из зала. Кэсерил внимательно смотрел ей в лицо, когда она проходила мимо, но не заметил следов долгой болезни. Иста, похоже, даже не увидела Кэсерила - ни единого проблеска узнавания не промелькнуло в её глазах. Он был для неё просто бородатым чужаком. Да и с чего бы ей помнить его? Всего лишь один из дюжин пажей, которых она видела в Баосийском замке и за его пределами за долгие годы.
Провинкара проводила дочь взглядом. Кэсерил стоял достаточно близко, чтобы услышать, как она тихонько вздохнула. Он низко поклонился.
- Благодарю вас за праздничную одежду, ваша милость. Если… - он замялся, - если я могу хоть что-нибудь сделать, чтобы облегчить ваше бремя или бремя, давящее на вдовствующую рейну, располагайте мной.
Она улыбнулась и, взяв его за руку, ладонью другой своей руки мягко похлопала Кэсерила по запястью, ничего не ответив. Затем она подошла к восточному окну и открыла ставни навстречу занимавшемуся персиковому рассвету.
Тем временем леди ди Хьюлтер меняла свечи вокруг алтаря, собирая огарки в специально принесённую корзину. Провинкара и Кэсерил присоединились к ней. Когда дюжины свежих восковых свечек были установлены в подсвечниках, гордо выпрямившись в них, как солдаты на параде, провинкара отступила на шаг и удовлетворённо кивнула.