Кто-то рассмеялся, но Корсибар, яростно вращая глазами, с отвращением воздел руки над головой.
- Прекратите всю эту праздную болтовню раз и навсегда! Разве вы не видите, насколько глупо проводить подобным образом день за днем? Тратить свое время в этом сыром, душном городе-тюрьме, вместо того чтобы жить наверху - именно жить, в самом прямом значении этого слова…
- Скоро, - сказал герцог Олджеббин Стойензарский, успокаивающим жестом поднимая руку. Он был старше остальных лет на двадцать - о прожитых годах свидетельствовали густая шапка снежно-белых волос, глубокие морщины на щеках и исполненная спокойствия и зрелости манера говорить. - Теперь это уже не может затянуться надолго.
- На неделю? На месяц? На год? - Корсибар никак не желал смириться с положением.
- Полушку на голову старику - и со всем этим делом можно было бы покончить этим же утром, - пробормотал Фархольт.
Эта реплика вызвала еще один взрыв смеха - на сей раз более натянутого, - но также и изумленные взгляды, и даже несколько вздохов по поводу излишней прямолинейности (а может быть, тупости) великана. Особенно удивленным казался Корсибар.
- Грубо, Фархольт, слишком грубо. - Холодная улыбка герцога Свора на мгновение обнажила мелкие острые передние зубы. - Куда изящнее было бы, если понтифекс пожелает еще задержаться на этом свете, подкупить одного из его собственных некромантов: за двадцать реалов можно купить несколько быстродействующих заклинаний, которые наконец-то направят старика на путь истинный.
- Что это значит, Свор? - По вестибюлю разнесся новый, но безошибочно узнаваемый густой и раскатистый бас. - Измена словом, если мне не изменяет слух?
Держа под руку принца Престимиона, в зал вошел корональ лорд Конфалюм. И тот и другой взирали на мир так, словно уже обрели свои новые титулы и теперь - Конфалюм как понтифекс и Престимион как корональ - весело переделывали мир по своему вкусу. Все глаза обратились к вошедшим.
- Я прошу у вас прощения, лорд, - спокойно сказал Свор, поворачиваясь к короналю. Он изящно, хотя, может быть, несколько резко поклонился и быстрым движением сделал знак Горящей Звезды - традиционный жест приветствия в адрес второго лица на планете. - Это была не более чем глупая шутка. И я, конечно, не считаю, что Фархольт минуту назад говорил серьезно, когда предлагал задушить понтифекса его собственной подушкой.
- И вы туда же, Фархольт? - обратился корональ к великану. Его тон казался шутливым, но тем не менее в нем слышалась явная угроза.
Фархольт не славился сообразительностью, и, пока он пытался найти ответ, в разговор вмешался Корсибар.
- Отец, вот уже на протяжении нескольких недель в этой комнате не произносилось ни единого слова всерьез. Единственное, что серьезно - это бесконечное ожидание того момента, ради которого мы собрались сюда. Оно действует на нервы.
- И мне тоже, Корсибар. Мы все должны еще на некоторое время запастись терпением. Но, возможно, лекарство от твоего нетерпения - более действенное, чем для Свора или Фархольта - находится совсем рядом, - улыбнулся корональ. Он легкими шагами прошел в центр помещения и расположился под алым шелковым балдахином, на котором, вышитая золотом и черными бриллиантами, бесчисленное множество раз повторялась эмблема понтифекса.
Конфалюм был человеком не более чем среднего роста, но очень крепкого сложения: коренастый, с мощными ногами; подходящий отец для своего рослого сына. От него исходило безмятежное сияние персоны, на протяжении очень длительного времени пребывающей на высоте собственного величия. Шел уже сорок третий год правления Конфалюма - рекорд, превысить который на всем протяжении истории Маджипура удалось очень немногим. Тем не менее он, казалось, по-прежнему находится в расцвете сил. Даже теперь его глаза ярко сверкали, а в густой шапке каштановых волос только-только начали появляться первые седые пряди.
К высокому воротнику мягкого зеленого вязаного жакета короналя был приколот маленький астрологический амулет из тех, что известны под названием "рохилья": тонкие нити синего золота, сложным образом обернутые вокруг куска нефрита. Он прикоснулся к амулету - сначала быстрым, словно ласкающим, движением, а затем задержал на украшении пальцы, словно вбирая в себя исходящую от него силу. И остальные, присутствовавшие в зале, в ответ тоже притронулись к своим амулетам, возможно даже не сознавая, что делают. В не так давно прошедшие годы лорд Конфалюм, следуя примеру гораздо более привязанного к оккультным премудростям понтифекса, продемонстрировал возрастающую симпатию к новым эзотерическим философиям, которые тогда воспринимались как курьез, а теперь широко распространились во всех слоях общества Маджипура. За ним последовал и весь двор, хотя и там осталось несколько упрямых скептиков.
Когда корональ вновь заговорил, то казалось, что он по-дружески обращается к каждому из присутствующих.
- Сегодня утром Престимион пришел ко мне с предложением, в котором, на мой взгляд, содержится большой смысл. Он знает, в каком напряжении все мы находимся из-за этого вынужденного безделья. Вот почему принц Престимион посчитал возможным не ожидать смерти его величества и лишь потом начинать традиционные похоронные Игры, а немедленно приступить к первому кругу соревнований. Благодаря им время пройдет быстрее.
Раздалось невнятное ворчание, в котором явственно слышалось удивление, смешанное, правда, с оттенком одобрения. Радовался, конечно, Фархольт. Но остальные, даже Корсибар, на мгновение умолкли.
Затем вновь заговорил герцог Свор.
- А будет ли такой поступок верным, мой лорд? - очень спокойным голосом спросил он.
- В смысле отсутствия прецедента?
- В смысле хорошего тона, - ответил герцог. Взгляд, которым корональ окинул Свора, светился дружелюбием.
- А что, Свор, разве не мы определяем нормы хорошего тона для всего мира?
В кучке близких друзей и спутников по охоте принца Корсибара началось какое-то брожение. Мандрикарн Стиский прошептал что-то на ухо графу Венте Хаплиорскому а тот увлек в сторону Корсибара и сказал ему несколько слов. Судя по виду, принц был обеспокоен и удивлен словами Венты.
- Отец, можно мне сказать? - Тон Корсибара был весьма жестким, лицо - хмурым, резкие черты искажала гримаса глубокого волнения. Он подергал кончик густого черного уса, положил мощную руку себе на шею и стиснул ладонью затылок. - Мне, как и Свору, эта мысль кажется неподходящей. Начинать похоронные Игры до того, как понтифекс ляжет в могилу…
- А я не нахожу в этом ничего дурного, кузен, - возразил герцог Олджеббин. - Если мы отложим шествия, пиры и прочие сопутствующие процедуры на должное время, то какое будет иметь значение, немного раньше или немного позже мы начнем Игры? Пранкипин вот-вот скончается, это бесспорно. Императорские волшебники изучили свои руны и сообщили нам, что понтифекс должен вскоре умереть. Его медики предсказывают то же самое.
- У них, смею надеяться, есть более существенные обоснования предсказаний, чем у волшебников, - вставил Септах Мелайн, который в эту самую суеверную из всех эпоху был печально известен своим вольнодумным презрением к любому волшебству.
Корсибар недовольно отмахнулся, словно Септах Мелайн был всего-навсего назойливым комаром, зудящим над ухом.
- Вы все знаете, что никто не стремится вырваться из этого омута безделья с большим нетерпением, чем я. Но… - Он на мгновение умолк и еще сильнее нахмурился, раздувая ноздри, как будто затруднялся найти нужные слова, но затем, бросив быстрый взгляд на Мандрикарна и Венту и словно ожидая от них поддержки, наконец выговорил: - Я прошу прощения у великого герцога Олджеббина, если своим несогласием наношу ему обиду. Но ведь существуют правила приличия, отец. Существуют освященные веками нормы поведения. И - клянусь Божеством, Свор прав! - правила хорошего тона.
- Ты поражаешь меня, Корсибар, - удивленно произнес лорд Конфалюм, - а я-то был уверен, что ты первым поддержишь эту идею. И вдруг… такая неожиданная с твоей стороны привередливость…
- Что? Корсибар привередлив? - раздался громкий хриплый голос из дверей зала. - Ну да: вода суха, огонь холоден, а сладкое кисло. Корсибар! Привередлив! Вот уж не ожидал услышать эти два слова рядом. - Язвительный и необузданный принц Дантирия Самбайл, обладавший титулом прокуратора Ни-мойи, вошел в вестибюль, громко стуча подкованными каблуками по черному мрамору, и немедленно оказался в центре всеобщего внимания. Прокуратор не. приветствовал лорда Конфалюма полагающимся по этикету знаком Горящей Звезды. - Умоляю, скажите мне, о чем идет спор. Видимо, случилось нечто удивительное, раз уж дело дошло до столь неправдоподобного совмещения противоположных понятий? - спросил он, глядя прямо в глаза короналю.
- А случилось то, - ответил лорд Конфалюм, противопоставляя желчной громогласности Дантирии Самбайла свой самый сладкий и приятный тон, - что ваш родственник Малдемар предложил немедленно начать похоронные Игры, поскольку все мы, к несчастью, застряли здесь из-за того, что Пранкипин так цепляется за жизнь. А мой сын, кажется, выступает против этого предложения.
- Ну надо же! - провозгласил Дантирия Самбайл в притворном восхищении.
И после секундного молчания повторил: - Ну надо же!
По обыкновению широко расставив ноги, прокуратор остановился перед балдахином, под которым расположился лорд Конфалюм. Лет примерно пятидесяти, он обладал впечатляющей внешностью и мог быть самым высоким из присутствующих, если бы не до странности непропорциональные его длинному и массивному торсу короткие ноги. Тем не менее его внушительная фигура уступала габаритами только Фархольту.