Эллина вымученно улыбалась, вцепившись в руку Брагоньера. Тот неодобрительно посматривал на неё и пару раз сделал замечание: 'Не дрожи!'. Гоэта кивнула и попыталась не обращать внимания на косые взгляды знатных дам. Перешёптываясь, они пристально следили за неизвестной девицей, подцепившей баронета. От любопытных глаз не укрылось ничего: ни подвернувшаяся нога, ни робость, ни цепкие пальцы на локте Брагоньера. Всё это тут же обсуждалось, причём так, чтобы Эллина слышала. Все знали, она не дворянского происхождения, поэтому не было нужды отходить в сторонку, чтобы посплетничать.
Единственное, в чём гоэту не могли упрекнуть - это отсутствие вкуса. Платье сидело идеально, подчёркивая то, что надлежало подчеркнуть, и скрывая то, что надлежало скрыть.
Бриллианты в ушах и на шее вызывали зависть. Серьги выбирала по просьбе Брагоньера сестра, и Эллина недаром шутила, что они стоили больше неё. Продав их, гоэта обеспечила бы себе безбедное существование на долгие годы. Колье принадлежало матери соэра. У Эллины не нашлось достойной пары к серьгам, а покупать что-либо оказалось поздно.
Гоэте вспомнился жемчуг, который она надела на прошлый приём в Калеоте. Тогда леди ли Брагоньер уверяла, будто Эллине к лицу этот камень, теперь же говорила то же о бриллиантах. Даже выражения лица и фразы не изменились.
Дворец произвёл на гоэту неизгладимое впечатление. Даже бал в столичной Ратуше не шёл ни в какое сравнение с королевским приёмом. Везде позолота, свет, паркет, по которому страшно ступать, слуги, такие важные, что их легко спутать с гостями. И весь цвет Тордехеша - сплошь аристократия. Немногие представители второго сословия, которых пригласили на бал, держались в стороне, обособленно.
На приёмах, на которых прежде бывала Эллина, гостей встречали хозяева дома, а если приглашённые опаздывали, они сами проходили в бальную залу. Тут же экипажи по одному подъезжали к залитому огнями дворцу. Лакеи ловко откидывали подножки, распахивали дверцы, и блистательные вельможи поднимались под руку со спутницами по ковровой дорожке. Им предстояло миновать вестибюль и преодолеть пролёт широкой беломраморной лестницы. Затем церемониймейстер торжественно объявлял имена гостей, распахивались позолоченные двери, и новоприбывшие под перекрёстными взглядами 'сливок' высшего света подходили к тронному возвышению, чтобы засвидетельствовать своё почтение Его и Её величеству.
Встреча с монаршей четой пугала Эллину до дрожи в коленях. Гоэта боялась опозориться. Проклятый реверанс по-прежнему выходил плохо, а тут ещё каблуки... Не так посмотришь, не то скажешь, не так поцелуешь руку - и всё, опала. Эллина понимала, на этом балу она не сама по себе, а любовница Ольера ли Брагоньера - значит, от её поведения зависит и его судьба.
- Ах, здравствуйте, милейший Ольер! - Дорогу им преградила дама, по виду - ровесница Брагоньера. Её наряд стоил не меньше, а то и больше платья Эллины. - Вы нас совсем забыли, совсем не жалуете наше скромное общество!
- Увы, работа удерживает меня в Сатии, герцогиня, - соэр склонился над затянутой в перчатку рукой. - Но, уверен, у вас нет недостатка в гостях.
Герцогиня улыбнулась и стрельнула глазами по Эллине. Не зная, как поступить, та присела в реверансе.
- А что это за милое создание? Представьте меня вашей спутнице.
- Её светлость герцогиня Амалия ли Орето, в девичестве вторая графиня ли Солаш, супруга двоюродного брата его величества.
Гоэта ещё раз присела в реверансе и пролепетала: 'Очень приятно'.
- Рада видеть вас в женском обществе, Ольер, - герцогиня жестом подняла Эллину. - Позвольте ненадолго похитить вас. Супруг хотел бы узнать одну вещь и послал меня за вами.
- Надеюсь, не государственную тайну?
- Ах, нет, об этом писали в газетах...
- Хорошо, - кивнул Брагоньер, бросив косой взгляд на Эллину. - Но прежде засвидетельствую своё почтение его величеству.
- Конечно, конечно, это прежде всего.
Герцогиня удалилась, и гоэта перевела дух. Брагоньер вновь взял её под руку и повёл к трону, на котором восседала венценосная чета.
Король Донавел ли Аризис, крепкий мужчина средних лет с короткой бородкой, о чём-то переговаривался с женой - полноватой блондинкой в голубом. Брагоньер терпеливо ждал, пока монарх обернётся и обратит на него внимание. Когда взгляд короля, наконец, обратился на пару у ступеней тронного возвышения, соэр низко поклонился и пожелал долгих лет жизни Донавелу и его супруге.
Эллина предпочла промолчать и сосредоточилась на реверансе.
- Видимо, чтобы заставить вас приехать, надлежало самому подписать приглашение, - король встал и спустился к Брагоньеру. - Ну, что слышно о некроманте?
- Предприняты все необходимые меры, ваше величество, скоро он будет пойман. Я лично позабочусь.
- Боюсь, что нет, - покачал головой король и поспешил добавить: - Нет, я не сомневаюсь в ваших способностях, иначе бы не подписал указ о награждении, но просто этим некромантом займётесь не вы.
- Но, ваше величество, - взгляд Брагоньера стал жёстким, - дело начато мной. Вы полагаете, я не оправдаю доверия?
Соэр смотрел прямо в глаза королю. Губы едва заметно сжались, на лице читалась решимость отстаивать свою точку зрения до конца.
Донавел молчал, обдумывая ответ. Сколько король знал Брагоньера, ни разу не видел выражения подобострастности на его лице, всегда либо холодная отстранённость, либо властная надменность. Соэр одинаково реагировал и на поощрения, и на самую жёсткую критику, мог поставить на место чиновника любого ранга, решившего покомандовать, не имея на то права. Знал Донавел и то, что обязанности инквизитора Брагоньер исполнял безупречно, истово ненавидя тёмных. Поэтому сомневаться в его компетентности не приходилось.
- Моё доверие вы заслужили, получив перстень инквизитора. Прошло много лет, но я ни разу не пожалел о своём решении. Полагаю, я ответил на ваш вопрос?
- Безусловно, ваше величество, однако мне до сих пор непонятно...
- Просто вы устали, Брагоньер, а уставшие люди иногда допускают ошибки.
- Ошибок не будет, - отчеканил соэр. - Не пройдёт и месяца, как на стол вашему величеству лягут необходимые сведения.
- Я знаю, - мягко улыбнулся король и положил руку на плечо Брагоньера. - Просто нельзя так пренебрегать здоровьем. Вам давно пора в отпуск. Или вы не доверяете Сатийскому следственному управлению? Пусть поработают подчинённые, а вы проведёте время с вашей милой спутницей.
- Я не нуждаюсь в отдыхе, ваше величество, - категорично возразил соэр.
- Когда вы в последний раз брали отпуск?
Брагоньер промолчал. Он предпочитал работать семь дней в неделю триста шестьдесят пять дней в году. Иногда, редко, когда выдавался тихий месяц, навещал мать, но и во время поездок продолжал зорко следить за работой Следственного управления.
- Вот видите, - с укором заметил Донавел. - Мне доложили: одиннадцать лет назад. Непозволительно, Брагоньер! Вы берёте отпуск. Это приказ.
Соэр склонил голову в знак повиновения. Он мог оспорить решение любого человека, кроме короля.
- А теперь я хочу из первых уст узнать, что за граф замешен в этой скверной истории.
Король увёл Брагоньера, и Эллина осталась одна. Она не знала, что делать. Если бы король или королева отпустили её, гоэта бы отошла к столу с напитками, но о ней забыли. Её величество болтала с одной из придворных дам и, казалось, не замечала Эллину.
Постояв так пару минут, гоэта решилась спросить, можно ли идти. Королева обернулась и растерянно глянула на Эллину, будто силясь вспомнить, что та здесь делает, потом поманила к себе. Гоэта покорно поднялась и поцеловала протянутую руку.
- Не ожидала увидеть инквизитора с дамой. Признайтесь, как вы обольстили баронета?
Эллина отделалась уклончивым ответом:
- Мы работали вместе, ваше величество.
- Служебный роман - как это прекрасно! Надеюсь, увидеть вас на зимнем балу в платье иного фасона.
Гоэта смутилась и попыталась оправдаться: до Сатии мода доходит с некоторым опозданием.
- Ах, я не об этом! - взмахнула руками королева и, наклонившись, прошептала: - Если уж баронет завёл любовницу, то либо вы располнеете в талии, либо он, наконец-то, на ком-то женится. Я ставлю на вас, милая. Не подведите!
- Постараюсь, - залившись краской, пробормотала Эллина.
Брагоньер никогда не говорил о детях, холодно относился к новостям о чьей-то беременности и предпринимал все необходимые меры, чтобы любовница не понесла. Эллина не возражала, наоборот, радовалась такой сознательности. И тут королева говорить, что буквально через пару месяцев соэр захочет обзавестись незаконнорожденным потомством. Ольер ли Брагоньер, собиравшийся после пятидесяти жениться с одной единственной целью: произвести на свет наследника! Разумеется, соэр Эллине этого не говорил, но она сама знала и понимала, иначе и быть не может. Знала и то, что родные Брагоньера ратовали за скорейший брак, намекали, тому давно пора, не стоит тянуть до последнего, и то, что соэр осуждал беспечность дворян, плодивших бастардов.
На этом королевская аудиенция закончилась, и гоэта с чистой совестью смогла выпить шампанского. После него волнение ушло, и Эллина с радостью согласилась потанцевать с незнакомым кавалером. Брагоньер всё не возвращался, а отказывать себе в удовольствии гоэта не собиралась.
Соэр появился, когда Эллина закончила третий тур вальса и, окончательно освоившись на балу, ела мороженое и болтала с новым знакомым о столичной жизни. Ей всё было в новинку, и рассказчик охотно этим пользовался, чтобы привлечь интерес собеседницы.