На четвертый день погода стояла жаркая, солнечная, и осы появились целыми роями. Трудно сказать, сколько их было всего, но в газетах можно было найти более пятидесяти сообщений об их столкновениях с людьми. Один лавочник даже погиб при этом. Увидав гигантскую осу над бочкой с сахаром, он ударил ее лопатою, подвернувшейся под руку, сбил на землю и раздавил, но она успела прокусить ему ногу через сапог, причем он умер почти мгновенно, даже раньше своего врага.
Самым драматическим из всех появлений гигантских ос в публике был, конечно, визит одной из них в читальную залу Британского музея днем, когда там было много народа.
Сначала она набросилась на одного из голубей, мирно прохаживавшихся на дворе здания. Схватив голубя, она утащила его на карниз, где и съела на свободе. Потом она стала сползать по карнизу вокруг купола и, встретив открытое окно, с шумом влетела в зал. Появление ее вызвало, конечно, панику между читателями, но оса, полетав немного под потолком, мирно вылетела, кажется, в то же окно.
Большинство других встреч с осами прошло более или менее благополучно. Так, одна из них разогнала компанию, собравшуюся на пикник в Альдинстон-Кнолле, и поела варенье и сласти. Другая убила и разорвала на части щенка в Уайт-стэбле на глазах у дамы, которой этот щенок принадлежал.
На лондонских улицах в это время только и слышались возгласы газетчиков о гигантских осах в Кенте; во всех газетах им посвящались длинные статьи. Даже профессор Редвуд, мало интересовавшийся газетными известиями, однажды, выходя из своей коллегии после бурного заседания комитета, сделавшего ему замечание по поводу слишком крупных сумм, которые он тратит на своих телят, соблазнился и купил газету. Прочитав известие об осах, он забыл о телятах и обо всем на свете, нанял извозчика и помчался к Бенсингтону.
5
Уже при входе в квартиру последнего он услышал громкий голос Скиннера, звучавший трагически и подчас переходивший в вопль.
- Нам, шер, шовершенно невозможно там оштаватша! - гремел Скиннер. - Мы вшо ждали, не будет ли лучше, а дела идут все хуже, шер. Не одни только оши, шер, там теперь завелишь уховертки вот такой величины, шер! (При этом Скиннер протянул руку, а другою отмерил еще половину своей грязной груди). Мишшиш Шкиннер лишилась чувштв, когда увидала такую! А крапива - во, шер! На ней теперь во какие колючки, а хмель, который рош под окнами, ведь он нынче ночью чуть не жадушил мишшиш Шкиннер череж окно. А вшо это от вашего порошка, шер. Где ни прошипеть его немножко, там вшо и раштет и раштет, да так, что я никогда не видывал. Нет, шер, мы никак не можем дожить там до конца мешяца! Шовершенно невожможно! Наш ешли оши не жажалят, так хмель жадушит! Да и не выберещша потом из травы! Нет, шер, вы не можете шебе предштавить…
Увидав профессора Редвуда и раскланявшись с ним, Скиннер продолжал:
- Да почем еще жнать, не появятша ли крыши, шер? Я вот о чем больше думаю. До ших пор мы еще не видали больших крыш, но ведь почем жнать? Уховерток-то мы видели… две их было… с большую щуку величиной, шер… А тут оши, а вот - хмель… Ош-то я шам шлышал, шер, и видел швоими глажами… Я и теперь тряшушь, шер, как подумаю о мишшиш Шкиннер! Хмель-то ведь так жаплел вшо кругом, что череж него и не проберешьша… точно жмеи… а она и не жаштрахована…
- А как цыплята? - спросил Бенсингтон. - Живы они?
- До вчерашнего дня мы их кормили, шер, а нынче не пошмели. Оши жужжат так, што шлушать штрашно. Дюжинами, шер, налетели, и величиною с добрую утку. Я говорю жене: "Пришей, - говорю, - мне пуговицы, надо ехать в Лондон, к миштеру Беншингтону, а ты, - говорю, - оштавайшя в комнате и не выходи никуда, пока не вернушь. Да и окна-то, - я говорю, - жакрой поплотней"…
- Если бы вы не были так непростительно неаккуратны…
- Ах, не говорите этого, шер! По крайней мере не теперь, когда у меня шердце болит за мишшиш Шкиннер! У меня не то на уме. Подумайте о крышах! Что, ешли они шъели мою штаруху, пока я тут!
- И ведь ни одного-то измерения вы не сделали для кривых роста! - укоризненно вставил профессор Редвуд.
- Не до того было, шер! Ешли б вы жнали, школько нам пришлось терпеть, мне и мишшиш! Целый мешяц. Не до того была! Это оши, клещи, хмель - я не помню, говорил ли я вам…
- Да, вы уже обо всем рассказали, - прервал Редвуд. - Дело в том, как теперь быть? - сказал он, обращаясь к Бенсингтону.
- А мы-то что же будем делать? - спросил Скиннер.
- Да вам надо идти назад, к миссис Скиннер, - отвечал Бенсингтон. - Нельзя же оставлять ее одну на целую ночь!
- Нет уж, ни жа что! Хоть бы там была дюжина мишшиш Шкиннер!.. Я, шер…
- Вздор! - воскликнул Редвуд. - Осы ночью не летают. Не уховерток же бояться!
- А крыши?
- Никаких там крыс нет, - авторитетно заявил Редвуд.
6
Мистер Скиннер мог бы и не беспокоиться о своей жене: она не теряла времени даром. Часам к одиннадцати утра, когда хмель, росший буквально с тою же скоростью, с какой двигалась часовая стрелка, затемнил свет в окнах, миссис Скиннер поняла, что скоро положение ее станет безвыходным. Выглянув на минутку в окно, она приотворила дверь и прислушалась.
Упаковав все вещи, она надела шляпку и, постояв перед открытой дверью, тронулась в опасное путешествие.
Лицо ее дышало твердой решимостью. Довольно терпеть! Не оставаться же здесь одной на целые сутки! Скиннер может возвращаться сюда, если хочет, но она не так глупа!..
Вышла она через передний ход не потому, что собиралась идти в Хиклиброу (она направлялась в Чизинг, где жили ее внуки с матерью), а потому, что задняя дверь была уже непроходима из-за хмеля, особенно сильно разросшегося на том месте, где когда-то была просыпана жестянка с Гераклеофорбией.
Дойдя до угла дома, миссис Скиннер опять остановилась и прислушалась.
Широкая трещина в песчаном бугре напротив указывала место осиных нор. Старушка внимательно осмотрела эту трещину. Утренний лет ос уже кончился, и ни одной из них не было видно, только из трещины несся глухой гул, напоминавший работу паровой мельницы. Уховерток тоже не попадалось. Вдали в траве что-то двигалось, но это могла быть кошка, стерегущая птиц.
Пройдя еще несколько шагов, миссис Скиннер увидала курятник и опять остановилась. Цыплята были теперь величиною с большого барана, но только шире. Все пять были курочками, так как два петушка на днях убили друг друга. Старушка задумалась об их судьбе.
- Бедняжки, - сказала она, кладя узел на землю, - у них нет ни воды, ни корма вот уже целые сутки! С их-то аппетитом!
7
Цыплята появились в Хиклиброу, кажется, часа в три пополудни. Появления их сначала никто не заметил, потому что на улице никого не было. Тревога была поднята криком маленького Скельмерсдэля. Мисс Дерган, сидевшая, по обыкновению, у окна в почтовой конторе, первая увидала курицу с ребенком в клюве, быстро бегущую по улице в сопровождении четырех других кур. Вам известна, конечно, неимоверная быстрота бега современных гигантских кур! Вы знаете, как опасны эти куры, когда они голодны!
Мисс Дерган, должно быть, не особенно удивилась. Несмотря на таинственность, с которою мистер Бенсингтон вел свои опыты, слухи о гигантских цыплятах на ферме Скиннера давно уже ходили по окрестностям. Во всяком случае, известно, что мисс Дерган, увидав маленького Скельмерсдэля в клюве курицы, только воскликнула:
- Господи Боже! Этого надо было ожидать!
Присутствия духа она не потеряла. Схватив запечатанную сумку с письмами, адресованными в Уршот, она тотчас же выскочила на улицу. Почти тотчас же выбежал и сам Скельмерсдэль, страшно бледный и с лейкой в руках, а через минуту и все население городка высыпало на улицу.
Вид Мисс Дерган, размахивающей сумкою, заставил курицу, которая тащила маленького Скельмерсдэля, остановиться. Потом она бросилась в открытые ворота двора Фульчера. Положение стало критическим, потому что другая курица, воспользовавшись замешательством своей товарки, ловко выхватила у нее ребенка и перескочила с ним через низкую решетку пасторского садика.
Тем временем третья курица, задетая лейкой, которую ловко бросил в нее Скельмерсдэль, отчаянно закудахтав, перелетела через коттедж миссис Глью на докторский двор, а остальные две кинулись догонять ту, которая похитила ребенка.
- О небо! - воскликнул курат (иные говорят, что он выразился гораздо энергичнее) и побежал за курами, размахивая молотком от крокета.
- Стой, негодяйка! - кричал он, как будто курица могла понять и проникнуться уважением к его сану.
Увидав, что такая надежда была бы тщетною, и что догнать курицу невозможно, он со всего размаха бросил в нее молотком, который пролетел не больше, как на фут от головы маленького Скельмерсдэля, и попал в стеклянную крышу прелестной новой теплички, построенной женой курата.
- Дзинь! - посыпались стекла.
Это еще более испугало курицу. Она бросила мальчика в лавровый куст (откуда он был немедленно извлечен без особых повреждений, но в совершенно измятом платьице), взлетела на крышу фульчеровского флигеля, попала как раз на слабое место, где черепицы раздвинулись, и провалилась в помещение паралитика мистера Бумпса, который (теперь это доказано полностью) в первый раз после болезни вскочил с постели, без всякой помощи перебежал через двор в большой зал, запер за собой дверь и тотчас же вновь впал в бессознательное состояние.