Кэм Колбурн, герцог, полностью скрылся в воде, наполнявшей ванную, и через мгновение вынырнул, подняв кучу брызг.
– Думаешь? – Он энергично тряхнул головой, так что вокруг разлетелись капельки воды.
– Саймон, будь другом, подай мне вон то полотенце.
Лорд Лэнсинг послушно взял теплое полотенце с полки у камина и бросил другу. Поймав его одной рукой, Кэм, обнаженный, вышел из медной ванны и стал энергично вытираться.
Через несколько минут Лэнсинг продолжил развивать свою мысль:
– Да, все это из-за мирного договора.
– Что из-за мирного договора? – спросил Кэм.
Он уже надел чистое белье и застегивал пуговицы на атласных брюках.
– То, что Лондон практически опустел, – объяснил Лэнсинг.
На вопросительный взгляд друга он ответил:
– Такое впечатление, что не только люди, но даже каждая собака отправилась в Париж, чтобы посмотреть на этого Бонапарта.
– Ситуация скоро изменится. Через месяц-другой мы опять будем воевать.
Лэнсинг фыркнул:
– Только если мистер Питт сможет убедить оппозицию стать на путь истинный.
– Мистер Питт прекрасно умеет убеждать, – снисходительно заметил Кэм. – Где мои туфли? А, вот они.
Поверх белых шелковых чулок Кэм обул пару изысканных черных туфель с серебряными пряжками. Заметив какое-то пятнышко на носке правой туфли, герцог тихонько выругался.
– Ты ведь не в восторге от лидера оппозиции, правда, Кэм?
– Ты о мистере Фоксе? Он мне вообще не нравится. Ведь он же закоренелый виг! Такие люди самые опасные. Где, черт возьми, мой галстук?
– На спинке стула, там, где ты его положил. И, что гораздо важнее, где, черт побери, твой камердинер?
– Что? А, он остался в Данрадене, – ответил Кэм, имея в виду свое фамильное гнездо в Корнуолле, неприступную крепость, стоявшую обособленно на берегу Ла-Манша.
– Сколько времени ты провел в дороге?
– Три дня. Благодарю за сообщение, Саймон. Я ни за что на свете не пропустил бы этой встречи.
– Мистер Питт очень настаивал на твоем присутствии. Кажется, он думает, что если кто-то и сможет убедить Фокса умерить свой ораторский пыл в палате лордов, так это ты.
– Неужели? – Кэм ловко повязал безукоризненно чистый белый галстук, да так искусно, что заворожил своего собеседника.
– Он не говорил почему?
Придя в себя, Лэнсинг ответил:
– По-моему, он считает, что ты изучил мировоззрение мистера Фокса и, если у нас возникнут трудности, будешь знать, какой линии поведения придерживаться.
– Фокс – идеалист и либерал, – сказал Кэм. – Это все, что нам нужно знать.
Бросив на друга умоляющий взгляд, Кэм попросил:
– Прошу тебя, Саймон, побудь одну минутку моим камердинером.
Лэнсинг помог другу облачиться в плотно пригнанный темно-синий вечерний пиджак с серебряными пуговицами.
– Вот так! Сам Бруммель не смог бы к тебе придраться.
Саймон отступил назад, чтобы полюбоваться покроем пиджака друга.
– Кто твой портной?
– Уэстон с Олд-Бонд-стрит. Ты его знаешь?
– Вот это да, Кэм! Это же портной Бруммеля!
– Правда? – Кэм скорчил рожу собственному отражению в высоком зеркале-псише, затем повернулся к своему другу.
– Ну что? Я достойно выгляжу, или мой камердинер прав, когда говорит, что без его услуг я беспомощен, как дитя?
– Вполне, – ответил Лэнсинг.
Без зависти он думал о том, что его друг великолепен. Вдобавок к титулу и состоянию, герцог Дайсон обладал необычайно привлекательной внешностью, а его физической форме позавидовал бы любой профессиональный спортсмен. Более того, в нем было нечто, какая-то обособленность, которая вызывала желание подружиться с ним и в то же время пресекала фамильярность. Лэнсинг считал, что ему необычайно повезло стать одним из немногих близких друзей Кэма.
– Откуда у вас, корнуоллцев, такие неимоверно голубые глаза?
– От наших родителей, – сухо ответил Кэм и осторожно воткнул алмазную булавку в узел галстука.
– Какой повод для столь официального наряда? – спросил Лэнсинг.
– Луиза. Она устраивает прием для кого-то из своих соотечественников. Я собираюсь зайти туда позже, после встречи с мистером Питтом и мистером Фоксом. Тебя приглашают, если ты хочешь пойти.
– Мой французский недостаточно хорош, – с надеждой в голосе произнес Лэнсинг.
– Вздор. Эти французские immigresс удовольствием попрактикуются в английском, беседуя с тобой. Кроме того, поскольку к концу недели мы будем во Франции, тебе самому стоит попрактиковаться.
– Как поживает Луиза?
Кэм, поправлявший кружево на манжетах, моментально замер и вопросительно посмотрел на друга.
– Нормально, насколько я знаю. Разве нет?
Лэнсинг взглянул на Кэма скептически.
– Кэм, ты что, не понимаешь? Тебе все равно? Ради всего святого, эта женщина – твоя любовница, она с тобой уже два года. Как ты можешь уезжать, оставляя Луизу без присмотра, и не видеть ее месяцами? Она прекрасна и желанна. От добра добра не ищут.
Кэм поднял брови.
– Что? Она нашла себе другого покровителя?
– Насколько я знаю, нет. Но дело не в этом.
Лэнсинг покачал головой, заметив равнодушие в голосе друга. Саймон открыл было рот, чтобы выразить протест по этому поводу, но передумал.
– Не важно. Прости, что заговорил об этом.
– Нет, нет! Говори, я хочу это услышать.
– Даже не знаю, как сказать. Нет, знаю. Я размышлял о твоеммировоззрении, Кэм, и… – Лэнсинг заколебался.
– И? – подбодрил его Кэм.
Беспомощно пожав плечами, Лэнсинг сказал: