Жюль Габриэль Верн - Трилогия о капитане Немо и Наутилусе в одном томе стр 21.

Шрифт
Фон

В глазах Эдуарда, во всем его сияющем лице светилась такая горячая благодарность, что патагонец, конечно, не мог не понять его. Он слегка нагнул голову и произнес несколько слов, которые остались непонятными как для майора, так и для его кузена.

Тогда патагонец, внимательно посмотрев на чужестранцев, заговорил на другом языке, но как он ни старался, и на этот раз его также не поняли. Однако в фразах, произнесенных туземцем, что-то напомнило Гленарвану испанский язык - он знал несколько общеупотребительных испанских слов.

- Espanol?[36] - спросил он.

Патагонец кивнул головой сверху вниз - движение, имеющее одинаковое значение подтверждения у всех народов.

- Отлично, - заявил майор, - теперь дело за нашим другом Паганелем. Хорошо, что ему пришло в голову учить испанский язык!

Позвали Паганеля. Он немедленно прибежал и раскланялся перед патагонцем с чисто французской грацией, которую тот, по всей вероятности, не смог оценить. Географу тотчас рассказали, в чем дело.

- Чудесно! - воскликнул он.

И, широко открывая рот, чтобы яснее выговаривать, он проговорил:

- Vos sois um homera de bem[37].

Туземец, видимо, напряг слух, но ничего не ответил.

- Он не понимает, - промолвил географ.

- Быть может, вы неправильно произносите? - высказал предположение майор.

- Возможно. Произношение дьявольское!

И Паганель снова повторил свою любезную фразу, но успех ее был тот же.

- Ну, выразимся иначе, - сказал географ и, произнося медленно, по-учительски, спросил патагонца:

- Sem duvida, um Patagao[38]?

Тот по-прежнему молчал.

- Dizeime[39]! - добавил Паганель.

Патагонец и на этот раз не проронил ни слова.

- Vos compriendeis?[40]- закричал Паганель так громко, что едва не порвал себе голосовые связки.

Было очевидно, что индеец не понимал того, что ему говорили, так как он ответил наконец по-испански:

- No comprendo[41].

Тут уж настала очередь Паганеля изумиться, и он с видимым раздражением спустил очки со лба на глаза.

- Пусть меня повесят, если я понимаю хоть одно слово из этого дьявольского диалекта! - воскликнул он. - Верно, это арауканское наречие.

- Да нет же, - отозвался Гленарван, - этот человек несомненно ответил по-испански.

И, повернувшись к патагонцу, он вновь спросил его:

- Espanol?[42]

- Si, si![43] - ответил туземец.

Удивление Паганеля превратилось в остолбенение. Майор и Гленарван украдкой переглядывались.

- А знаете, мой ученый друг, - начал, слегка улыбаясь, майор, - не произошло ли здесь чего-нибудь в результате той феноменальной вашей рассеянности, на которую, мне кажется, у вас имеется монополия?

- Как? Что? - насторожился географ.

- Дело в том, что патагонец несомненно говорит по-испански.

- Он?

- Да, он! Уж не изучили ли вы случайно другой язык, приняв его…

Мак-Наббс не успел договорить. Громогласное "О!", сопровождаемое пожатием плеч, прервало его.

- Вы немножко слишком далеко заходите, майор, - сказал Паганель довольно сухо.

- Но чем же объяснить, что вы его не понимаете? - ответил Мак-Наббс.

- Не понимаю я потому, что этот туземец говорит на плохом испанском языке! - ответил, начиная раздражаться, географ.

- Так вы считаете, что он говорит на плохом наречии, только потому, что вы его не понимаете? - спокойно спросил майор.

- Послушайте, Мак-Наббс, - вмешался Гленарван, - ваше предположение невероятно. Как ни рассеян наш друг Паганель, все же нельзя допустить, чтобы его рассеянность дошла до того, что он мог изучить один язык вместо другого.

- Тогда, дорогой Эдуард, или лучше вы, почтенный Паганель, объясните мне: что здесь происходит?

- Мне нечего объяснять: я констатирую, - ответил географ. - Вот книга, которой я ежедневно пользуюсь для преодоления трудностей испанского языка. Посмотрите на нее, майор, и вы увидите, что я не ввожу вас в заблуждение!

С этими словами Паганель начал рыться в своих многочисленных карманах и через несколько минут поисков вытащил весьма потрепанный томик, который и подал с уверенным видом майору. Тот взял книжку и посмотрел на нее.

- Что это за литературное произведение? - спросил он.

- Это "Луизиада", - ответил Паганель, - великолепная героическая поэма, которая…

- "Луизиада"? - воскликнул Гленарван.

- Да, друг мой, не более не менее, как "Луизиада" великого Камоэнса!

- Камоэнса? - повторил Гленарван. - Но, бедный друг мой, ведь Камоэнс - португалец! Вы в течение последних шести недель изучаете португальский язык!

- Камоэнс… "Луизиада"… Португальский язык… - вот все, что мог пролепетать Паганель.

Глаза его под очками померкли, а в ушах загремел гомерический хохот обступивших его спутников.

Патагонец и бровью не повел. Он терпеливо ждал объяснения того, что происходило на его глазах и было ему совершенно непонятно.

- Ах я безумец, сумасшедший! - воскликнул наконец Паганель. - Вот что! Значит, действительно это так! Это не выдумка для забавы! И это я сделал… я! Да ведь это вавилонское смешение языков! Ах, друзья мои, друзья! Подумайте только: отправиться в Индию и очутиться в Чили, учить испанский язык, а говорить на португальском! Нет, это уж слишком! Если так пойдет и дальше, то в один прекрасный день я, вместо того чтобы выбросить в окно сигару, выброшусь сам.

Наблюдая, как Паганель относится к своему злоключению, видя, как переживает он свою комическую неудачу, нельзя было не смеяться. Да к тому же он первый подал этому пример.

- Смейтесь, друзья мои, смейтесь от всего сердца! - повторял он. - Поверьте мне, что всех больше буду смеяться над собой я сам! - И, говоря это, он захохотал так, как, должно быть, не хохотал никогда ни один ученый в мире.

- Но как бы там ни было, а мы все-таки остались без переводчика, - промолвил майор.

- О, не приходите в отчаяние, - отозвался Паганель - португальский и испанский языки до того похожи один на другой, что, как видите, я смог даже перепутать их, но зато это же сходство поможет мне быстро исправить свою ошибку, и в недалеком будущем я смогу поблагодарить этого достойного патагонца на языке, которым он так хорошо владеет.

Паганель не ошибся: через несколько минут ему удалось обменяться с туземцем несколькими словами. Географ даже узнал, что патагонца зовут Талькав, что на арауканском языке значит "громовержец". По всей вероятности, это прозвище было дано ему благодаря его искусству в обращении с огнестрельным оружием.

Но особенно обрадовался Гленарван тому, что патагонец оказался профессиональным проводником, да еще по пампасам. Встреча с патагонцем являлась такой необыкновенной удачей, что все окончательно уверовали в успех экспедиции, и никто уж не сомневался в спасении капитана Гранта.

Наши путешественники вернулись с индейцем к Роберту. Мальчик протянул руки к туземцу, и тот безмолвно положил ему на голову свою руку. Он осмотрел мальчика, ощупал его ушибленные члены. Затем, улыбаясь, пошел к берегу реки, сорвал там несколько пучков дикого сельдерея и, вернувшись, натер им тело больного. Благодаря этому сделанному чрезвычайно осторожно массажу мальчик почувствовал прилив сил, и стало ясно, что несколько часов покоя поставят его на ноги.

Было решено этот день, а также следующую ночь посвятить отдыху. К тому же надлежало еще обсудить и решить два важных вопроса: относительно пищи и транспорта. Ни съестных припасов, ни мулов у путешественников не было. К счастью, теперь с ними был Талькав. Этот проводник, привыкший сопровождать путешественников вдоль границы Патагонии - один из самых умных местных бакеанос, - взялся снабдить Гленарвана всем необходимым для его небольшого отряда. Он предложил отправиться в индейскую тольдерию, находившуюся в каких-нибудь четырех милях. Там, по его словам, можно будет достать все, в чем нуждалась экспедиция. Предложение это было сделано наполовину с помощью жестов, а наполовину с помощью испанских слов, которые Паганелю удалось понять. Оно было принято, и Гленарван со своим ученым другом, простившись с товарищами, немедленно направились вслед за проводником-патагонцем вверх по течению реки.

Они шли полтора часа, быстро, большими шагами, стараясь поспеть за великаном Талькавом. Вся эта прилегавшая к подножию Кордильер местность отличалась красотой и замечательным плодородием. Одни тучные пастбища сменялись другими. Казалось, они свободно могли прокормить и стотысячное стадо жвачных животных. Широкие пруды, соединенные между собой частой сетью речек, обильно питали своей влагой зеленеющие равнины. Черноголовые лебеди причудливо резвились в этом водяном царстве, оспаривая его у множества страусов, бегавших по льяносам. Вообще пернатый мир был здесь блестящ, очень шумен и вместе с тем изумительное разнообразен. Изакас - изящные горлицы, серенькие с белыми полосками, - и желтые кардиналы, сидя на ветках деревьев, напоминали живые цветы. Перелетные голуби мчались куда-то вдаль, а местные воробьи, носясь друг за другом, наполняли воздух своим пронзительными чириканьем.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги