- Но сейчас он ни к черту не годится. Во всяком случае, после изобретения автоверса. Особенно если располагать высокопроизводительной аналого-цифровой системой Ай-Би-Эм. Посмотри-ка сюда… как похоже на Эллиота. Такое невозможно написать всерьез.
- Я и сам думаю, что девица морочит мне голову.
- Девица? Да ей за сто лет, и она давно рехнулась. Весьма жаль. Впрочем, в ее безумии может быть какая-то система.
- Вернемся к работе, - сказал я.
В сатиристической стилизации Зиро под Руперта Брука не хватало шести строк. Тони ввел в автоверс эталонную ленту, установил размер, схему рифмовки, словесные детерминаторы и включил процессор. Когда из принтера выползла лента с готовым текстом, он оторвал шесть строчек и подал мне. Я вклеил их в верстку, даже не читая.
Два часа мы работали не разгибаясь. Закончив тысячу строк уже к вечеру, мы сделали перерыв, чтобы промочить горло. Перейдя на веранду, залитую холодным ночным светом, мы уютно устроились в креслах, любуясь меркнущими красками заката и прислушиваясь к крикам песчаных скатов в темноте, опустившейся на виллу Авроры Дей.
- Что за перфоленты у тебя везде валяются? - спросил Тони. Он подхватил одну из них, и целый клубок лег на стеклянный столик.
- "…ни псалмы, ни мусор слов пустых не воздадут…"
Дочитав строку, он разжал руку, и ветер смел ленту прочь. Тони, прищурившись глядел в ту сторону, где за черными в темноте дюнами скрывалась пятая вилла. Единственный, как всегда, огонек в одном из окон второго этажа тускло освещал пучки перфолент, плывущих, словно водоросли, к моему дому.
Тони понимающе кивнул.
- Значит, здесь она и живет.
Он снял еще одну ленту, обвившуюся вокруг перил.
- Знаешь, старик, - сказал он, - ты полностью осажден.
Тони оказался прав. Бомбардировка стихами, все более туманными и эксцентричными, продолжалась изо дня в день, причем строго по графику: первую партию ровно в девять утра привозил шофер, вторая прилетала через дюны сама с наступлением вечера. Строки из Шекспира и Паунда больше не появлялись; вечерний ветер приносил вариации тех стихотворений, которые утром привозила машина; это были, очевидно, черновые наброски. Я тщательно изучил ленты и убедился, что Аврора Дей не использует автоверс. Материал, из которого были изготовлены ленты, быт стишком нежен, чтобы пройти через скоростной принтер компьютера, и буквы на лентах были не отпечатаны, а нанесены каким-то неизвестным способом.
Ежедневно, прочитав очередную порцию стихов Авроры, я складывал их в средний ящик стола. Наконец, собрав недельный рацион, я вложил их в конверт, надписал адрес - "Аврора Дей, дом 5, Звездная улица, Пурпурные Пески", и отправил с тактичным отказом, в котором высказывал предположение, что автор получит значительно большее удовлетворение, опубликовав свои произведения в любом другом из многочисленных поэтических журналов.
В ту ночь мне приснился первый из целого ряда кошмаров, поджидавших меня впереди.
* * *
Утром я сварил крепчайший кофе и стал ждать, когда в голове наступит полная ясность. Я вышел на веранду, не понимая, что могло породить мрачные образы, терзавшие меня всю ночь. Вот уже несколько лет я спал, как дитя: крепкий сон без сновидений - одно из преимуществ здешней жизни. Более всего меня смущала внезапность кошмара. Неужели Аврора Дей, а точнее ее ненормальные вирши, задела мое сознание гораздо сильнее, чем я думал?
Головная боль долго не отступала. Я откинулся в шезлонге, рассматривая виллу Авроры Дей. Окна были закрыты, жалюзи опущены, маркизы убраны - башня из слоновой кости за семью замками. "Кто она, - спрашивал я себя, - и чего хочет добиться?"
Через пять минут от пятой виллы в мою сторону тронулся красный "кадиллак". Неужто снова стихи? Воистину эта женщина неутомима. Встретив шофера на крыльце, я принял тонкий конверт.
- Послушайте, - начал я как мог тактичнее, - мне не хотелось бы тормозить рост нового поэтического дарования, но вы… не сумели бы вы повлиять на свою хозяйку, чтобы… как бы поделикатнее выразиться… - Я помолчал, чтобы до него дошел смысл моих слов, и завершил: - Скажу честно: этот бесконечный мусор начинает мне сильно надоедать.
Шофер обежал меня хитрыми красными глазками, потряс крючковатым носом и скривил рот в хищном оскале. Грустно покачав головой, он захромал к машине.
Автомобиль тронулся, и я распечатал конверт. В нем оказался всего один листок.
"Мистер Рэнсом! Ваш отказ поразил меня. Убедительно прошу Вас пересмотреть свое решение: дело слишком серьезно. Стихи должны быть напечатаны в очередном номере журнала.
Аврора Дей"
В ту ночь снова накатились кошмары.
* * *
Следующая партия стихов была доставлена, когда я еще валялся в постели, пытаясь вернуться к реальности. Поднявшись, я приготовил большой стакан мартини, не обращая внимания на конверт, торчащий из-под двери, как бумажная бритва.
Приведя в себя в божеский вид, я вскрыл конверт и бегло посмотрел три коротких стихотворения. Они были ужасны. Как же убедить Аврору в том, что она напрочь лишена поэтического дара? Держа в одной руке стакан, а в другой стихи, я, не сводя глаз со строчек, добрел до веранды и рухнул в шезлонг.
Но тут же с воплем подпрыгнул, отбросив стакан. Я почувствовал под собою что-то пористое, большое, размером с подушку, но с твердыми краями. В шезлонге лежал огромный дохлый скат. Белое жало, еще не потерявшее смертоносной силы, на добрый дюйм торчало из кожистой сумки над черепным гребнем.
В бешенстве стиснув зубы, я прошел в кабинет, сделал на стандартном извещении об отказе приписку: "К сожалению, абсолютно неприемлемо. Рекомендуем обратиться к другому издателю", - и запечатал его в большой конверт вместе со стихами Авроры. Через полчаса я уже был в Пурпурных Песках, где сдал пакет на почту. Вполне удовлетворенный, я вернулся к себе на виллу.
Этим же днем у меня на правой щеке выскочил огромный фурункул.
На следующее утро Тони Сапфайр и Раймонд Майо явились выразить свое сочувствие. Они говорили, что я слишком принципиален.
- Опубликуй хоть одно стихотворение, - посоветовал Тони, присев на край кровати.
- Ни за что!
Я посмотрел через дюны на пятую виллу. Ни души - лишь шевелится створка окна, изредка бросая солнечный блик.
Тони пожал плечами.
- Стоит тебе напечатать одну ее вещь, и она успокоится.
- Думаешь? - спросил я резко. - А я считаю, что у нее припасен добрый десяток эпических поэм, а то, что она прислала, это еще цветочки.
Раймонд Майо подошел к окну, надел черные очки и начал разглядывать виллу Авроры. Он выглядел даже более франтоватым, чем обычно, - темные волосы зачесаны назад, поворот головы неотразимо эффектен.
- Вчера я видел ее на психошоу, - задумчиво произнес он. - В ложе она была абсолютно одна. Смотрится потрясающе, даже представление дважды прерывали. - Он покивал собственным мыслям. - В ней есть нечто неконкретное, расплывчатое… она напоминает "Рождение Божества" Сальвадора Дали. Глядя на нее, начинаешь до конца понимать, как кошмарны женщины. Советую выполнить все, что она требует.
Я стиснул зубы и упрямо покачал головой.
- Убирайтесь, - сказал я. - Вы, авторы, презираете редакторов, но сами пасуете, стоит чуть нажать. Нет, я не отступлю. С моим-то опытом и волей я найду выход из положения. Эта сумасшедшая психопатка хочет навести на меня порчу. Думает, что дохлым скатом, фурункулом и ночными кошмарами она сведет меня с ума, поставит на колени.
Покачав головами и еще раз осудив мое упрямство, Тони и Раймонд покинули меня.
Через два часа фурункул исчез так же внезапно, как и появился. Не успел я разобраться в причинах этой метаморфозы, как из типографии приехал пикап с пятьюстами экземплярами свежего номера "Девятого Вала". Затащив коробки в гостиную, я раскрыл одну, не без ехидства вспоминая требование Авроры Дей опубликоваться именно в этом номере. Ей невдомек было, что последние гранки я передал в типографию за два дня до того, как ей приспичило напечататься, так что я не мог пойти ей навстречу, даже если бы захотел.
Раскрыв журнал, я начал с редакционной статьи - очередной работы в серии моих исследований о причинах прогрессирующего упадка современной поэзии. Но вместо десятка абзацев, набранных привычным скромным шрифтом, в глаза назойливо лезла строка гигантского курсива:
ПРИЗЫВ К ВЕЛИЧИЮ!
Ошеломленный, я посмотрел на обложку - тот ли журнал я получил? - и начал лихорадочно листать его.
Первое стихотворение я узнал сразу: прошло всего два дня, как я забраковал его. Три следующие я тоже читал и отверг. Затем шли вещи, которых я в глаза не видел, и все они были подписаны Авророй Дей. Они занимали почти весь журнал.
Поддельным был весь номер! В нем не сохранилось ни одного стихотворения из моей корректуры, все было подменено другими стихами. Я бросился в гостиную и посмотрел еще десяток экземпляров. Все они были подложными.
За десять минут я перетащил коробки к мусоросжигателю, свалил в топку, облил бензином и устроил погребальный костер. Потом такой же экзекуции подверглась в типографии оставшаяся часть пятитысячного тиража.
Объяснить мне эту ошибку так никто никогда и не смог. Обнаружился экземпляр журнала на той же роскошной бумаге с инициалами Авроры Дей, но с редакторской правкой, сделанной моей рукой! Что же касается моих гранок, то работники типографии уверяли, будто вообще его не получали.