Через день он улетел на свои севера, месить компот из льда и черной воды, как он говорил. И я иногда замечал у него в глазах тоску, но он не давал ей волю. Мой, с детства, очень надежный друг. Колян Голован.
А с его подарка бил набатом в сердце Высоцкий:
"Для остановки нет причин,
Иду, скользя.
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя."
Теперь я в это верил.
Глава 3. "И прав был капитан: еще не вечер!"
Колян Псих. Николай Медведев, вахтенный помощник капитана.
И просится душа моя,
Туда, где теплые моря…
Где Южный Крест, ночами блещет,
Где горе, радость - пополам.Где от величия трепещет,
Душа по штормовым волнам.
И кажется, будто во сне,
Давно приснилось это мне…Оставив шрамы и мозоли,
Характер выполоскав в соли…
Ушел, забыл и никогда,
Я больше не вернусь туда.Работа, холод, лед… паскуда,
А может, вдруг, случится чудо!?
Я в те моря вернусь, седой,
Что б обрести земной покой.Но тихо скажет друг в пивной,
Что это было не со мной…
Мол нужно, чтобы все забыл,
Мечту предал и как все жил.
Сдавать документы в приемную комиссию Одесского высшего инженерного морского училища (ОВИМУ), собралась приличная очередь. Жара, а кандидаты в мореманы с рюкзаками-чемоданами и в куртках-пинжаках, а куда их деть ведь там и деньги, и документы. Очень возбужденная обстановка. И на фоне психо-физической усталости толпы - картина маслом: трое здоровенных жлобов, явно местного розлива, расталкивая абитуру локтями, лезут в приемную комиссию. Почти по головам.
На осторожные замечания из очереди, что мол можно бы и поосторожнее, последовало лаконичное:
- Пошел на…
И именно это меня взбесило, их полное пренебрежение к людям с которыми завтра ты можешь сидеть в одной аудитории, спать в одной казарме. Может быть они и имели право, но это мне стало фиолетово и я выступил:
- Ребята, только после меня, я не какой-то там правдолюб, я эгоист.
На лениво произнесенное:
- Пошел…
Я ответил коротким левой по печени первому, самому разговорчивому лбу и ему можно было начинать считать. Щиры друзи, довольно быстро сориентировались и оттащили приятеля в сторонку. А я решил, что инцидент исчерпан и занял свое место в очереди. Однако вовремя услышал крик парня, стоящего впереди меня:
- Сзади…
Я на инстинкте сделал шаг назад и ударил локтем еще одного жлоба, пытавшегося врезать мне бляхой ремня. Как большинство боксеров, в уличных стычках я всегда старался не бить кулаком и не противника жалел - свои руки. Инструмент боксера, так сказать. Многих удивит насколько легко можно повредить не защищенные кулаки, поэтому третьего, размахнувшегося на все Одессу-маму, я ударил основанием открытой ладони, в лоб. Этого хватило.
Однако подоспела подмога в виде двух курсантов с повязками "РЦЫ" на рукавах форменок. Дежурные значит. Дело принимало хреновый оборот и я приготовился принять нелегкий бой. Однако из аудитории, где расположилась приемная комиссия, вышел преподаватель в гражданском костюме и одним движением брови прекратил развитие инцидента. Кроме того, он приказал дежурным доставить участников конфликта к себе в кабинет, на котором сияла надраенная табличка "Начальник училища…". "Попал, как кур в ощип", - тоскливо осознал я.
- Ну, Федоркин, докладывай. - Приказал он первому из амбалов.
- Шли сдавать зачет к Герману Григорьевичу, в приемную комиссию. А здесь куча абитуры, малость потолкались. Этому не понравилось. Я его послал, а он мне врезал. По печени и очень грамотно. Ребята за меня вступились, но он и их уложил.
- Нормальный ход. Трех лучших гребцов училища уложил один малек. Что скажешь в свое оправдание, гражданин абитуриент?
- Виноват, исправлюсь. Товарищ начальник училища.
- Красиво излагаешь. Затеял драку, избил курсантов четвертого курса и просто виноват?
А что говорить? И я просто пожал плечами.
- Так, вы, которые гордость училища, свободны. А вас молодой человек, прошу предъявить документы и не только паспорт, я не постовой с Привоза. Все, что приготовил в приемную комиссию, ко мне на стол. Вот так.
И он начал внимательно просматривать мои бумаги комментируя их вслух:
- Боксер… кандидат в Мастера спорта.
Ну это у тебя на носу написано. Моторист 2-го класса… матрос 2-го класса… морской стаж почти четыре года. Золотая медаль средней школы! Шестнадцать лет с половиной?! Ну парень… ты даешь, - расхохотался он. - Иди, относи документы в приемную комиссию. Хулиган малолетний. И лучше на больших дядек не нападай.
Как я потом убедился, Иван Гаврилович был хороший человеком и отличным начальником. Все в училище держалось на нем, вплоть до последних мелочей и со всем он справлялся.
- И учти, я теперь твой курс отслеживаю. Нужно помочь - помогу, нужно наказать, будь уверен - накажу вдвойне. Так что, повезло тебе сегодня или нет - покажет только будущее.
Так он и присматривал за мной на протяжении всей моей учебы в ОВИМУ, высшей мореходки или просто вышки, как ее называли курсанты.
Экзамен по математике я выдержал легко, спасибо Борису Михайловичу Нудельману и был зачислен на первый курс судоводительского факультета училища. Точнее в первую роту, первого курса, судоводительского факультета ОВИМУ и размещен в экипаже, общежитии казарменного типа.
В первый же день ко мне подгребли трое знакомцев, бугаев и Федоркин спросил, имитируя простого грузинского парня:
- Слюшай дарагой, ты чего такой гарячий. Панимаешь.
- Думал вы абитуриенты, - честно сказал я.
- Где были твои глаза? После трех лет вышки на нас, как клеймо поставили - курсанты ОВИМУ, - подхватил второй парень.
- Да ладно парни, хорошо он нам бланшей не понаставил. Вот было бы смеху, на все училище.
- Как зовут, боксер? - продолжил Федоркин.
- Колян. Николай Медведев.
- А уличная кликуха?
- … Псих.
На хохот троицы сбежался весь экипаж. Но парни, нужно отдать им должное, причину своего безудержного веселья не называли и продолжали лыбиться во все тридцать два. Все-таки уже не дети, чтобы цепляться к мальку из-за смешной уличной клички. Почти штурманА.
Лишь Федоркин сказал:
- А знаешь, тебе подходит, - и опять зашелся в хохоте.
Так ко мне прицепилось старое детское прозвище, а новое нужно было еще заслужить.
- Слушай, ты лишнего то ничего не наговорил? - это спросил Артем, что хотел меня приложить бляхой.
- Во-первых, я конечно Псих, но не настолько. А во-вторых, он меня не спрашивал, лишь сказал, что теперь будет отслеживать мой курс.
По сочувствующим лицам курсантов я понял, что здорово влип и это надолго.
- Ну и ладно, порядок на судне. - Прервал трагическую паузу Федоркин. - Вас ведь еще не обмундировывали? Пойдем к мичману, подберем тебе формяк и робу по фигуре, а то каптеры любят втюхать абы как. А второй срок мы тебе из своего подберем, нормально будет, - решил он, явный лидер троицы.
Так у меня появилась нехилая подписка в училище, что здорово помогло не отвлекаться на чепуху и тратить нервы на встраивание в казарменную иерархию. Я стал, как бы сам по себе, насколько это можно в казарме. Учеба и уставная жизнь, меня не напрягали. Да еще, в училищной повседневности, у меня была отдушина - четырехразовые тренировки в одесском "Динамо". Вел меня отличный тренер, Олег Федорович и в команде были боксеры очень высокого уровня. Жизнь покатилась по наезженной колее в новом ритме, но меня это не напрягало.
Первую, свою морскую практику я запомнил надолго…На нее меня определил сам, точнее Сам начальник училища. Это был сухогрузный пароход ленинградского проекта, построенный на верфи ГДР, г. Росток, в 1954 года. Судно "Коломна" располагало жилой надстройкой с каютами для пассажиров и кубриками для практикантов. Всего для восемнадцати - человек. В судовой роли я был записан старшим матросом и сразу попал… на аврал - покраску судна и почти неделю, практически, не спал. Тридцать шесть человек экипажа на авральной работе, где каждый и все вместе внимательно приглядываются к практиканту, одновременно проверяя его на вшивость. Здесь важно поставить себя сразу и в тоже время не противопоставлять сложившемуся коллективу экипажа судна. Войти в него в обертке, так сказать.
Слух, что я действующий боксер кандидат в Мастера спорта, запустил боцман - рослый, кучерявый, цыганистого вида мужчина лет за сорок. Который, как оказалось позднее, был заинтересован в моей успешной интеграции в коллектив. Посему первый вопросом, который мне задали соседи по кубрику, был такой:
- И каких же ты высот достиг, паренек, в деле благородного мордобития, - с подковыркой спросил похожий на шкаф парень, лет двадцати пяти.
- Чемпион Одессы, но не по вольной борьбе и не по шахматам, - ухмыльнулся я и посмотрел на неоднократно сломанные и приплюснутые уши парня.
- Да уж, наш спорт по мордасам прописан, - захохотал тот и протянул руку, вернее что-то размером с малую саперную лопату и такой же твердости, - Сева и ты занял мою страстно ожидаемую должность.
- Николай, - пожал крепкую клешню я, - и готов с тобой махнуться должностями, не глядя.
- Да ты хитрован, браток. Нет уж, я лучше будут натюрморт писать на пленэре. - Показал знакомство с культурой матрос. - А вот опосля покраски - будем думать.
Долго думать ему не пришлось. В неделю мы вложились, комиссия приняла судно, а я принял должность боцмана, который ушел в отпуск на три месяца. В небольшом боцманском кубрике, куда он меня завел, было уютно и как-то по-хорошему индивидуально, что ли.