В такой поздний час в маленькой дешевой забегаловке не было посетителей, кроме нас двоих и совершенно пьяного мужичка, пристально глядевшего в телевизор, висевший под потолком. На экране беззвучно мелькали картинки футбольного матча. Официантки, сидя на высоких стульях у барной стойки, делили скудные чаевые. Сам бармен, широкоскулый молодой человек, протирал вымытые бокалы и с неудовольствием косился на нас, спрятавшихся в самом углу, подальше от входа.
Сэм молчал, а мне было страшно начать разговор. Отчего-то сейчас, когда я могла задать вопросы, мучившие меня, и прояснить происходящее, делать подобный шаг совсем не хотелось.
– Сэм! – Он даже не взглянул на меня, резко потушил сигарету и тут же полез в пачку за новой. Та оказалась пуста, и мальчишка раздраженно смял ее.
– Я не понимаю, Комарова, для чего ты заявилась в клуб? – буркнул он. – На твое счастье, все думали, что ты мертва, а ты тут явилась… – Сэм наконец-то скосил на меня почти черные глаза. – Что ты с собой сделала? На тебя смотреть тошно… Вернее, не так, как ты сделала это с собой?
– Что я с собой сделала? – на всякий случай уточнила я, щурясь. – Ты извини, я без очков не вижу ни черта.
– Ты тень! – парень брезгливо сморщился.
– Что значит тень?
– Что значит тень? – хохотнул Сэм. – Маша, ты меня поражаешь! Ты совершенно бесцветна!
– Что значит – бесцветна? Сэм, хочу внести ясность: я ничего не понимаю!
– Комарова, ты воскресла, но полностью потеряла мозги!
– Я память потеряла, Сэм!
Я резко щелкнула пальцами, мой собеседник тут же вжал голову в плечи и прикрылся руками. Через секундную паузу он выпрямился и, прочистив горло, наконец-то, внимательно посмотрел в мое лицо.
– Слушай, Маш, я не понимаю, что с тобой произошло, но оставаться здесь не хочу. Сейчас самое опасное место на планете рядом с тобой, поэтому я отчаливаю. Я по давнему знакомству тебя, конечно, вытащил из клуба, но теперь – ариведерчи. Уверен, Верхушка уже про тебя пронюхала, а я на самоубийцу не похож. – Он поднялся.
– Хорошо, – пожала я плечами, чувствуя горечь разочарования. – Я понимаю. Спасибо тебе за помощь. Без обид, правда.
– Без обид? – изумленно охнул он. – Комарова, да ты точно умом тронулась!
– Подожди! – окликнула я его, когда Сэм повернулся спиной. – Что такое Верхушка?
Он оглянулся.
– Маша, не смеши меня! Все знают, что такое Верхушка. Ты сама работала на Верхушку. В Зачистке. Такую грязь забыть сложнее, чем собственное имя! Твои слова, кстати. – Мальчишка быстро направился к выходу, и вот уже за ним закрылась стеклянная дверь.
За окном леденела пустынная улица, кружил снег, изредка проплывали сонные автомобили. Заведение работало до последнего клиента, которым как раз оказалась я, и теперь официантки посматривали на меня с нездоровым желанием выставить хорошим пинком. Одна мысль о возвращении в разгромленную квартиру приводила меня в вящий ужас. Я не только не прояснила ситуацию, но еще больше запуталась. Получив крохи информации, совершенно, сказочно бесполезной, я почувствовала себя хуже некуда. Отчего-то ужасно захотелось заплакать от обиды. Хотя кое-что прояснилось: я точно не чокнутая и до того, как впасть в необъяснимое беспамятство, работала в некой Верхушке, натворила, очевидно, страшных дел, а потом спряталась. Спряталась, вероятно, очень умело. Настолько, что сама придумала себе жизнь и благополучно проживала ее, пока не нашла проклятый пакет и не стала докапываться до правды.
Зачем? Приключений мне, что ли, не хватало?
Наверное, стоило выбросить из головы дурные предчувствия, позвонить Эдику и забыть сегодняшний день, вычеркнуть его из биографии. Это было бы правильнее всего. С другой стороны, любопытство брало верх над голосом разума.
От двери пахнуло холодом, потом через мутный туман я заметила фигуру припозднившегося посетителя. С удивлением я поняла, что мужчина идет к моему столику, и только тогда почувствовала запоздалый страх. Официантки одновременно повернули головы вслед незнакомцу. Он ступал тихо и пружинисто, потом я смогла разглядеть на нем черную шапочку, натянутую до самых бровей, и короткую куртку.
– Привет! – он наклонился ко мне.
Лицо у него было широкоскулое, с отталкивающей улыбкой, нервное, глаза злые, в уголке тонких губ прилипла зубочистка.
– Привет, – я непроизвольно отодвинулась. – Девушка, – позвала я официантку, щелкнув пальцами. Мужчина отшатнулся от стола. Я кашлянула. – Вызовите мне, пожалуйста, такси.
Стараясь не глядеть на незнакомца, я стала лихорадочно копаться в сумочке, ища смятые десятки, чтобы расплатиться за кофе.
– Тебя ждут, – прошептал он, наклонившись ко мне.
Я сделала вид, что не услышала и попыталась встать, но неуклюже завалилась обратно.
– Без суеты, встаем и идем, тебя ждут, – тихо хмыкнул мужчина, пожевав зубочистку.
– Я никуда не пойду, – твердо заявила я. – Отвали!
– Маша, это в твоих интересах, – как-то очень проникновенно ответил он.
Я сглотнула и быстро облизнула губы, а потом вдруг осознала, как помимо собственной воли поднимаюсь, натягиваю куртку, не сводя испуганного взгляда с чужака. Движения выходили резкие, словно мое тело превратилось в запрограммированную машину. Потом я, хромая из-за сломанного каблука, направилась к выходу, услышав за спиной голос незнакомца: "Сдачи не надо".
– В машину! – отдал он очередной приказ, и вот я уже скользнула за заднее сиденье высокого автомобиля. Стоило мне усесться, как дверь закрылась сама собой, деликатно хлопнув. Рядом, чуть повернувшись ко мне, сидела пассажирка, представлявшаяся моему взору лишь размытым черным пятном.
– Аркадий, выйди, – попросила она водителя.
Поспешность, с какой мужчина выбрался на улицу, означала, что дамочка здесь главная.
Я, вцепившись в сумку, таращилась на нее и подслеповато моргала. Она медленно прикурила ментоловую сигарету. В темноте вспыхнул огонек бензиновой зажигалки, на одно мгновение осветив лицо с длинным носом и алыми накрашенными губами.
– Здравствуй, Маша.
Вместо ответа я шмыгнула носом, вдруг почувствовав, что стала обратно хозяйкой собственного тела и осторожно дернула замок на сумке.
– Надо же, ты воскресла? – ее голос был тихим и глубоким.
Она протянула мне золотой портсигар, я покачала головой, незаметно нащупав на дне ридикюля газовый баллончик.
– Ты кто? – я старалась не показывать, что растеряна и ошеломлена.
– Кто я? – хмыкнул женщина. – Какой смешной вопрос. Мне казалось, мы с тобой были подругами, Маша. Как быстро ты забываешь своих друзей.
Я молчала и старательно просчитывала в уме комбинации побега.
– Как ты на это решилась?
– На что?
– Как ты решилась стереть себе цвет и перекрыть силу? Хотя умно и оригинально. Ты всегда была очень умной девочкой.
– Спасибо, – я быстро облизала обветренные губы.
– Так прояви благоразумие, – впервые она повернулась ко мне и заглянула в близорукие глаза, – скажи, куда ты спрятала кристаллы?
Руки у меня дрожали, и баллончик нагрелся во влажных ладонях. Я поняла, что пришло время блефовать.
– А если я скажу, где кристаллы?
– Я позволю тебе жить. – Женщина чуть махнула узкой рукой.
Длинные пальцы с красными ногтями зажимали мундштук с почти докуренной сигареткой.
– Тенью, конечно, – добавила она.
– Я не верю тебе.
– Ну же, Маша, – женщина скривила алые четкие губы в хищной улыбке, – ты же знаешь, ты можешь мне доверять.
– Я могла тебе доверять, пока не стерла себе цвет.
Господи, врать, так врать. Отчего-то вдруг сделалось смешно и показалось, что меня по чьей-то глупой оплошности перепутали с другой девушкой.
– Маша, Маша, – женщина потрепала меня по щеке, – ты такая недоверчивая. Правильно, я сама тебя этому научила.
От нее пахло дорогими духами и большими неприятностями.
– Хорошо, – я сделала вид, что тяжело раздумываю, – я отдам тебе кристаллы, но они лежат в банковской ячейке. Банки, к сожаленью, не работают ночью.
– Ну, я думаю, ради меня, его откроют, – заверила меня женщина.
– Но у меня ключ дома.
– Поехали прямо сейчас, – предложила она, оживившись, и чуть приоткрыла окно, нажав на кнопку стеклоподъемника. – Аркадий!
В тот момент, когда водитель сел за руль, я молниеносно вытащила баллончик и, задержав дыхание, выпустила в нагретый воздух салона знатную струю перечного газа. Шофер тут же захрипел, женщина надрывно закашляла.
Через мгновение со слезящимися глазами я выбралась на мороз.
– Куда? – заорал широкоскулый, подскакивая ко мне, и я со всего маху огрела его сумкой по голове. От неожиданности мужчина крякнул и, поскользнувшись, позорно завалился на обледенелый асфальт. Из автомобиля вывалился бледный задыхающийся водитель и, согнувшись пополам, жадно хватал ртом свежий воздух. Дама выпала с другой стороны машины и страшно сипела, словно при смерти.
Пока они не опомнились, я припустила через переулок.
– Стой, тварь! – заорал скуластый, бросаясь следом.
От ужаса у меня дрожали поджилки, а происходящее перестало веселить. Казалось, ситуацию будто бы вытянули из детективного романа и примерили на отдельного человека. На меня. Вот тебе и милая в своей глупости главная героиня с длинным любопытным носом, и угрожающие незнакомцы, и тайны, – повествование на триста страниц. Моей истории хватило бы на меньшее количество листов: редкостная дура, и теперь меня сотрут. Почему-то именно это слово всплыло в объятом паникой мозгу, о том же говорила и глумливая рожа моего преследователя.