*
Дариус не знал, сколько проспал, но, проснувшись, сразу заметил, что снаружи яркий утренний свет сменился тускло-оранжевым предвечерним, и пустынное солнце начало клониться к закату. Ветер стал намного прохладнее, и его раны занемели, лишая его возможности пошевелиться и устроиться хоть немного удобнее в тесной повозке. Лошади неустанно трусили по жёсткой каменистой дороге, его голова от тряски постоянно билась о металл решётки, и ему казалось, что его череп вот-вот расколется. Он протёр глаза, стряхивая запёкшуюся грязь с ресниц, думая о том, долго ли ещё осталось до столицы. По его ощущениям, они уже должны были доехать до края земли.
Он несколько раз моргнул и выглянул наружу, ожидая увидеть там неизменную пустоту до горизонта. Однако, на этот раз он разинул рот от открывшегося зрелища. Впервые с начала поездки он даже сел прямее, чтобы лучше видеть.
Повозка замедлила ход, стук лошадиных копыт стал немного тише, дорога стала гладкой, и Дариус жадно всматривался в новый незабываемый пейзаж: там, посреди пустыни, как оплот какой-то потерянной цивилизации, вздымалась огромная городская с стена, доставшая до неба и простиравшаяся во все стороны, без конца и края. На ней выделялись огромные золотые двери, над которыми на парапетах рядами выстроились имперские солдаты. Дариус с первого взгляда понял, что они прибыли в столицу.
Звук дороги изменился – теперь лошади глухо стучали подковами по деревянному настилу, и Дариус, опустив взгляд, увидел, что повозка въехала на изогнутый откидной мост. Они проехали мимо сотен стражников, охраняющих мост с обеих сторон, и те проводили их настороженными взглядами.
Небо сотряслось от оглушительного скрежета, и Дариус увидел, как впереди, будто желая его проглотить, отворяются невероятно высокие створки золотых дверей. За ними показался сияющий город – самый величественный из всех, что ему доводилось видеть. Не было никаких сомнений, что сбежать из такого города невозможно. В подтверждение его мыслям, до Дариуса донёсся отдалённый громоподобный рёв, который он немедленно узнал – так ревела арена, новая арена, полная жаждущей крови публики. Именно она должна была стать его последним пристанищем. Он не боялся, только молился о том, чтобы умереть стоя, с мечом в руках, до конца не предав свои идеалы чести.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Торгрин с Эйнджел на спине в последний раз, дрожа всем телом, подтянулся на золотой верёвке и, наконец-то, выбрался на верхушку скалы. Он стоял на коленях и переводил дыхание, а пот ручьями стекал у него по лицу. Он обернулся назад и увидел далеко внизу, сразу под отвесными скалами, у которых бушевали волны, свой пришвартованный на пляже корабль, который казался теперь таким крошечным, что Тор с трудом понимал, как сумел взобраться на такую высоту. Позади него с кряхтением вылезли на верх Рис и Селезия, Элден и Индра, О'Коннор и Матус – как и в прошлый раз, все они по верёвкам взобрались на Остров Света.
Тор, истощённый подъёмом, не поднимаясь с колен, обвёл взглядом раскинувшийся перед ним ландшафт, и сердце его сжалось от боли. Прежде чем он увидел жуткое зрелище, он успел учуять тяжёлый запах гари и дыма и ощутить жар от тлеющих костров – дела рук тех неведомых существ, что взялись уничтожить остров. Они сожгли дотла и сравняли с землёй место, которое совсем недавно казалось раем, неуязвимым ни для какого зла. Остался только пепел.
Торгрин поднялся на ноги и немедля тронулся в путь. С бешено колотящимся сердцем он бежал вглубь острова, всюду ища Гувейна. Состояние этого места нагоняло на него дурные мысли, и не хотел думать о том, что он может найти.
"ГУВЕЙН!" – кричал Торгрин, сложив руки, как рупор, у рта, мчась по дымящимся холмам.
Его голос эхом отдавался от склонов, будто дразня его, а потом снова повисала тишина.
Высоко в небе раздался одинокий крик, и Тор, подняв голову, увидел, что Ликополз всё ещё кружит над ним. Она вскрикнула снова, нырнула вниз и направилась к центру острова. Тор сразу почувствовал, что она ведёт его к сыну.
Тор побежал быстрее, остальные – за ним, и вместе они высматривали посреди обугленной пустоши хоть какие-то человеческие следы.
"ГУВЕЙН!" – снова позвал Тор. "РАГОН!"
Чем дольше он смотрел на разорённый, почерневший остров, тем меньше верил в то, что кто-то здесь мог выжить. Пологие склоны холмов, ещё недавно зелёные от шелковистой травы и раскидистых деревьев, теперь напоминали чью-то кожу, покрытую ранами и ожогами. Тор гадал, какие существа, кроме драконов, были способны учинить такой разгром, и, что ещё важнее, кто их контролировал, кто прислал их сюда и зачем. Кому мог настолько понадобиться его сын, чтобы послать за ним армию?
Тор поднял глаза к горизонту, надеясь заметить Рагона или Гувейна, и сердце его упало – их там не было. Только тлеющие угли вспыхивали красными точками на холмах.
Он убеждал себя в том, что Гувейн мог как-нибудь спастись. Но не знал, как это было возможно. Если такой могущественный колдун как Рагон не смог остановить побывавшие здесь неведомые силы, то как бы ему удалось спасти его сына?
В первый раз с самого начала поисков Тор начал терять всякую надежду.
Они бежали и бежали, то поднимаясь в гору, то сбегая вниз, и, когда они взобралась на верхушку особенно высокого холма, О'Коннор, шедший впереди, вдруг возбуждённо замахал руками.
"Там!" – крикнул он.
О'Коннор показывал в сторону обгоревшего остова древнего дерева с искорёженными обугленными ветвями. Тор присмотрелся и увидел под деревом неподвижное тело.
Он тотчас понял, что это был Рагон. Но Гувейна нигде не было видно.
Тор, исполнившись ужаса, рванулся вперёд и упал на колени рядом с колдуном, всюду ища своего сына. Он надеялся, что Гувейн мог прятаться в складках мантии Рагона, или где-то поблизости – например, в расселине между валунами.
Но, увы, его там не было.
Тор протянул руку, коснулся истлевшей чёрной мантии и осторожно перевернул Рагона на спину, надеясь, что тот жив. Перед ним блеснул луч надежды – веки Рагона слабо трепетали. Тор схватил его за плечи, всё ещё горячие от пожара, откинул его капюшон и дрогнул, увидев, что лицо Рагона тоже было обожжено и изуродовано огнём.
Рагон начал хватать ртом воздух и кашлять, цепляясь за жизнь. Тор был подавлен. Он не мог видеть этого, прежде красивого и доброго, человека в таком жалком состоянии. Он пожертвовал собой, защищая остров, защищая Гувейна, и Тор невольно чувствовал в этом свою вину.
"Рагон", – обратился к нему Торгрин, и слова застряли у него в горле. "Прости меня".
"Это мне нужно умолять тебя о прощении", – ответил Рагон сиплым еле слышным голосом. Он надолго закашлялся, а затем продолжил. "Гувейн…" – начал было он, но снова затих.
Сердце Тора выпрыгивало из груди. Он не хотел слышать продолжение, потому что боялся самого худшего. Как он снова посмотрит Гвендолин в глаза?
"Скажи мне, – потребовал Тор, тряся его за плечи, – мой мальчик жив?"
Рагон беззвучно открывал и закрывал рот, пытаясь набрать воздух, и Тор жестом попросил О'Коннора передать ему бурдюк с водой. Тор влил воду в приоткрытые губы Рагона, и тот, кашляя, сделал несколько глотков.
Наконец, Рагон покачал головой.
"Всё намного хуже", – сказал он шёпотом. "Смерть была бы для него лучшей участью".
Рагон умолк, а Тора охватила дрожь. Он не мог дождаться, чтобы услышать объяснения.
"Они забрали его", – выговорил Рагон. "Выхватили у меня из рук. Они пришли сюда и сотворили всё это только ради него.
Кровь застыла у Тора в жилах при мысли о том, что его драгоценного ребёнка забрали злобные чудовища.
"Но кто?" – спросил Тор. "Кто за этим стоит? Кто могущественней тебя, кто мог это сделать? Я думал, что твоя сила, как и сила Аргона, не знает равных во всём мире".
Рагон кивнул.
"Да, никто в этом мире не смог бы нас одолеть", – сказал он. "Но эти существа были из другого мира. Они явились не из ада, как я сперва подумал, а из гораздо худшего места – из Земли Крови".
"Что за Земля Крови?" – спросил Тор недоумённо. "Я побывал в аду, – добавил он, – и не могу представить, чтобы существовало место ещё хуже".
Рагон покачал головой.
"Земля Крови – это не совсем место. Это скорее состояние. Такое тёмное зло, что тебе и не снилось. Это обиталище Кровавого Властелина, и с каждым поколением оно становится всё темнее и могущественнее. Это война между Измерениями. Старая как мир битва добра со злом. Каждый хочет властвовать. Боюсь, что Гувейн – это и есть ключ к господству: кому он достанется, тот и получит власть над миром. Навсегда. Аргон не говорил тебе об этом. Он не мог тебе сказать. Ты был не готов. Но он обучал тебя для величайшей войны всех времён".
Тор слушал с открытым ртом, пытаясь разобраться.
"Я не понимаю", – сказал он. "Они забрали Гувейна, чтобы убить?"
Колдун отрицательно покачал головой.
"Хуже. Они забрали его, чтобы вырастить, как своего. Сделать из него демонического ребёнка, который им нужен, чтобы исполнилось пророчество и они смогли уничтожить всё добро на земле".
После этих слов Тору было сложно усидеть на месте. Сердце его бешено колотилось, виски пульсировали – ему хотелось действовать.
"Я верну его", – сказал Тор, чувствуя, как холодная решимость потекла по его венам. Крик Ликополз, которая кружила над ними и тоже жаждала мести, подтолкнул его ещё сильнее.
Рагон протянул руку и, с неожиданной для умирающего силой, схватил Тора за запястье. Он заглянул Тору в глаза, и от его пронизывающего взгляда у того по коже побежали мурашки.