* * *
Человек на террасе пентхауса отошел от бортика, но вскоре вернулся, неся в руках широкий массивный стакан, до верху набитый кубиками льда, среди которых плескалась рубиново-красная жидкость.
– Твое здоровье, Лерой, – сказал человек, вновь перегибаясь через перила и немного отпив. – Даже не ожидал, что ты "кампари" любишь. У меня к нему тоже слабость. Не, я знаю, что нажираться им нельзя, похмелье так скрутит, что "му" сказать не сможешь, но вот… люблю. За это тебе, Лерой, мое большое человеческое спасибо. Там еще две бутылки осталось, так что мне пока хватит, спасибо.
Мертвец на балконе стоял молча, глядя на человека наверху тупым и невероятно злобным взглядом, но того это трогало очень мало.
– Лерой, а вот хочешь я угадаю, – продолжал человек, покачивая стаканом, так что кубики льда позвякивали. – Ты ведь белым хотел всегда быть, так? Ты ведь понимал, что такой как ты "гангста", блять, это все равно второй сорт, верно? Отсюда все твои черные понты, от зависти. Ты ведь поэтому меня и нанял, потому что сам себе доказывал, что ты круче, а белый мужик у тебя в прислуге будет шуршать, так? Ты не отнекивайся, я тебя насквозь вижу. А знаешь как расколол окончательно, а? Не знаешь?
Человек наверху с видимым удовольствием отпил из запотевшего стакана, затем снова перегнулся через перила.
– Лерой, а у тебя вся порнуха в твоем шкафчике с белыми девками. Ага, вот так, нашел я твои тайны детские, сам теперь смотрю. А что мне еще остается, а? Пока на тебя, урода, работал, на личную жизнь времени вообще не оставалось, так бы сам здесь с дамой сидел, куда веселей было бы. А так только ты один, собеседник, бля.
Допив "кампари", человек выплеснул остатки и лед из стакана на мертвеца. Тот дернулся от неожиданности, замычал и потопал неуклюже в дальний угол балкона. А человек медленно, никуда не торопясь, явно наслаждаясь солнцем, пошел вдоль ограждения террасы. С высоты тридцатого этажа был хорошо виден широкий бульвар Уилшир чуть не на всю его длину. Стоящие у тротуаров машины, сбившаяся в неряшливую кучу пробка на перекрестке, и множество ходячих мертвецов, стоящих и лежащих в тени домов, или тупо бредущих куда-то по одним им ведомым делам. Живых не было. Нигде, ни на улице, ни в окнах домов. Мертвый город, убитый и теперь разлагающийся. Казалось, что запах мертвечины поднимается даже сюда, на такую высоту. А может и не казалось, а так и было.
* * *
Работу мне предложили на следующий день после звонка. Я заехал в контору и толстая девица на респшене просто передала мне конверт с адресом и телефоном, а также краткой припиской: "Требуется водитель-телохранитель". Никаких излишков вроде личной встречи с боссом и какого-то напутствия не было. Звони и все. Ну я и позвонил. А затем сел в машину и поехал куда сказали, а если конкретно, то в офис адвокатской компании "Эрвин Коган и Джексон, советники права", что расположился в Беверли Хиллз, на девятом этаже здания из белого камня и зеленого стекла на пересечении бульвара Уилшир и Кэнон драйв. Чрезвычайно деловитая девушка латиноамериканской внешности, с зачесанными в хвост блестящими волосами и в очках в квадратной черной оправе, приняла у меня пакет с документами и попросила подождать, показав на низкий и широкий кожаный диван у стены. Возле дивана стоял кулер для воды и я не отказал себе в удовольствии выпить стаканчик – жара на улице стояла уже совсем не весенняя даже для жаркой Калифорнии.
Ждать пришлось минут тридцать, принять меня никто не торопился. Затем девушка в очках окликнула меня и направила в кабинет того самого Эрвина Когана, именем которого компания и называлась. Он оказался маленьким и плешивым человеком в дорогом костюме, сидящем в роскошном кабинете,и из этого кабинета блюдущего интересы своих клиентов, включая моего будущего нанимателя. Коган, успевший просмотреть мои бумаги, устроил мне настоящий допрос, но чего-то подобного я и ожидал, так что на вопросы отвечал честно, хоть и коротко. Он уделил мне не меньше получаса своего драгоценного времени, из чего я сделал вывод, что мой наниматель – один из тех, кто действительно позволяет Эрвину Когану занимать такой офис в таком месте и покупать такие костюмы.
Попутно я, наконец, толком узнал, кто будет моим настоящим нанимателем – Лерой Ле Бон, владелец студии звукозаписи "Саут Эл-Эй Рекордз" и промоутер чуть ли не половины звезд стиля "гангста-рэп" – американского аналога самой подзаборной нашей блатоты. Я вспомнил, что в миру эго называли больше "Пимп Лерой". Не могу сказать, что это привело меня в восторг, хотя кличка "сутенер", или "пимп", у черных была даже почетной. Я и черных недолюбливал, особенно в этих краях, и рэп на дух не переносил, а уж дельцов от него, которых так любили показывать по телевизору за кричащий "пимп-стайл" и чуть не позолоченные машины, уж тем более. Но выбора мне никто особого не предоставил.
Разговор закончился очередной бумажкой с адресом здесь же, на бульваре Уилшир, и предложением прибыть по этому адресу или прямо сейчас, или завтра с утра пораньше. Я предпочел время не тянуть, а направился туда сразу, благо недалеко.
Мой "бронко" в очередной раз продемонстрировал свою аризонскую неотесанность блестящим и дорогим машинам на бульваре, притерся к тротуару возле парадного подъезда здания высотой этажей так в сорок – классического "кондо" для тех, у кого что-то бренчит в карманах.
Охранник, сидевший за стойкой на входе большой, светлый, кондиционированный мраморный холл, узнав, к кому я пришел, вежливо попросил подождать, и я снова очутился на очередном диване. Прошло минут двадцать, не меньше, а затем мне предложили подняться в пентхаус. Большой зеркальный лифт гостеприимно распахнул двери из полированного металла, что-то мелодично блымкнуло, и меня быстро, даже с небольшой перегрузкой, понесло вверх.
Пентхаус Пимпа Лероя впечатлял. Причем впечатлял сразу двумя путями – размерами/ценой и аляповатостью вкупе с вычурностью обстановки. Впрочем, он был под стать владельцу – невероятно жирному мордатому негру, бока которого с каждым шагом зыбко тряслись под попугайски-яркой одеждой, а дополняли всю эту красоту золотые цацки, которых на нем было нахероверчено как бус на елке. Но встретил меня не он, естественно, а, как потом выяснилось, его двоюродный брат Льюис – длинный, похожий на баскетболиста негр в черном как у гробовщика костюме, оранжевых очках в черной же оправе и с часами настолько усыпанными бриллиантами, что складывалось впечатление, что их просто намазали ножом, как икру на бутерброд.
Как я узнал позже, Льюис был у Лероя кем-то вроде первой шестерки. Людей с другим статусом вокруг себя Лерой не терпел и почти все время за ним таскалась свита каких-то непонятных негров, главной задачей которых было сопровождать Лероя, смотреть ему в рот, ржать над его шутками, возить ему баб и курить с ним траву, которая на них уходила, наверное, килограммами ежедневно. Они нигде не работали, ничего больше не делали, кроме как старались выглядеть "гангста" и, в общем, такими они и были, потому что все притащились за прорвавшимся наверх "братом" из гетто Южного Лос-Анджелеса.
Лерой общался со мной редко, в основном тогда, когда был пьян и ему требовалось показать, что он здесь босс, а я ему шестерка. В основном все цэу исходили от Льюиса, который даже жил в основном в "крибе" Лероя и почти никогда не уезжал к себе домой, в лофт в даунтауне.
Жизнь моя с этого момента почти вся втиснулась в небольшое пространство между бульварами Санта-Моника и Сансет. С утра я приезжал к дому Лероя, оставлял свой "бронко" на стоянке, а сам спускался в подземный гараж и выгонял оттуда удлиненный шестидверный "Хаммер-2". Умеренно удлиненный, к моей радости, не похожий на тот "стосорокадюймовый", что стоял в гараже рядом. Тот использовался все больше по вечерам, когда Лерой выкатывался со всей свитой в клуб, и за рулем сидел уже другой человек, Дэйв Ковальски, а я уже сидел рядом и в основном занимался тем, что во время ожидания то ли машину охранял, то ли Дэйва, то ли самого себя. Лерой перемещался в основном между домом, студией, офисом, ресторанами, в которых он с кем-то встречался, и клубами, в которых он развлекался. За пределами указанного района не располагалось ничего. А свободного времени у меня практически не оставалось, за исключением воскресенья, когда сам Лерой отсыпался дома после бурной ночи и похмелялся. Пить он был горазд, настоящий алкаш, но по-настоящему пьяным выглядел редко, масса тела спасала, наверное.
Реальных врагов у Лероя не было, да и наличие толпы прихлебателей вокруг гарантировало ему безопасность, хотя при этом не гарантировало безопасности окружающим. За те полгода, что я проработал на Лероя, трижды его шестерки били каких-то случайных людей, преимущественно белых, а потом за шестерок вступался Эрвин Коган и все заканчивалось ничем. У меня даже время от времени возникало тихое желание отловить шестерок Лероя по одному и объяснить им политику партии с помощью баллончика "мэйс" и телескопической дубинки, но с работой я был не готов расстаться. Особенно, если учитывать тот факт, что работу телохранителя мне потом никогда не найти в этом штате, а может и в этой стране.
А к чему это я? К тому, что телохранитель ему нужен не был. Нанять меня, "парня из Шилд-групп, который прошел Ирак и Афган" было для него чем-то знаковым. Это давало ему возможность нахамить мне при шестерках, например, показывая тем самым свою крутость. Забавно, но я даже не оскорблялся на его выпады. Это было как на собаку оскорбиться, которая тебя обгавкала. Все, ради чего он вообще существовал – это было непрерывное доказывание себе и окружающим, что он реально крут. Что он гангста.