Ответить на сей вопрос они так и не успели, хоть и по уважительной причине. Звук прекратился, а вместо него возник другой, причем у них над головами. И был это бряк и скрежет мелких медных предметов друг о друга.
- Он там!!! - яростно вскричал Петер, подскочил, едва не опрокидывая фонарь и, размахивая дубиной, кинулся в атаку.
Иванушка - за ним.
После вчерашней "ночи длинных ножей" там, где вчера красовались изящные ветви, ствол щетинился чугунными обрубками. Сомнений быть не могло - неизвестный вандал вскарабкался по ним как по лестнице и теперь прятался среди веток, замышляя под покровом темноты не менее темные дела.
Вондерландец, сгорая от нетерпения поскорее наложить руки на неизвестного - или известного - осквернителя апельсинов, подпрыгнул, взмахнул дубиной и со всего маху грохнул по суку над головой:
- Слазь, гадюка! Я из тебя отбивную сделаю!
Но гадюка, даже - или тем более - перед перспективой закончить свои дни в виде отбивной, слазить не торопилась. Медные ветки застучали, забренчали, ударяясь друг о друга, и рядом с Петером шмякнулся неопознанный медный фрагмент кило под шесть - то ли скелет гигантской камбалы, то ли запчасть от сенокосилки.
Скорее всего, это была ветка.
Юный трактирщик воспринял ее, как перчатку.
- Ах, ты так!!! - распаленный вызовом, Петер попытался вскарабкаться по стволу, но зажатая в кулаке палица наводила на мысль, что или в руках было что-то лишнее, или как минимум одной руки не хватало.
Разрываясь между необходимостью срочно забраться и потребностью иметь что-то, чем можно было бы вздуть вредителя, он попытался переложить свое оружие в другую руку, потом подмышку, прижать подбородком, засунуть за пояс… Не предназначавшаяся для такой транспортировки дубина выскользнула, грохнулась на мостовую и покатилась. Суконщик, рассыпая проклятия и эвфемизмы, метнулся за ней.
Когда воссоединение мстителя и его оружия состоялось, ветки дребезжали, уже на другом конце кроны. Искореженные апельсины шмякались на камни, подпрыгивали с дребезжащим звоном, подобно граду на анаболиках, и раскатывались по площади, пересчитывая булыжники рваными боками.
Разъяренный апельсиновладелец ринулся туда, где свирепствовал невидимый саботажник, подскочил, размахнулся…
Дубинка, запутавшаяся в анатомии дерева, на удивление так просто не ломаемой, вырвалась у него из рук и застряла вне пределов видимости.
И досягаемости, как выяснилось спустя полминуты бесплодных подпрыгиваний.
- Чтоб… тебе… повылазило… - хрипел Петер, и руки его метались над головой, одновременно стараясь задеть блудную палицу и защитить голову от сыплющегося на него лома цветного металла. - Г-гадюка гадская…
Иванушка, недолго думая, выхватил единственный предмет, которым можно было бы выбить задержавшуюся в гостях дубину, и взмахнул им, целясь в место ее предполагаемой дислокации - раз, другой, третий…
- Убери меч! - прорычал вондерландец, отдергивая руки, пока их кусочки не присоединились к останкам апельсина на мостовой, и снова бросился на штурм ствола. - Гадюка!!!..
Но едва голова его поравнялась с нижней веткой, как нечто увесистое впечаталось ему в лоб, да так, что из глаз полетели искры, а сам он - кубарем наземь, под ноги царевичу, которому именно в этот момент посчастливилось выбить беглую дубину из ее медно-чугунного гнезда.
На голову хозяина.
Тот, не сказав последнего "гадюка", закатил очи под лоб и откинул руки.
Иванушка охнул, замер, испугавшись, что на очереди другая пара конечностей, бросил меч в ножны, метнулся растерянно к парню, к стволу, к постоялому двору, снова вернулся к осыпаемому медными обломками суконщику, подхватил его подмышки и стремительно - словно беговой рак-рекордсмен - задом-задом потянул его к дому.
Отступление сопровождалось издевательски-звонкими ударами изувеченной меди о мостовую.
Через пару минут из постоялого двора выбежала подмога - дядя Петера с женой и детьми - с фонарями, топорами и ножами, но к этому моменту на дереве уже никого не было.
* * *
Булыжная мостовая главной улицы сменилась утрамбованным проселком боковой, и звук, выбиваемый каблуками, стал глухим, почти не слышным.
Топ-топ-топ.
Иванушка, опустив голову, смотрел на поднимаемые сапогами облачка пыли и транскрибировал мысленно "топы", но в уши его, несмотря на усилия отвлечься, упрямо проникал голос Сергия:
- …а я тебе говорю, что это шептун, больше некому. И то, что мы не можем понять, как он это извернулся сделать, только подтверждает мои подозрения. Сделал тот, кому выгодно. А кому еще выгодно, чтобы петькин подарок в металлолом превратился, пока его Линька не увидела? Эриху! Больше некому!
- То есть, - устало вздохнул Иванушка, - ты настаиваешь, что это Эрих ночью залез с пилой…
- …или кусачками, - дотошно уточнил Волк.
- …на дерево и за несколько минут искромсал его?
- Точно, - убежденно кивнул Серый.
- Но мы не слышали звуков пилы! И кусачек тоже! И такой поступок был бы подлостью с его стороны, а Эрих добрый! Он… он животных любит!
- Особенно жареных, - пробормотал отрок Сергий. - Вань, ну ты сам поразмысли, а? Эрих бедный, как мышь на лесопилке. А тут богатенькая наследница в девках сидит. Опарафинить конкурента, уболтать девчонку - и уровень благосостояния взлетает выше крыши! И за квартиру платить не придется опять же. А что звуков не слышно было… Он же маг, или ты забыл? Кто знает, чему их там учат? Помахал руками, пошептал - и уваля!
- Куда? - не понял Иванушка.
- Чего? - насторожился Сергий.
- Куда уваля? Или кого?..
- Сам ты - кого! - рассердился Волк. - А это сеточка для лица у шантоньских дам такая!
- А… э-э… А при чем тут?..
- При том, - брюзгливо пояснил фразеологизм Серый, - что это значит "сделал что-то - и концы в воду". То есть, покрыто все сеточкой. Шито-крыто. Комар носа не подточит.
Иванушка задумался.
- Но сеточка шантоньская… она же прозрачная! Через нее же видно всё будет!
Серый недоуменно наморщил лоб:
- Ну… если в несколько слоев… и мешковиной сверху прикрыть… И вообще, чего ты ко мне привязался со своей сеткой! Это шантоньцы придумали - с них и спрашивай! А мне ты лучше ответь, на кой пень мы к этому твоему Эриху идем!
- Чтобы спросить у него, не знает ли он, кто был на дереве ночью, - тихо и терпеливо, хоть и явно не в первый раз, ответил Иванушка.
- А если это он был? - тоже не в первый раз и так же тихо и терпеливо, словно разговаривая с маленьким ребенком или большим сумасшедшим, произнес Волк. - Он тебе признается, да? Он похож на идиота?
- Может, и не признается, - неохотно допустил Иван. - Но по глазам его будет видно!
- А-а. Ну да. По глазам, - кивнул Сергий и вздохнул.
Цель их похода и на этот раз ускользнула от него, как таинственный вандал ночью с апельсина. Потому что ему, чтобы убедиться в вине чародея, ни по глазам, ни по ушам, ни по иным частям тела или лица видеть ничего было не надо. А при проницательности его товарища по глазам Эриха тот мог определить разве что их наличие.