- На кого отвлекся-то? - похабно зароготали парни.
- Дураки, - обиделся Цыка, - меня хозяин к Бывшему посылал, стегно вяленое отнести и три каравая с тмином. Он же хоть дурной-дурной, а платит получше здорового! Вошел я в избу, окликнул, гляжу - лежит на кровати, с головой в меховое одеяло укутался, дрожит мелко. Думаю - чего это он в такую жарень? Может, приболел, лихорадка его колотит? Подошел поближе - а оно как брызнет в стороны, как побежит по полу, по стенам! Не одеяло - крысы, сотни крыс! И матерые, и мелкота навроде мышей, а все туда же: обглодали дочиста, даже кровь с простыней выгрызли, только розовый костяк на кровати и остался. Бррр, теперь год сниться будет, как крысы из глазниц и реберной клети выбегают, меж костей протискиваются… Да мимо меня, да по мне, да во двор… я туда же - и блевать за угол! Весь обед там оставил, и до сих пор от еды воротит…
Забулькало - с питьем рассказчик сохранил более нежные отношения.
- Видать, помер старик, а они на запах стянулись, - рыгнув, заключил он.
- Ужас-то какой… - с содроганием протянула доярка, нарушив потрясенное молчание слушателей. - Я б там на месте сомлела!
- А я б, наоборот, не растерялся и хорошенько обшарил развалюху, - за глаза расхрабрился ее дружок. - Если Бывший до последнего не скупился, значит, еще полна была кубышечка.
- Не дотумкал, - с сожалением признал Цыка. - А сейчас поздно уже, я хозяину все рассказал. Небось сам завтра полезет, только голову с кузнецом для храбрости кликнет…
- А сейчас сбегать?
- Да ну тебя! - разозлился парень - и на себя, что дал маху, и на друга, что растравливает душу. - Сам беги.
"Храбрый" батрак еще немного поворчал, поязвил, но тоже никуда не пошел. Найдешь еще те деньги или нет - неизвестно, а вот прокляты они наверняка.
Рыска сжалась в комочек и натянула покрывало до макушки.
Только она знала, что крысы не стали ждать запаха.
ГЛАВА 3
Крысы живут стаями, сообщая собратьям о найденной пище и ловушках.
Там же
Дождь хлынул перед самым рассветом, и под него Рыска наконец заснула - хотя громыхало и лупило но черепице так, что перебудило даже батраков внизу.
Зато и шелеста фасоли больше не слышно было.
Лило долго, щедро, доверху заполнив колоду для скота и все промоины на дороге. Обмелевшая река впервые за месяц дотянулась до камышей и накрыла отмель напротив вески. Жабы, невесть где прятавшиеся всю засуху, теперь важно шлепали по траве и ошметками грязи качались в лужах, побулькивая от удовольствия. Отмытые от пыли листья блестели, будто глазурованные, а между ними бусинками сверкали зеленые плоды: яблочки, сливки, грушки. До чего ж вовремя дождь пошел, еще день-два - и осыпались бы от зноя!
Расторговавшись, туча встряхнула потрепанным подолом, напоследок осыпав Приболотье мелким, мгновенно растаявшим градом, и уплыла в сторону города. Судя по выцветшим, поднявшимся ввысь облачным клубам, на его долю осталась одна морось.
Ради такого праздника детей разбудили не со вторыми петухами, а с третьими.
- Вставайте, лодыри! - Фесся постучала в потолок черенком метлы, как раз под тем местом, где спал Жар. Мальчишка так и сел на тюфяке, проснувшись уже потом. - Я что, сама посуду мыть буду?
- Небось не растаешь, - пробурчал Жар, но покрывало отбросил. - Эй, малая, гляди, куда прешь! Я ж тебе вчера сказал - до прялки!
Рыска перевела заспанные глаза на потолок и ойкнула. Там, едва различимое в утреннем полумраке, висело серое яблоко осиного гнезда. У обращенного вниз выхода сидела, подозрительно сжимая и разжимая брюшко, полосатая стражница. Еще несколько ползали взад-вперед по стенкам, ожидая, когда станет посветлее и можно будет лететь на промысел.
- Ты, главное, башкой его не задень и руками рядом не маши, - предупредил мальчишка. - Тогда не тронут.
- А сковырнуть его никак нельзя? - жалобно спросила девочка. Ночью крысы, днем осы, вот попала!
- Попробуй, - вкрадчиво посоветовал Жар и быстро-быстро пополз к выходу. - Только подожди, пока я с чердака слезу!
Рыска смолчала - слишком хорошо помнила, как их соседка, баба Нюща, попыталась расправиться с осиным гнездом в стогу, вывернув его оттуда вилами. Гнездо оказалось здоровущим, с тележное колесо, и взвившиеся на его защиту осы гнали бабку, позабывшую про возраст и болячки, аж до самого ровка. Брошенные под стогом вилы удалось забрать только на третий день, когда осы смирились с потерей и разлетелись лепить новые домики.
Девочке хватило бы просто пригнуться, но она тоже предпочла ползти - чем дальше от ос, тем лучше. Заодно подробно разглядела, чем завален чердак: рассохшаяся лохань, проржавевший чугунок, старая одежда, обрезки досок, перевернутая, чтобы кошки в ней не гадили, колыбелька. У дальней стены, за фасолью, стопкой лежали вязанки свекольных перецветней, такие древние, что почти все семена с них осыпались и смешались с мышиным пометом. Выбрось три четверти здешнего "добра" - никто никогда не хватится.
Едва нашарив ногой вторую ступеньку, Рыска широко зевнула, споткнулась и чуть не скатилась с лестницы кубарем.
- Вот неумеха! - замахнулся кулаком Жар. - Чуть на голову мне не свалилась!
Девочка показала ему язык и скорей шмыгнула в кухню, надеясь, что при взрослых мальчишка не посмеет ее колотить.
Батраки уже успели позавтракать и уйти, оставив на столе гору мисок, ложек и закопченный горшок.
- Молока вон с хлебом возьмите. - Фесся ожесточенно вымешивала тесто для сырников, в печи гудело недавно разожженное пламя: когда хозяйские дети продерут глаза, угли как раз созреют и в них можно будет поставить сковороду на длинной ручке. - И живо за работу, мне свободный стол нужен!
Рыска, давясь, скорее сгрызла свой кусок и недоуменно уставилась на Жара: тот едва двигал челюстями, лениво прихлебывая из кружки.
- Ну куда ты спешишь? - сердито прошипел он, когда служанка зачем-то выскочила в сени. - Не убежит твоя посуда!
- Так сказали же…
- Если делать все, что скажут, с утра до вечера спины не разогнешь!
- Ох, Жар, ремень по тебе плачет, - посетовала из-за двери Фесся. - Дождешься - попрошу Цыку его утешить! Рыска у нас малышка послушная, старательная, а ты ее чему учишь, а?
Девочка зарделась: она уж и забыла, когда ее в последний раз хвалили, а тем более называли малышкой. На Фессю она теперь глядела со щенячьим обожанием.
- Чему-чему… Уму! - еще тише пробубнил мальчик, но под грозным взглядом вернувшейся служанки затолкал в рот остаток хлеба и начал складывать миски стопкой.
В четыре руки мытье посуды пошло быстро и весело. Жар не умел ни долго злиться, ни молчать, ни, увы, работать. Поэтому всячески изгалялся, чтобы хоть как-то разнообразить эту скукоту: не отчищал горшок сплошняком, а ногтем выцарапывал на пригоревшей каше затейливые узоры, осторожно клал вымытую тарелку на воду в ведре для ополаскивания, сверху блюдце, на него ставил кружку и так далее, пока вся "баржа" с бульканьем не тонула, заливая пол водой. Фесся переступала через лужу и ругалась, но Рыска уже поняла, что злится она не всерьез, просто для порядку. Тем более что стопка вымытой посуды уверенно росла.
А вот когда за дверью в хозяйскую половину послышались голоса, Жар сам бросил дурачиться.
- Муха с Коровой спорят, - прислушавшись, злорадно сообщил он.
- Что?!
- Ну, женка с женой, - пояснил мальчишка. - Сейчас еще орать начнут, покуда Сурка нет.
- А где он?
- Поля с батраками пошел глядеть, хорошо ли полило. Я еще с чердака видел, как они по междурядью пробирались.
Ссорились хозяйки по сущей ерунде, из-за полотенца: то ли жена нарочно его выпачкала, то ли женка забыла положить на лавку чистое. Им вторили тонкие голоса детей, на которых попеременно цыкали обе спорщицы.
- У них вечно так. - Вид у Жара был довольнющий, он под это дело даже три тарелки вытер. - Как проснутся, тут же и сцепятся. Корова главнее, зато на Мухе весь дом держится, и обе терпеть друг дружку не могут.
- А Сурок?
- Как когда. Но чаще обеим крапивы дает.
Дверь распахнулась. Дети быстро опустили глаза и принялись усердно скрести горшок, оставленный напоследок как самый гадкий. Женка постояла на пороге, отдышалась, заправила под платок выбившуюся волосину и принялась распоряжаться: ведро выплеснуть, пол вымыть, Фессе ставить сырники в печь, а Рыске сбегать в огород нарвать укропу.
Во дворе было непривычно свежо и сыро, с крыши еще покапывало, но утоптанная дорожка к воротам уже покрылась светлыми пятнами. Час-другой - и все просохнет. Рыска вприпрыжку - засиделась на месте, аж под коленками ноет! - обежала дом. Укроп нарочно никто не сажал, он рос самосевом, выжелтив цветами весь огород. Девочке даже заходить туда не пришлось: открыла калитку, нацелилась на ближайший стебель - и внезапно уловила краем глаза какое-то движение.
Пальцы сомкнулись мимо укропины.
На стене, вжавшись в щель между бревнами, сидела крыса. То ли вылезла из отдушины погреться на солнышке, то ли, напротив, собиралась поискать поживы на чердаке. Грязно-рыжая тварь так ловко сливалась с бревнами, что, не шевельни она хвостом, Рыска б нипочем ее не заметила.
Девочка попятилась. Горло словно стиснули изнутри, заперев крик в груди. Крыса не двигалась. Даже глядела как будто в другую сторону, - но Рыска знала, что тварь ее видит. Чувствовала на себе оценивающий, нечеловечески бесстрастный взгляд. "Ну, ты меня обнаружила. И что дальше?"