Джорджия вылетела из ванной. Он поглядел ей вслед. Ему хотелось взять сказанные слова обратно, но он не стал этого делать. Девушки вроде Джорджии – в браслетах с металлическими заклепками, с блестящей черной помадой на губах – сами напрашиваются на грубость. Они словно пытаются доказать себе, что могут все выдержать, что они сильные. Вот почему они остаются с ним – не вопреки тому, что он им говорит и как с ними обращается, а ради этого. Джуд не хотел, чтобы кто-то уходил от него разочарованным. А то, что рано или поздно они уйдут, было ясно всем.
По крайней мере, ему казалось, что это ясно. Даже если какая-то из девушек понимала это не сразу, потом она все равно осознавала неизбежность расставания.
Кто-то из собак забрался в дом.
Джуд проснулся в четвертом часу ночи – его разбудили шаги в холле, шорох и шум беспокойного перемещения, мягкие удары о стену.
Он отчетливо помнил, что сам закрыл их в сарае перед тем, как стемнело. Но в первые мгновения после пробуждения этот факт его не обеспокоил. Одна из собак каким-то образом проникла в дом, вот и все.
Джуд минутку посидел на кровати. Спросонок он чувствовал себя одуревшим. Спину Джорджии, спящей слева от него на животе, заливала голубая лужица лунного света. Во сне ее лицо расслабилось, без макияжа она выглядела совсем девочкой. Его вдруг захлестнула нежность к ней – нежность и смущение от того, что они лежат в одной постели.
– Ангус? – проговорил он. – Бон?
Джорджия не шевельнулась. В холле все стихло. Джуд выскользнул из-под одеяла и тут же вздрогнул от неожиданной сырости и холода. Вчера был самый холодный день за многие месяцы, первый по-настоящему осенний день. Теперь в воздухе висела липкая ледяная влага, и это означало, что на улице похолодало еще сильней. Может, поэтому собаки и залезли в дом. Может, они подрыли стенку сарая и пробрались внутрь в поисках места потеплее. Но зачем им идти в дом? Ведь у них был крытый отсек, и они могли спокойно пройти в отапливаемую часть сарая, если уж испугались холода. Джуд направился к двери спальни, чтобы выглянуть в холл, но по дороге остановился у окна и отдернул занавеску.
Обе собаки находились в открытом загоне, хорошо видные на фоне стены. Ангус бегал взад-вперед по соломе, его длинное гладкое тело возбужденно подрагивало. Бон, напряженно вытянувшись, заняла позицию в углу. Подняв голову, она неотрывно смотрела на окно спальни – на Джуда. В темноте ее глаза светились неестественно ярким зеленым светом. Она не двигалась, даже не мигала, напоминая не живое существо, а статую.
Джуд испытал шок, когда выглянул в окно и наткнулся на ее неподвижный взгляд, словно она давно наблюдала за занавешенными стеклами, ожидая его появления. Но еще неприятнее было осознавать, что разбудили его не собаки, а что-то еще и это что-то – или кто-то – ходит по дому, натыкаясь в темноте на предметы.
Он глянул на панель системы безопасности, установленную рядом с дверью в спальню. Все здание внутри и снаружи находилось под постоянным контролем датчиков движения. Собаки недостаточно велики для того, чтобы датчики сработали, но взрослый человек обязательно был бы ими замечен, и на панели отразились бы его перемещения.
Однако дисплей горел ровным зеленым светом, выводя одну единственную надпись: "Система работает". Оставалось гадать, достаточно ли умна эта система, чтобы отличить собаку от голого психа, ползающего по дому на четвереньках с ножом в руках.
У Джуда было ружье, но держал он его в звукозаписывающей студии, в сейфе. Поэтому сейчас он потянулся к гитаре "Добро", что стояла у стены. Джуд никогда не разбивал гитар ради эффекта.
Самую первую его гитару разбил отец в одной из своих попыток выбить из сына увлечение музыкой. После того случая у Джуда не возникало желания крушить гитары на сцене, даже когда он мог позволить себе любой самый дорогой инструмент. Но в данной ситуации он готов был воспользоваться гитарой как оружием, если возникнет необходимость. В каком-то смысле, подумал Джуд, он ведь всегда использовал их как оружие.
В холле скрипнула половица, потом другая, потом послышался вздох, будто кто-то устраивался поудобнее. Сердце Джуда забилось быстрее. Он открыл дверь.
В холле было пусто. Джуд прошлепал через длинные прямоугольники ледяного света, падающего в мансардные окна. Он останавливался у каждой двери, стоял, прислушиваясь, потом заглядывал внутрь. Брошенное на стул одеяло на миг показалось ему уродливым карликом, взирающим на него снизу вверх. В другой комнате за дверью он увидел высокую костлявую фигуру. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, и он уже замахнулся гитарой, с опозданием разглядев, что это вешалка. Джуд порывисто и глубоко выдохнул.
Дойдя до студии в конце холла, он сначала решил взять ружье, но потом передумал. Он не хотел иметь при себе огнестрельного оружия – не потому что боялся стрелять, а потому что недостаточно боялся. В теперешнем состоянии он может отреагировать на любое движение в темноте, нажать на курок и продырявить Дэнни Вутена или приходящую домработницу. Правда, он представить себе не мог, с чего бы им вдруг бродить крадучись по дому в такой час. С этими мыслями Джуд вернулся в холл и спустился на первый этаж.
Обход первого этажа результата не дал: везде царили сумрак и тишина. Это должно было успокоить Джуда, но почему-то не успокоило. Тишина была неправильная – напряженная, потрясенная, какая наступает после разрыва мощной петарды. Такое безмолвие, такая ужасная немота сдавливали барабанные перепонки Джуда.
Стряхнуть сковавшее его напряжение он не мог, но притворился, будто все нормально, и разыграл перед самим собой глупейшую сценку. Прислонив гитару к стене и шумно выдохнув, он произнес:
– Какого черта ты тут делаешь?
До сего момента – пока в тишине не прозвучали эти слова – Джуд не был по-настоящему напуган. Однако звук собственного голоса совершенно лишил его присутствия духа, и вверх по рукам побежали холодные колючие мурашки. Раньше он никогда сам с собой не разговаривал.
Джуд поднялся по лестнице и пошел через холл в спальню. Вдруг его взгляд наткнулся на старика, сидящего у стены в старинном кресле-качалке. Едва Джуд заметил его, кровь рванула по его венам. Он мгновенно отвернулся и уставился на дверь спальни, чтобы видеть пришельца только боковым зрением. В следующие секунды Джуд помнил лишь одно: жизненно важно не смотреть в глаза старику, не показывать виду, что о его присутствии знают. Нет никакого старика, внушал себе Джуд. Здесь никого нет.
Старик сидел, склонив голову, со шляпой на коленях. Очень короткие волосы, почти щетина, искрились, как свежий иней. В полумраке поблескивали пуговицы его костюма, хромированные лунным светом. Джуд сразу узнал этот костюм. Последний раз он видел его в черной коробке в форме сердца перед тем, как упрятать коробку в самый дальний угол стенного шкафа. Глаза старика были закрыты.
С бьющимся сердцем, едва дыша, Джуд приближался к спальне, в противоположный конец холла. Проходя мимо, кресла-качалки, что стояло по левую руку, он задел ногой колено старика. Призрак приподнял голову, но Джуд уже миновал его и почти добрался до спасительной двери. Он изо всех сил старался не побежать. То, что старик глядит сейчас вслед Джуду, не значит ровным счетом ничего. Главное – не смотреть ему в глаза. И вообще, никакого старика здесь нет и быть не может.
Войдя в спальню, Джуд плотно прикрыл за собой дверь и лег на кровать. Его тут же забила дрожь. Он очень хотел придвинуться к Джорджии, прижаться к ее теплому телу и согреться, но подавил это желание, предпочтя остаться на своей половине постели, чтобы не разбудить ее.
Он лежал и смотрел в потолок. Джорджия бормотала что-то во сне и тоскливо постанывала.
Заснуть Джуд и не надеялся, но ближе к утру все же задремал и проснулся необычно поздно для себя – почти в девять часов. Рядом спала Джорджия, повернувшись к нему лицом и положив маленькую руку ему на грудь. Ее ровное дыхание холодило кожу его плеча. Джуд осторожно поднялся, прошагал через холл и спустился по лестнице вниз.
Гитара стояла у стены, где он ее и оставил. При взгляде на нее Джуду стало не по себе. Он хотел убедить себя в том, что прошедшей ночью не видел того, что видел. Он поставил перед собой цель не думать об этом. Но – вот она, его гитара.
Джуд посмотрел в окно и заметил у сарая припаркованную машину Дэнни. Ему нечего было сказать Дэнни, у него не имелось ни малейшей причины беспокоить помощника, но уже через секунду он стоял в дверях офиса. Это случилось само собой. Инстинктивное желание оказаться рядом с человеком, который не спит, достаточно разумен и озабочен лишь обычной рутинной чепухой, оказалось неодолимым.
Дэнни, откинувшись на спинку кресла, говорил по телефону и беззаботно смеялся. Замшевую куртку он пока не снимал, и Джуд отлично понимал почему. Он и сам зябко кутался в халат. В офисе было холодно и сыро.
Дэнни увидел, что Джуд стоит в дверях, и подмигнул ему. Это была еще одна подхалимская привычка, но в это утро она не вызвала у Джуда обычного раздражения. Затем Дэнни нахмурился: ему не понравилось выражение лица Джуда. Продолжая телефонный разговор, он взглядом и бровями изобразил вопрос: все ли в порядке? Джуд не ответил – он не знал, все ли в порядке.
Дэнни быстро договорил по телефону, затем развернулся на стуле и заботливо воззрился на Джуда.
– Что происходит, шеф? Вид у вас неважнецкий.
– У нас поселилось привидение, – сказал Джуд.
– Да что вы? – воскликнул Дэнни радостно и обхватил себя руками в притворном ужасе. Кивнув на телефон, пояснил: – Только что говорил по поводу отопления. У нас здесь настоящий склеп. Скоро придет парень проверить бойлер.
– Я хочу позвонить ей.
– Кому?