Она скривилась.
- Ничего себе - мыши! Знаете, Марсэлл, если я вижу крысу, я ее так и называю. Я все вещи называю своими именами. Я всегда говорю правду.
- А я, - говорю, - не всегда. Вот, например, когда вижу злую дуру, иногда обращаюсь к ней "барышня". Этот вид вранья называется "вежливость". Короче, я надеюсь, что мы договорились. Вы варили кофе?
Дернула плечами.
- У вас какая-то странная кофеварка. Она не работает.
Эдит пристроила кофеварку на мой атлас разумных форм жизни, чтобы ровно стояла. Я ее поднял и потряс. В ней зашуршал сухой кофе.
Я говорю:
- У нас на Земле Грома, когда хотят кофе, сначала наливают воды, а потом включают кофеварку.
И она возражает очень логично:
- Но вы же не велели принимать душ!
Я вздохнул. Тут ничего нельзя было поделать.
Потом я готовил еду. Эдит сидела в углу на двух подушках, потому что побрезговала сидеть на койке рядом с крысой. Она мне сказала, что не может передвигаться по каюте, потому что у нее туфли скользят. В сущности, это было и мне, и ей одинаково удобно. Мне - потому что Эдит явно не могла выбраться в рубку без посторонней помощи, а ей - потому что я был просто вынужден теперь помогать ей во всяких бытовых действиях.
Готовить еду, в частности. Хотя во многих мирах нашей Галактики считается, что это дело особей женского пола. Но вообще-то, это больше позабавило Эдит, чем меня огорчило.
Я сварил кофе, сделал бутерброды, нашел пачку бисквитов и открыл банку джема. И когда кофе дошел, я увидел, что Мыш просыпается.
Начал он с носа. Зрелище. Глаза еще закрыты, а кончик носа уже шевелится и вибриссы уже нацелены на интересующий предмет - на кофейник. А потом он проснулся окончательно, хотя это сложно сделать быстро в таком полузабытьи от лекарств.
Но он проснулся, посмотрел на меня внимательно и пискнул.
Ребята, это было что-то! Язык у мышек фонетически очень сложный. Многие звуки произносятся в ультразвуковом диапазоне, слова выговаривать - не для человеческой гортани. Я думал, что строить дешифратор придется дико долго и мучительно из-за этого языкового строя. А он взял чисто - первое же слово.
Потому что слово было невероятно принципиальным для аборигенов. Исполненным глубокого смысла и мощной эмоциональной энергии. Сакрально значимым. Такие важные вещи ловятся на раз.
Мыш сказал "еда".
Глядя на меня. Вопросительно и серьезно.
- Еда, - говорю. - Ты голоден?
Попал в десятку. Еще одно очень значимое слово. Мыш издал утвердительный звук. И сел.
Забавно мышки сидят, не как люди, а как бы на корточках. Собираются в такой комочек и делаются больше похожи на крыс, чем когда-либо. Мышу, наверное, было еще всерьез больно, но он этого ничем не показывал, только смотрел на меня и водил носом. Я дал ему бутерброд.
Мыш взял обеими руками и сделал какое-то хитрое быстрое движение - вроде маленького прыжка сидя. Повернулся ко мне спиной и стал есть. Чудной местный этикет.
Эдит на это смотрела с омерзением. Я только надеялся, что у мышек принципиально другая мимика, поэтому Мыш не поймет. Ошибся.
Они очень чувствительные, мышки. Почти парапсихики в том, что касается эмоций. Все он понял. Но это потом.
Он был жутко голодный, я видел. Я поставил перед ним блюдо с бутербродами и бисквитов положил - и он съел почти все. Я налил ему сладкого кофе. Подумал, что надо было бы воды - но он вылакал кофе из чашки. Потом посмотрел на меня и принялся чиститься. Лизать ладошки и тереть щеки с вибриссами. Показывал, что закончил обед.
- Ну что, - говорю. - Ты - в порядке? Хорошо?
Взглянул на меня, пискнул:
- Хорошо.
Контакт как по маслу пошел. Если бы не Эдит, все было бы еще лучше.
Ну что сказать. Словарный запас у Мыша богатством не отличался - образование у него, похоже, было не гуманитарное. Но мы начали разговаривать и оба поняли, что договориться сумеем. На этом "еда" и "голод" дешифратор очень быстро раскочегарился, на удивление.
Я сел рядом с Мышом, и он как следует меня обнюхал. Я дал ему руки понюхать, потом он меня в нос понюхал, и Эдит на нас смотрела, как на парочку идиотов. Невдомек человеку, что у каждой расы свои любезности.
Потом Мыш сказал:
- Ты богатый, - я не понял, утвердительно или вопросительно.
- Да, - говорю.
- Много еды, - говорит. - Хорошая еда. Свет в гнезде, жена толстая.
Лицо Эдит надо было видеть. Она на Мыша посмотрела с ненавистью - я имел дурость подстроить ее дешифратор тоже, на всякий случай. А напрасно.
- Не жена, - говорю. - Просто самка.
Мыш ничего не ответил. По-моему, не поверил. Немного подумал и спросил:
- Как получилось, что гнездо упало сверху?
Озадачил меня. Я никак не мог придумать, как ему объяснить. Нужно было не только на доступном уровне, но еще и короткими фразами, потому что длинные совершенно не переводились. В конце концов говорю:
- Гнездо летает. Гнездо летело. Сломалось. Упало. Это плохо.
Мыш выслушал внимательно и присвистнул:
- Плохо. Очень.
- Почему? - спрашиваю.
Мыш ткнул меня носом в плечо и сказал речь. И говоря, все время двигался: припрыгивал, подергивал ушами, менял позы - по человеческим меркам, вероятно, темпераментно жестикулировал.
- Я - Старший. Сын Бойца. Внук Бойца. Сам Боец. Я одиночка. Контролирую тоннель. Маленькие тоннели - до Грязных Вод. Большой Босс против. Большой Босс велел шестеркам - убить одиночек. Будет Большой Клан. Все под ним. Все тоннели - их. Катакомбы - тоже их. Крепость всегда была их. Если одиночки хотят жить - пусть дают еду. Так. Я сказал - нет. Я ушел. Я говорю - могу ходить в тоннель. Большой Босс сказал - тоннель его. Все, что в тоннеле - его.
- Ух ты, - говорю. - То есть, ты хочешь сказать…
- Гнездо упало в тоннель, - продолжает. - Шестерки шарят вокруг. Сказали - гнездо Большого Босса. Все, что в гнезде - Большого Босса. Я сказал - я посмотрю. Они сказали - ты умрешь.
- В смысле, - говорю, - ты или я?
- Мы, - отвечает. - Мы умрем. Будем едой. Гнездо возьмет Большой Босс. Свет. Двери. Ему нужно - так они сказали. Кто возразит - будет едой.
Вот так я и определился, на чьей я стороне. Я поразмыслил и решил, что такая крыса, как Старший Мыш, товарищ пирату на сто процентов. Отчаянный парень. И потом: я не знал, кто тут у них Большой Босс - тоже мне крысиный король! - но мне этот тип не понравился заочно.
Я не слишком люблю тех, кто все норовит подгрести под себя. Мы, Дети Грома, не приемлем диктатуры. Наш девиз - свобода, мир и человечность. А эти святые понятия требуют защиты.
- Мы не умрем, - говорю. - Мы будем драться. У меня есть - чем.
- Хорошо, - отвечает. - Драться - хорошо.
Но сказано это было, по-моему, не очень уверенно.
Эдит все это время слушала. Мне даже показалось, что она выводы делает - лицо у нее приятно выглядело, сосредоточенно. Казалось разумным. Но потом она сказала:
- Напрасно вы все-таки сюда притащили эту крысу, Марсэлл. У них тут какие-то грязные дела. И знаете, хоть они и говорящие, эти крысы, все равно…
Это с работающим-то дешифратором!
Мыш на нее посмотрел молча. И было совершенно непонятно, о чем он думает. У мышек оказалась не просто другая мимика - у них не оказалось никакой. Совершенно неподвижные мордочки. Без мимических мускулов. Мне пришлось долго выяснять, как они выражают свои эмоции - а до того только угадывать.
Я подумал, что Мыш рассердится или обидится. Не слишком-то мне это нравилось.
- Эдит, - говорю, - вы недопустимо грубо отзываетесь о разумном существе из мира, куда мы с вами, между прочим, без спроса свалились. Причем - о существе, которое нас пытается предупредить об опасности.
А она говорит язвительно:
- Марсэлл, у вас на борту есть крысоловки?
Я уже хотел рявкнуть, но тут Мыш пискнул:
- Самка, молчи. Большой, слушай.
Эдит хотела возмутиться насчет "самки", но я захлопнул ей рот ладонью. И прислушался.
Акустическое сканирование окружающей местности у меня было включено на всякий случай, и в каюте был дополнительный динамик. Так что мы все это время слушали, как снаружи работают мои автоматы - обломки разгребают, пытаются что-то поправить и все такое.
Как известно, к звукам привыкаешь, если их долго слушать. Но Мыш обратил мое внимание - и я сразу понял, на что.
Звуков стало вдвое меньше. Один автомат как будто отключился.
Мыш говорит:
- Шум в тоннеле? Машины?
- Да, - отвечаю.
Тут он не пискнул, а как-то скрипнул. Что этот звук обозначает на их языке, я так и не знаю: в нашем нет аналогов, зато в языке Эдит, похоже, аналоги нашлись, потому что она густо покраснела.
Я посмотрел на Мыша.
- Что-то не так? - говорю.
- Шестерки, - пищит. - Выключили машину. Взяли себе.
Вот когда мне стало всерьез неуютно. Я до этого думал, что мышки - цивилизация очень примитивная, возникшая по какой-нибудь случайной причине на обломках цивилизации человеческой. Судил по одежде Мыша, по оружию, по речи - и ошибся. Сообразил, что мышки взломали пароль моего автомата, отлично защищенного мейнского автомата - и неизвестно, что они еще могут делать.
- Интересно, - говорю. - Старший, как они ее взяли?
Он почесался, ногой - или это у него задняя лапа - за ухом, очень быстро. И пискнул:
- Не знаю. Меняли программу. Погрузили и увезли. Не знаю.