Почему-то их не расстреляли сразу после суда, ожидали прибытия какого-то высокопоставленного комиссара. Зачем? Ведь тысячи и тысячи пленных поставили к стенке без каких-либо церемоний. Но пожить лишние пару дней обреченные были не прочь. Надежда на чудо не оставляла каждого, человек ведь не может примириться с собственной смертью и до последнего надеется… Даже когда всходит на эшафот, надеется. Сначала они сидели впятером с теми же тремя оставшимися в живых корниловцами - штабс-капитаном Никитой Александровичем Ненашевым и двумя поручиками, Александром Оринским и Олегом Малером. А через пару дней к ним в подвал бросили семнадцатилетнего мальчишку-корнета. Кто только брал подобных мальчишек в армию? Впрочем, после того, как Володя рассказал свою историю, все стало ясно. Большевики по чьему-то доносу расстреляли его семью, и Владимир поклялся отомстить убийцам со всем пылом юного сердца… Вот только повоевать так и не успел, армию Колчака окончательно разгромили. Зато в руки большевиков попался и теперь вместе с остальными ожидал расстрела. Странно, все пятеро офицеров начали опекать юношу, как не опекали бы, наверное, и собственных детей, ежели таковые у них имелись бы. Каждый старался поддержать Володю, рассказать ему что-нибудь смешное. А тот боялся, видно было, что ему очень страшно, но держал себя в руках и даже пытался шутить.
- Что ж, - донесся до Николая голос Виктора Петровича. - По крайней мере, мы сделали все, что в человеческих силах и можем умереть с чистым сердцем.
- Наверное, вы правы, господин подполковник, - отозвался из своего угла штабс-капитан Ненашев. - Вот только результата наши усилия не принесли… Хотелось бы только понять почему все это случилось.
- Да первопричина-то как раз понятна, - вздохнул Виктор. - Жажда справедливости… А им ее пообещали.
- Причем здесь справедливость? - с недоумением спросил кто-то из поручиков, Николай не понял, кто именно.
- А вы подумайте, поручик. Представьте себе, что это вы умны и талантливы, но бедны и не имеете никакой возможности учиться. А потому обречены всю жизнь тяжело и беспросветно работать, когда кто-то рядом жирует. Причем, чаще всего жирующие глупее и подлее вас. Сколько я таких умных и талантливых ребят встречал… Почти все они стали красными.
- Вот именно, эти ваши "умные и талантливые" взяли винтовки и пошли грабить тех, кто богаче, - с иронией процедил сквозь зубы Ненашев. - Нет, чтобы самим добиваться, отобрать-то всяко проще. Я вот только одного не пойму, господин подполковник.
-Чего?
- Раз вы так думаете о краснопузых, то почему воевали против них, а не наоборот?
- Почему? - иронично усмехнулся Виктор Петрович. - Да потому, что за красными стоит кто-то очень страшный. Жаждущими социальной справедливости дурачками воспользовались, чтобы придти к власти. И, как я уже говорил, кто-то очень страшный.
- Уж не сатану ли вы имеете в виду? - с еще большей иронией спросил штабс-капитан.
- Да нет… - криво ухмыльнулся подполковник. - Людей. Вот только эти люди пострашнее сатаны будут, по моему мнению. Нас с красными попросту стравили, как стравливают две своры псов. И я даю гарантию, что разобравшись с нами, пришедшие к власти потихоньку перережут и самих красных. Вспомните Робеспьера и иже с ним. Революция - это свинья, которая пожирает своих детей…
- Вот уж я посмеюсь, ежели вы правы, - фыркнул Ненашев. - Да жаль, не доживу.
Ругань красноармейцев за дверью вдруг привлекла внимание офицеров, и они замолчали. Что-то новенькое? Странно, все уже, казалось, было решено, они даже исповедались друг другу за неимением священника. Неужели решили не ждать утра, и их расстреляют прямо сейчас? Эта мысль пришла в голову каждому. Володя судорожно вздохнул, но губы юноши попытались сложиться в подобие улыбки. Один за другим офицеры подымались на ноги и молча стояли, ожидая своей судьбы. Дверь отворилась и внутрь швырнули человека. Он кубарем покатился по полу и глухо застонал. Николай подбежал к новому товарищу по несчастью и помог подняться. Тот с трудом встал на ноги и витиевато выругался. Затем поднял глаза на штабс-капитана.
- Благодарю вас, - сказал он и склонил голову.
Внимательно посмотрев на нового узника, Николай только головой покачал. Столь отчаянно породистого лица ему видеть еще не доводилось. Естественно высокомерное, холеное, невероятно красивое. Все черты соразмерны, но в совокупности производили довольно странное впечатление. Этому человеку хотелось довериться. Притом его красота была именно мужской, никак не женской. И незнакомец разгуливал с таким лицом по красному Иркутску? Даже не замаскировавшись? Шутник он, в таком случае… Неудивительно, что обладатель породистого лица попал, в конце концов, в этот подвал. Такой конец совершенно закономерен. Да и выправка говорила сама за себя. Перед ними стоял такой же офицер, как и все здесь. К тому же, скорее всего, дворянин. А новичок снова повернулся к дверям.
- Вернули бы инструмент, господа красноармейцы! - разнесся по подвалу прекрасно поставленный баритон, но произносил слова он как-то странно, с каким-то почти незаметным акцентом. - Хоть перед смертью спеть. Последнее желание…
Один из стоящих на пороге красноармейцев, грузный небритый детина в трофейной английской шинели матерно выругался и погрозил говорившему кулаком. Второй, явно хохол, почему-то не поддержал товарища.
- Та виддай ты йому ту гытару, ранком, як його стрелять, знову соби визьмешь, - сказал он, сплюнув на пол желтую табачную слюну. - Хай поспивае хлопець в останний раз. До чого ж гарно спивае, вражина! Та й мы з-пид викна послухаемо.
- А коли сломает? - возмутился тот. - Он же вражина! Сломает, чтобы бедному человеку не досталось!
- Да не беспокойтесь вы, - рассмеялся новичок. - Не стану я ломать этот инструмент, он у меня с детства и отношения у нас с ним особые. Пусть и после меня кому-нибудь послужит.
- А! - махнул рукой красноармеец. - Черт с тобой, бери! Только смотри, ежели сломаешь, сразу не убью, долго мучиться будешь. И спой шо-нибудь красивое. Про любовь. Хоть ту жалостливую, шо утром на площади пел.
Он нахмурился, изобразив большое мыслительное усилие, немного постоял, а потом достав из-за спины потертый кожаный футляр, швырнул его ожидавшему новичку. Тот ловко поймал брошенное и иронично поклонился, разведя руки в стороны. Красноармеец снова выматерился и вышел, захлопнув за собой дверь камеры. Хохол ушел еще раньше. Слышно было, как заскрежетал запираемый замок. Новичок повернулся к молча стоявшим офицерам и поклонился уже вежливо.
- Позвольте представиться, господа, - сказал он все тем же великолепно звучавшим голосом. - Дварх-лейтенант Лар даль Далливан, легион "Ищущие Мглу", орден Аарн.
- Дварх-лейтенант? - с недоумением переспросил штабс-капитан Ненашев. - Это, простите меня, что за звание такое?
- Нечто среднее между вашим поручиком и штабс-капитаном, точнее не могу сформулировать. Я очень издалека, господа. И у нас все по-иному.
Дварх-лейтенант снова развел руками и открыто, широко улыбнулся.
- Так вы иностранец? - спросил Виктор.
- Именно так.
- Тогда почему вы не сказали об этом красным? Больше шансов в живых остаться…
- Жизнь - ничто, - усмехнулся дварх-лейтенант. - Честь - все. Не стал я унижаться и лгать, господа. Попался, так попался.
- Попались? - с подозрением спросил его Ненашев, служивший во времена оные в контрразведке. - Так вы что, господин хороший, шпион будете? Чей, интересно? В какой это армии существуют звания, подобные вашему? Я что-то подобных не припомню…
- Да, я был в разведке и попался, - снова улыбнулся странный офицер. - По-вашему, наверное, шпион. Нас заинтересовало, что такое у вас здесь происходит. Но я сглупил, не подумал, что бродячий музыкант - совсем неподходящее прикрытие. Попел песен на улице, там меня и взяли. С ходу. Какие-то малопонятные господа комиссары в кожаных куртках обвинили меня в том, что я "палач трудового народа" и "каратель", дали несколько раз в зубы и приказали отвести сюда. Еще сказали, что утром расстреляют. Хотел бы я только понять, за что именно? Что я им такого сделал? Ну ладно, пел странные песни на площади. Так ведь ничего больше! Да и наши в этой стране еще не бывали.
- По-русски говорите совершенно свободно, - фыркнул Ненашев, остальные офицеры только переглянулись. - А в стране впервые. Ну-ну…
- Вы можете не верить, - развел руками дварх-лейтенант. - Это ваше право. Только не забывайте о том, что завтра утром нас всех вместе поставят к стенке и ваша вера больше не будет иметь никакого значения.
- Вы полностью правы, господин дварх-лейтенант! - рассмеялся штабс-капитан. - Я забыл, что я уже не в контрразведке служу, а в подвале у красных расстрела ожидаю. Но согласитесь, ваша история весьма странно выглядит.
- Согласен, - кивнул тот. - Странно. Но я вам не лгу. Я действительно очень издалека, да и оказались мы в вашей области пространства совершенно случайно. Если среди вас есть астрономы, я мог бы объяснить подробнее.
- Я астроном, - подал голос Виктор Петрович. - Подполковник Куневич. Хотя какое отношение имеет моя бывшая профессия к вашим объяснениям?
- Рад познакомиться, господин подполковник. А ваша профессия… Присядем, господа.