Последние результаты вывесили, как обычно, на следующий день после экзамена. Около стенда собралась небольшая толпа, пришлось постараться, чтобы протолкаться вперёд. Впрочем, вскоре толпа начала рассеиваться. Возбуждённые ученики расходились, обсуждая результаты, споря об оценках. Кто-то возмущался тем, что учителя пристрастны, кто-то волновался, хватит ли набранных оценок для поступления. Я не сомневалась, что мы с Катей поступили. Даже не ожидала, что всё будет так хорошо.
- Что ж, поздравляю вас, Александра, - сказал позади меня негромкий голос. Обернувшись, я увидела Евгения Михайловича. - Прекрасный результат. Единственное "удовлетворительно" по истории, но оно вполне компенсируется "отлично" по английскому. Многие, куда более одарённые, показали себя хуже. Вы умеете работать.
- Я смогу поехать в Высшую Школу?
- Сможете, - подтвердил преподаватель. - Скажите, вы действительно этого хотите?
- Конечно.
- А зачем это вам, Александра, если не секрет?
- Зачем? - с недоумением переспросила я.
- Да. Чего вы надеетесь достичь?
Я похлопала глазами.
- Я хочу учиться. Стать настоящей колдуньей.
- А что значит - настоящей? Я думаю, вы и сами понимаете, что действительно выдающихся результатов вы не достигнете. Вы работоспособны, как я уже говорил, но ваши силы ограничены. Ещё немного, и вы достигнете своего потолка.
- Но ведь пока не достигла?
- Пока - нет, - признал преподаватель. - Но стоит ли ехать так далеко ради того, чтобы суметь ещё совсем немного?
- Евгений Михайлович, вы говорите так, словно я в Австралию собралась. Я хочу учиться. Хочу узнать больше. А достижения - это уж как получится.
Евгений Михайлович некоторое время молчал.
- Скажите, вы честолюбивы? - вдруг спросил он.
- Нет. По крайней мере, раньше за собой не замечала.
- Это хорошо. Кстати, вы помните текст Закона о Невмешательстве?
- Помню.
- Тогда вы должны помнить и то, что, поступив в Школу, вы навеки отрезаете себя от некоторых видов деятельности. Даже если вылетите оттуда после первого же семестра. Все, бывшие её студентами, лишаются права принимать участие в политической жизни обычных людей. Вы никогда не сможете вступить в какую-либо партию, занять какую-либо государственную должность, даже самую незначительную. Также вы никогда не сможете поступить на военную службу, равно как и в любые силовые органы. А если вздумаете заняться общественной деятельностью или бизнесом, то все ваши действия будут регулярно и тщательно проверяться.
- Поверьте, я всё это прекрасно помню. Но у меня и в мыслях не было становиться политиком, а тем более военным.
- Охотно верю, что вы не хотите этого сейчас. Но что будет после? Уверены ли вы, что не пожалеете о своём выборе?
- Я точно так же не уверена, что не пожалею, если останусь, - разговор, признаться, уже начал мне надоедать. - И потом ведь остаётся Ассамблея и все структуры, с ней связанные. Если во мне вдруг взыграет политик или силовик, я могу обратиться туда.
- Вероятность попасть в Ассамблею у вас исчезающе мала.
- Так же, как и вероятность, что я этого захочу.
В вестибюле показались Катя и Володя, они оглядывались по сторонам, явно разыскивая меня - мы уговорились встретиться здесь, чтобы потом в компании отпраздновать успешное окончание курсов.
- Извините, мне пора, - сказала я.
- Ну, что ж, - Евгений Михайлович вздохнул, - раз уж вы так серьёзно настроены, пишите заявление. Потом зайдёте в августе в бухгалтерию, вам дадут все необходимые документы. Отъезд двадцатого числа, впрочем, в объявлении всё написано. Вы уже определились, как поедете?
- Нет ещё, - сказала я. Судя по висевшему в углу доски объявлению, добираться в Школу мы могли двумя способами. Если сначала поездом до Мюнхена, а потом автобусом, то билеты нам выдавали бесплатно. Если же кто-то хотел лететь самолётом, а потом опять же автобусом (что, конечно, выходило быстрее), то билет на самолёт предстояло покупать за свой счёт.
- Так определяйтесь поскорей. Мы должны знать, сколько билетов заказывать.
Он ушёл, а ко мне подошли друзья.
- Чего он от тебя хотел? - спросила Катя. Она недолюбливала Евгения Михайловича с самого первого занятия. Должно быть, просто испугалась, когда он заставил её уснуть.
- Ничего особенного. Спрашивал, чем я намерена заниматься в Школе.
- И что ты ответила?
- Что собираюсь учиться. Что я ещё могла сказать?
И начались ничем не омрачённые, кроме разве что безденежья, каникулы. Стипендию нам платить перестали, искать работу на три месяца смысла не имело. Сбережения у меня были, но львиную их долю я собиралась взять с собой. Вроде бы говорили, что в Высшей Школе студентам дают возможность подрабатывать, но чем и как, пока оставалось только гадать. Поэтому я не последовала примеру Кати и не поехала отдыхать, хоть она и предлагала составить ей компанию в поездке в Турцию.
За пять дней до отъезда я, как и было предписано, зашла в бухгалтерию, получила пластиковый файл с бумагами, билет (я всё же решила ехать поездом) и загранпаспорт с визой. Оставалось лишь обзвонить подруг и знакомых и сообщить тем, кто ещё не знал, дату отъезда. Алик, в последнее время весьма довольный тем, что я перестала сидеть за книгами с утра до ночи, предпринял последнюю попытку меня удержать:
- Если бы ты меня любила, ты бы осталась!
- Если бы ты меня любил, ты бы меня не удерживал! - разозлилась я и ушла, хлопнув дверью. Спустя пару часов Алик позвонил и извинился. Мне стало совестно, ведь он и в самом деле хотел быть со мной, но устыдилась я всё же не до такой степени, чтобы отказаться от своих намерений.
Но труднее всего мне было говорить с мамой. Она хотела знать, что это за учебное заведение, где оно находится и чему меня там будут учить. Местонахождение Высшей Школы я могла назвать лишь приблизительно, - не то южная Германия, не то Швейцария, - а вопрос о будущей профессии и вовсе поставил меня в тупик. Я отделалась неопределённым бормотанием, что, мол, на месте определюсь с факультетом и специальностью. Мама покачала головой, но настаивать не стала.
Пришёл день отъезда. Мучимая своим обычным страхом опоздать, я притащила провожавшую меня маму на вокзал задолго до того, как поезд подали к платформе. Впрочем, не я одна приехала заранее, в зале ожидания я радостно встретила и Володю, и Катю, и ещё кое-кого из наших соучеников. А на перроне собралась целая толпа провожающих. Не только ко мне, но и к остальным отъезжающим приехали попрощаться родичи и знакомые. В вагоне, три купе которого заняли будущие студенты Школы, было шумно, люди ходили туда-сюда, устраивались, спорили из-за полок - почему-то все наши хотели занять верхние. Мне досталась нижняя, я положила под неё чемодан и сумку, и вышла на перрон.
- Пиши мне, - сказал Алик, тоскливо поглядывая на окна вагона. - И звони!
Я кивнула, зная, что ни писать, ни звонить не буду. Может, это не очень честно, но я ужасно не любила выяснять отношения и потому решила просто исчезнуть.
Дали звонок. Я в последний раз поцеловала маму и влезла в вагон. Нашла открытое окно и помахала провожающим рукой. Рядом со мной встала Катя, её мать выкрикивала ей последние напутствия. Закрыли дверь, поезд медленно тронулся. Платформа поползла назад, я высунулась в окно и снова замахала рукой. Потом платформа со стоящими на ней людьми скрылась вдали, мимо проплыли другие рельсы и стоящие на них товарняки, столбы с проводами, какие-то заборы. Поезд постепенно набирал ход, путь забрался на насыпь, и поверх заборов стали видны дома нежилого вида.
- Второй раз еду за границу, - сказала Катя. - А ты?
- Я однажды ездила в Крым, - призналась я.
- Крым? Ах, да, он тоже заграница… Странно всё как-то, правда?
4. ВЫСШАЯ ШКОЛА СВЕТЛОЙ МАГИИ
За окном вагона проплывали аккуратные домики и палисадники, сменяющиеся полями и рощами. Иногда я видела коров, лошадей или овец, а вот людей было очень мало, за всё время я заметила их только раз или два. Поезд миновал мост, под которым проходило шоссе, по нему в обе стороны бежали разноцветные легковушки и грузовики. Было немного странно, что здесь, в другой стране, всё, в общем, такое же, как и у нас.
Из купе вышел Володя и остановился рядом со мной. Некоторое время мы молча созерцали убегающий пейзаж.
- По-каковски там говорят? - прервал молчание парень. - По-немецки?
- Вроде бы да.
- А мы немецкий-то и не учили.
- В Школе наверняка люди из разных стран. Будем общаться по-английски.
- Ну да. How do you do?
- Нет, так больше не говорят. Лучше "Ноw are you?" и отвечать "Fine, thank you".
- Ну, это учителям, а для нас - "hi".
- Пожалуй…
Мы снова помолчали.
- Интересно, там только Школа или есть что-то ещё? - снова заговорил Володя.
- Что именно?
- Ещё какой-нибудь населённый пункт?
- Не знаю. Приедем - увидим.
Так мы стояли довольно долго, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Потом поезд замедлил ход, в поле зрения появились другие рельсы - мы явно подъезжали к вокзалу. Прошла проводница, из дверей начали появляться пассажиры, а мне, наоборот, захотелось уйти из коридора. Не люблю толкотню и давку. Кивнув Володе, я направилась в купе.
Из поезда я вышла одной из последних. Ребята уже собрались на платформе и ждали только меня.
- Чего это у тебя так мало? - удивилась Катя, глядя на мои чемодан и сумку. Её собственный багаж состоял из двух чемоданов, дорожной сумки и внушительных размеров баула.
- Надо найти тележки, - озабоченно сказал кто-то, оглядываясь по сторонам.