– Мы должны уладить некоторые формальности перед тем, как вы подниметесь к себе в отдел и познакомитесь с мистером Бэнксом. Вам нужно заполнить бланк "дабл-ю четыре", бланки медицинской и стоматологической страховки, подписку о неприеме наркотиков и дать некоторую дополнительную информацию для нашего кадрового учета, которая не входила в ваше заявление. – Девушка подошла к дверце в барьере и вышла наружу. – У нас есть еще так называемая "программа посвящения" для новых работников. Это не официальная презентация или что-нибудь в этом роде, это просто видеолента примерно на полчаса и сопроводительный обзор. Он есть в том пакете, который я вам только что дала.
Я тупо на нее смотрел, и она рассмеялась.
– Я знаю, что трудно проглотить сразу так много, но вы не беспокойтесь. Сейчас мы просто пойдем в конференц-зал, вы там спокойно посмотрите ленту. Потом мы с вами заполним все эти анкеты и все прочее. Кстати, меня зовут Лиза.
Она улыбнулась мне, потом взглянула на пожилую женщину за барьером и показала вдаль по коридору. Та кивнула в ответ.
Лиза провела меня через тот же коридор, где я сидел в ожидании интервью, и я, проходя, бросил взгляд на закрытую дверь. Я все еще не понимал, почему меня взяли. По вопросам, которые мне задавали, я заключил, что они ищут человека, понимающего в компьютерах или хотя бы знакомого с ними. Но у меня компьютерного опыта не было вовсе. Я не только ничего о них не знал, но мне и не интересно было знать о них что бы то ни было.
Или все это – крупная ошибка?
Мы прошли по коридору и остановились перед какой-то дверью. Лиза толкнула ее, дверь открылась, и мы вошли.
– Возьмите стул, – сказала она.
Комната был пустой, если не считать длинного стола для заседаний, приставленных к нему стульев и видеодвойки в стойке на колесах у края стола. Я подтянул стул и сел, а Лиза включила телевизор и видеомагнитофон. Она двигалась демонстративно, явно зная, насколько плотно заполняет тесные брюки, и мне были видны сквозь натянутую ткань очертания белья.
– О'кей, – сказала она. – Возьмите ручку и бланк обзора у себя в пакете. Вам они понадобятся к концу просмотра. – Она выпрямилась. – Я буду за столом в конце коридора. Когда закончите, подойдите ко мне, и мы с вами заполним все остальные формы. Ленту можете оставить в магнитофоне, но телевизор при уходе выключите. Знаете, как?
– Соображу.
– Вот этой кнопкой. – Она щелкнула красной кнопкой в углу консоли, и телевизор мигнул и выключился. Она нажала кнопку еще раз, и телевизор снова ожил. – Увидимся через полчаса.
Она нажала кнопку на видеомагнитофоне, обошла стол, потрепала меня по плечу и вышла, закрыв за собой дверь.
Я откинулся на стуле и стал смотреть, но уже через несколько минут я понял, что мне это не нравится. На кассете было записано изложение современного состояния компании, и было это сделано профессионально и с использованием современной техники, но голос комментатора и назойливо жизнерадостная музыка звукового фона напомнили мне старые учебные фильмы начала шестидесятых, которыми меня пичкали в начальной школе. И это меня угнетало. Меня вообще угнетали любые воспоминания; наверное, поэтому я никогда не любил задумываться о прошлом. Не потому, что вспоминал при этом, что было, а потому, что задумывался, что могло бы быть. Прошлое мое не было блестящим, но тогда считалось, что таковым окажется будущее.
Не предполагалось, что я буду его проводить, глядя на рекламные ролики в компании "Отомейтед интерфейс".
И думать об этом мне не хотелось. Я отказывался позволить себе такие мысли. Я попытался отстроиться от звуковой дорожки и следить за видеорядом, но это не помогло, и оказалось, что я встал со стула, подошел к окну и смотрю на стоянку внизу, ожидая, пока закончится кассета. Когда голос стих, я вернулся к столу и тут сообразил, что не обратил внимания на вопросы для обзора в конце кассеты, но я посмотрел на форму, и там все было ясно. Я написал ответы по своему разумению, выключил телевизор и видеомагнитофон, взял свой пакет и пошел обратно по коридору.
Еще двадцать минут ушло на заполнение остальных форм и ответы на вопросы, которые задавала Лиза. Еще я должен был заполнить две страницы личной информации для медицинской страховки, но Лиза сказала мне, что есть три варианта страховки, и информация будет передана страховой компании, согласно моему выбору.
– Если будут трудности или новые вопросы, какие бы то ни было, приходите ко мне.
Она улыбнулась, и улыбка эта показалась мне не просто дружеской. Уже прошло довольно много времени с тех пор, как я сам был свободен или кого-то искал, так что я, быть может, не так понял, но мне показалось, что она действительно заинтересована. Я вспомнил, как она потрепала меня по плечу, вспомнил, как наклонялась к телевизору. Она передала мне брошюры страховой компании и на кратчайшую секунду наши пальцы соприкоснулись. Я ощутил прохладную кожу – чуть дольше, чем нужно.
Она определенно флиртовала.
Тут я впервые заметил, что она без лифчика, и под тонкой блузкой видны очертания сосков.
Лицо у меня вспыхнуло, но я изо всех сил попытался это скрыть за улыбками, благодарностью, и плавно пятился от конторки к двери. Мне было приятно, но в эти игры я не играл, и не хотел создавать у нее ложного впечатления.
– Кабинет мистера Бэнкса на пятом этаже, – сказала она. – Показать вам, где это?
Я качнул головой:
– Спасибо, я найду.
– О'кей, но если будут проблемы – свистните.
Она улыбнулась и помахала рукой.
– Обязательно, – ответил я. – Спасибо.
Я стоял возле лифта, мысленно его поторапливая и не решаясь обернуться, зная, что Лиза стоит и смотрит мне вслед. Наконец металлические двери разъехались, я вошел и нажал кнопку пятого этажа.
И через закрывающиеся двери помахал ей рукой. Теда Бэнкса я нашел без труда. Когда двери открылись, он уже стоял снаружи и пожал мне руку сразу, как только я вышел.
– Рад вас видеть, – сказал он, хотя вид его выражал все, что угодно, только не радость. Теперь я его вспомнил. Это был тот самый пожилой с суровым лицом с моего интервью, один из тех двух, которые сидели молча. Он отпустил мою руку и улыбнулся, но улыбка была деланной и до глаз не доставала. Хотя его глаза не очень легко было рассмотреть за толстыми очками в черной оправе.
– Как вы насчет того, чтобы зайти ко мне в офис и познакомиться?
– О'кей, – ответил я.
– Ну и хорошо.
Я направился за ним в его кабинет. По дороге никто из нас не сказал ни слова, и я пожалел, что отказался от предложения Лизы меня проводить. Лица Бэнкса я не видел – только затылок, но мне показалось, что он сердит. Что-то в его манере поведения было враждебное. Я подумал, не взяли ли меня вопреки его возражениям. Такое было чувство, что да.
В офисе он сел за стол в кожаное кресло с высокой спинкой и показал мне рукой на кресло перед столом.
– Ну вот, – сказал он, – теперь можно поговорить.
И мы стали говорить. То есть говорил он, а я слушал. Он рассказал мне о корпорации, об отделе, о моей работе. "Отомейтед интерфейс", говорил он, не только отраслевой лидер по разработке коммерческих программ для бизнеса, это еще и великолепное место работы. Она дает работнику комфортабельную и при этом профессиональную среду для работы, а также неограниченные возможности продвижения для людей со способностями и честолюбием. И самый важный отдел во всей организации, говорил он, – это отдел стандартов документации, поскольку именно по степени ясности документации к программам судят клиенты о дружественности продукта к пользователю. Документация – первое дело и для отдела Пи-Ар, и для отдела поддержки клиентов, и своим постоянным успехом корпорация во многом обязана качеству документации. Согласно Бэнксу, я в своей должности буду непосредственно влиять – к лучшему или к худшему – на положение всего отдела, а с ним и всей корпорации.
Я кивал, соглашался, притворяясь, будто знаю, о чем он вообще говорит, хотя у меня едва ли было об этом хоть самое смутное понятие. Программная документация? Дружественность к пользователю? Не те это были термины, которые я хорошо освоил или хотя бы был с ними знаком. Попадались фразы, которые я когда-то слышал, но тут же старался как следует забыть. Это был чужой язык, никак не мой.
– Есть у вас на данном этапе вопросы? – спросил Бэнкс.
Я покачал головой.
– Ну и хорошо.
Но уж тут было как угодно, только не хорошо. Он говорил, я слушал, но... как бы это описать? Атмосфера, что ли, была неуютная? Контакта между нами не было? Мы были разными людьми? Все это правда, но все это не передает моих ощущений тогда, в офисе. Потому что сидя там и глядя друг на друга, мы оба понимали, что мы друг друга не любим, и это никогда не изменится. Бывает такая мгновенная антипатия между людьми, которым никогда не поладить, невысказанное соглашение, признанное обеими сторонами, и это сейчас и происходило. Разговор оставался вежливым и официальным, но параллельно с ним шло что-то еще, и создаваемые при этом между нами отношения были куда как далеки от дружбы.
Если бы нам обоим было по десять и были мы в школе на игровой площадке, Тед Бэнкс был бы одним из тех хулиганов, что всегда рвались меня поколотить.
– Вашим непосредственным начальником будет Рон Стюарт, – говорил Бэнкс. – Рон – координатор межофисных процедур и документации фазы два, и вы будете подчиняться непосредственно ему.
Будто по уговору, в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Бэнкс.
Дверь открылась, и в офис вошел Рон Стюарт.