Добро пожаловать в обезьянник - Курт Воннегут-мл

"Мисс Соблазн". "ЭПИКАК". "Ложь". "Портфель Фостера" и другие рассказы, написанные великим Куртом Воннегутом в "золотой" период его творчества - 1950–1960 годы.

Одни из них уже известны отечественному читателю, а другие публикуются на русском языке впервые.

Рассказы, вошедшие в состав этого сборника, впервые расставлены именно в том порядке, в каком видел их сам великий американский писатель. И это очень важно, ведь постепенно читатель замечает, как совершенно разные по стилям и сюжетам произведения складываются в единое целое - причудливое и завораживающее…

Содержание:

• От автора 1

• Где я живу 1

• Гаррисон Бержерон 3

• Кто я теперь? 4

• Добро пожаловать в обезьянник 7

• Долгая прогулка в вечность 10

• Портфель Фостера 11

• Мисс Соблазн 14

• Вся королевская конница 17

• Лохматый пес Тома Эдисона 21

• Соседи 22

• Дворцы побогаче 24

• История в Хайаннис-порте 26

• Перемещенное лицо 28

• Доклад об "Эффекте Барнхауза" 30

• Эйфо 33

• Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну 36

• Олень 39

• Ложь 42

• Налегке 44

• Мальчишка, с которым никто не мог сладить 47

• Пилотируемые снаряды 50

• ЭПИКАК 52

• Адам 54

• Завтра, послезавтра и всегда 55

• Примечания 58

Курт Воннегут
Добро пожаловать в обезьянник
сборник

Посвящается Ноксу Бергеру.

На десять дней меня старше, он стал мне прекрасным отцом.

Остерегайтесь всех дел, требующих нового платья .

Г. Торо

От автора

Перевод. Екатерина Романова, 2012.

Итак, перед вами ретроспектива рассказов Курта Воннегута, хотя сам Воннегут еще жив и, между прочим, пишет эти строки. В Германии есть речушка под названием Бонна - от нее и пошло мое диковинное имя.

Я пишу с 1949 года. Я самоучка и не выдумал ни одной складной теории о своем ремесле, чтобы помочь другим людям научиться писать. Взявшись за перо, я просто становлюсь тем, кем вроде бы должен становиться. Во мне шесть футов два дюйма росту, вешу я примерно двести фунтов и очень неуклюж (только плаваю хорошо). Вот эта бренная плоть, представьте себе, и пишет книги.

Впрочем, в воде я прекрасен.

Мой отец и дед работали архитекторами в Индианаполисе, Индиана, - там я и родился. У дедушки со стороны матери была собственная пивоварня. На Парижской выставке он получил за свое пиво (сорт назывался "Либер лагер") золотую медаль. Секретным ингредиентом был кофе.

Мой единственный брат - на восемь лет старше меня - выдающийся ученый. Он изучает физику туч и облаков. Зовут его Бернард, и у него отменное чувство юмора, куда лучше моего. Помню, после рождения первенца, Питера, он написал мне письмо, которое начиналось такими словами: "Вот сижу и оттираю какашки со всего, что попадается под руку".

Моя единственная сестра - старше меня на пять лет - умерла сорокалетней. Тоже выше шести футов ростом (примерно на ангстрем), она была божественно красива не только под водой, но и на суше. Она была скульптором. Крестили ее Алисой, но она всю жизнь отрицала, что это ее настоящее имя. Я соглашался. Все соглашались. Когда-нибудь - во сне, быть может, - я узнаю, как ее звали по-настоящему.

Перед смертью она сказала: "Уже не больно". По-моему, лучше перед смертью не скажешь. Мою сестру убил рак.

Недавно я осознал, что темы всех моих романов можно свести к этим вот самым словам: "Сижу и оттираю какашки" и "Уже не больно". А в этой книге собраны образцы моей писанины, которые я продавал, чтобы как-то прокормиться и писать романы. Вот они, плоды свободного предпринимательства.

Раньше я работал специалистом по связям с общественностью в "Дженерал электрик", а потом стал свободным художником и писал "легкое чтиво" - главным образом научную фантастику. Сделался ли я от этого лучше, судить не берусь - спрошу у Господа в судный день (и заодно узнаю, как же звали мою сестрицу).

Это запросто может случиться уже в следующую среду.

Я успел спросить об этом одного университетского профессора, когда тот залезал в свой спортивный "мерседес-бенц-гран-туризмо". Он ответил, что работать специалистом по связям с общественностью и писать легкое чтиво - одинаково скверно, ведь и то и другое означает поступаться истиной ради денег.

Я спросил его, какой литературный жанр достоин наибольшего презрения, и он без колебаний сказал: "Научная фантастика". Тогда я спросил, куда он так торопится, и ответ был: "Опаздываю на реактивный самолет". Наутро он собирался выступать с докладом для Ассоциации современного языковедения в Гонолулу. А до Гонолулу было добрых три тысячи миль.

Моя сестра очень много курила. Мой отец очень много курил. И мать. И сам я курю до ужаса много. Брат тоже смолил без конца, а потом вдруг бросил, и это настоящее чудо из разряда библейских.

Однажды на коктейльной вечеринке ко мне подошла девушка и спросила:

- Чем вы теперь занимаетесь?

- Убиваюсь сигаретами, - ответил я.

Она сочла мой ответ смешным. Я - нет. Мне показалось, это ужасно - настолько не любить жизнь, чтобы каждый день травиться канцерогенными палочками. Курю я одну марку: "Pall Mall". Настоящие самоубийцы называют их "Нолл-Молл". Дилетанты - "Пэлл-Мэлл".

У меня есть родственник, который втайне от всех пишет историю нашей семьи. Однажды, показывая мне черновики, он сказал про моего деда-архитектора: "Он умер молодым, после сорока. И по-моему, рад был наконец вырваться из всего этого". Под "этим" родственник имел в виду Индианаполис, но дедов страх перед жизнью, видно, передался и мне.

Министерство здравоохранения ни за что не признается, почему американцы так много курят. Все просто: курение - относительно верный и относительно благородный способ покончить с собой.

Стыд мне и позор за то, что когда-то я тоже хотел "вырваться", - больше не хочу. У меня шестеро детей, трое собственных и трое достались от сестры. Все они прекрасно устроились в жизни. Мой первый брак удался - и до сих пор меня радует. Моя жена все еще очень красива.

Вообще-то я ни разу не видел, чтобы у писателей были некрасивые жены.

В честь нашего удачного союза включаю в сборник отвратительно приторную любовную историйку, написанную для "Дамского журнала", где ее озаглавили - прости, Господи! - "Долгой прогулкой в вечность". Помнится, я-то называл ее иначе: "Черт знает что такое".

В ней описан один день, выпавший нам с будущей женой. Позор, позор! - в моей жизни действительно было место историям из женского журнала.

Как-то раз в "Нью-йоркер" про мою книгу "Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер" написали следующее: "Не роман, а сплошное самовлюбленное зубоскальство". Возможно, с этой книгой вышло иначе. А возможно, читателю лучше сразу вообразить меня девицей с рекламного плаката "Уайт-рок", которая присела на камень в одной ночной сорочке и не то высматривает пескариков в озере, не то любуется собственным отражением.

Где я живу

Перевод. Екатерина Романова, 2012.

Однажды в здание старейшей американской библиотеки - библиотеки Стерджеса в Барнстейбл-Виллидж, что на северном берегу Кейп-Кода, - заглянул один коммивояжер, торгующий энциклопедиями. Ознакомившись с каталогом, он обратил внимание озабоченного библиотекаря на то, что самые современные справочные издания в нем - это "Британника" 1938 года и "Американа" 1910-го. А ведь с 38-го года случилось немало важного: изобрели пенициллин, Гитлер вторгся в Польшу и так далее.

Коммивояжеру посоветовали выразить свое недоумение руководству библиотеки, даже продиктовали имена и адреса. В списке значились господа Кабо, Лоуэлл, Киттредж и другие. Библиотекарь намекнула, что ему, возможно, удастся поймать всех директоров разом: они обычно собираются в Барнстейблском яхт-клубе. Едва не сломав шею на ухабах - призванных, видимо, охлаждать пыл лихачей и по возможности их уничтожать, - коммивояжер спустился по узкой дороге к яхт-клубу.

Ему очень хотелось мартини, но он не знал, обслуживают ли в баре посторонних. Вскоре коммивояжеру открылось ужасное зрелище: яхт-клуб представлял собой ветхий сарай шириной четырнадцать футов и тридцать длиной - эдакий кусочек Озарка в Массачусетсе. Внутри стоял рассохшийся до неприличия стол для пинг-понга, плетеная корзина для потерянных вещей с вонючим пропыленным содержимым да несчастное пианино, несколько лет подряд служившее тазом для сбора воды с прохудившейся крыши.