Молодой самец-производитель долго остается на куполе, наслаждаясь солнцем. Потом, согревшись хорошенько, он возвращается в Город. Сейчас он временно принадлежит к касте муравьев-"посланников тепла".
Он идет по коридорам третьего нижнего этажа. Здесь все еще крепко спят. Замерзшие тела неподвижны. Усики безжизненны.
Муравьи еще видят сны.
Молодой самец протягивает лапку к рабочему, которого он хочет разбудить теплом своего тела. Прикосновение дает приятный электрический разряд.
После второго звонка послышалось мышиное шуршание. Какое-то время бабушке Огюсте понадобилось для того, чтобы снять цепочку, затем дверь открылась.
С тех пор как умерли двое ее детей, она жила затворницей на своих тридцати квадратных метрах, вся в прошлом. Хорошего в этом для нее ничего не было, но доброта ее от этого не уменьшилась.
- Я знаю, что это смешно, но надень тапочки. Я натерла паркет.
Джонатан подчинился. Старушка засеменила перед ним, ведя его в гостиную, заставленную мебелью в чехлах. Джонатан сел на край дивана, безуспешно пытаясь не скрипеть пластиком.
- Я так рада, что ты пришел… Ты мне, может быть, не поверишь, но я собиралась на днях тебе позвонить.
- Вот как?
- Вообрази, Эдмон оставил мне кое-что для тебя. Письмо. Он мне сказал: "Если я умру, обязательно отдай это письмо Джонатану".
- Письмо?
- Письмо, да, письмо… Ах ты, господи, я уже запамятовала, куда его положила. Подожди секундочку… Он мне отдал это письмо, я ему говорю, что спрячу его, ну и положила в коробку. Наверно, в одну из жестяных коробок в большом шкафу.
Старушка уже было засеменила обутыми в тапочки ногами, но на третьем скользящем шаге остановилась.
- Погоди, что ж это я, совсем, что ли, из ума выжила? Как я тебя принимаю! Вербены хочешь?
- С удовольствием.
Бабушка ушла на кухню и загремела кастрюлями.
- Расскажи немного про себя, Джонатан! - крикнула она.
- Ну… мне ужасно не везет. Меня выгнали с работы.
Бабушка всунула на мгновение свою мышиную головку в дверь, потом показалась вся целиком, с серьезным выражением лица, упакованная в длинный голубой фартук.
- Тебя выгнали?
- Да.
- Почему?
- Видишь ли, слесарная мастерская - это особый мир. Наша фирма, "SOS-Замок", работает круглосуточно по всему Парижу. Ну а с тех пор, как на одного моего коллегу напали, я отказывался ездить по вечерам в опасные районы. Ну, меня и уволили.
- Ты правильно сделал. Здоровье дороже.
- К тому же я с начальством не сработался…
- А как твои коммуны? В мое время их называли "братствами незадач"… - старушка чуть заметно улыбалась, - то есть "новых задач".
- Я бросил это дело после неудачи с фермой в Пиренеях. Люси надоело готовить и мыть за всеми посуду. К тому же среди нас затесались элементарные дармоеды, ну, мы и разругались. Теперь я живу только с Люси и Николя… А ты, бабушка, как ты живешь?
- Я-то? Существую. Только этим и занята.
- Везет тебе! Ты пережила рубеж тысячелетия…
- Да уж. Ты знаешь, меня больше всего потрясает то, что ничего не изменилось. Раньше, когда я была совсем молоденькой, все думали, что на рубеже тысячелетий произойдет что-нибудь необыкновенное, но, как видишь, ничего не случилось. Как и прежде, есть одинокие старики, безработные, вонючие автомобили. Даже мысли остались такими же. Смотри, в прошлом году заново открыли сюрреализм, в позапрошлом - рок-н-ролл, и теперь вот в газетах пишут, что этим летом в одночасье вернутся мини-юбки. Если так пойдет и дальше, скоро вспомнят про все это старье из начала прошлого века - коммунизм, психоанализ, теорию относительности…
Джонатан улыбнулся.
- Ну, все-таки какой-то прогресс есть - средняя продолжительность жизни человека увеличилась, а также количество разводов, уровень загрязнения воздуха, протяженность линий метро…
- Тоже мне прогресс. Я-то думала, что у всех будут личные самолеты, взлетай себе прямо с балкона… Ты знаешь, когда я была молодая, люди боялись атомной войны. Вот это я понимаю. Умереть ста лет от роду в пожарище гигантского ядерного гриба, умереть вместе со всей планетой… Все-таки в этом был размах! А теперь я сгнию, как старая негодная картофелина. И всем будет на это наплевать.
- Да полно тебе, бабушка, что ты такое говоришь!
Старушка вытерла лоб.
- И жарища эта проклятая, с каждым годом все сильней и сильней. В мое время не было так жарко. Была настоящая зима и настоящее лето. А теперь пекло начинается с марта.
Бабушка снова ушла на кухню, где начала суетиться, с редким проворством собирая все необходимое для приготовления настоящего вербенового чая. Потом она чиркнула спичкой, допотопная плита загудела, и бабушка, с облегченным видом, вернулась.
- Ну, так зачем ты ко мне пожаловал? Сейчас к старикам просто так не приходят.
- Бабушка, не будь циничной.
- Я не циничная, просто я знаю жизнь и людей, только и всего. Ну, ладно, хватит разводить антимонии, говори, что тебя привело.
- Я хотел бы, чтобы ты мне рассказала о нем. Понимаешь? Он мне оставляет свою квартиру, а я о нем даже ничего не знаю…
- Эдмон? Ты не помнишь Эдмона? А ведь когда ты был маленьким, он любил подбрасывать тебя в воздух. Помнится, один раз даже…
- Да, я тоже об этом помню, но после этого случая - пустота.
Старушка устроилась в большом кресле, стараясь не слишком помять чехол.
- Эдмон… да, это была личность. Даже в детстве твой дядя доставлял мне немало хлопот. Ох, и намучилась же я с ним! Например, он все время ломал игрушки, чтобы их разобрать, а потом снова собрать - но это не всегда. И не только игрушки! Он раскурочивал все: часы, проигрыватель, электрическую зубную щетку. Однажды он даже разобрал холодильник.
Как будто подтверждая слова старушки, старинные часы в гостиной принялись мрачно отбивать время. Маленький Эдмон и им показал, где раки зимуют.
- И еще у него была одна мания - тайники. Он переворачивал дом вверх дном и устраивал себе "норки". Одну он сделал при помощи одеял и зонтиков на чердаке, другую - из стульев и шуб в своей комнате. Он любил прятаться в них, вместе со своими сокровищами. Я как-то раз смотрела, там было полно подушек и всякого механического хлама, который он натаскал из разных агрегатов. Но, в общем, уютно.
- Все дети так делают…
- Может быть, но у него это принимало странные масштабы. Он ни в какую не желал больше спать в своей кровати - только в одной из этих "норок". Иногда он сидел там неподвижно целыми днями. Как будто в спячку впадал. Твоя мать говорила, что в прошлой жизни он, скорее всего, был белкой.
Джонатан улыбнулся, подбадривая старушку.
- Однажды он захотел построить хижину в гостиной под столом. Это стало последней каплей, переполнившей чашу, и твой дедушка прямо-таки вскипел, а он ведь всегда был такой спокойный. Он отшлепал этого сорванца, разобрал все его "норки" и заставил спать в постели.
Бабушка вздохнула.
- С той поры Эдмон весь ушел в себя. Как будто перерезали пуповину. Мы больше для него не существовали. Но я думаю, что такое испытание пошло ему на пользу, он должен был понять, что люди не будут бесконечно терпеть его капризы. Ну, а дальше больше. Школу он на дух не выносил. Ты, конечно, опять скажешь: "как все дети". Но с ним все было сложней. Ты много знаешь детей, которые вешаются на ремне в туалете из-за того, что учитель на них накричал? А вот он пытался - семи лет от роду. Слава богу, уборщик его спас.
- Может быть, он был слишком ранимым…
- Ранимым? Ты смеешься? Через год он пытался зарезать одного из учителей ножницами. Целился в сердце. К счастью, только испортил ему портсигар. - Старушка подняла глаза к потолку, словно разрозненные воспоминания сыпались на нее, как хлопья снега.
- Потом стало чуть полегче, потому что некоторым учителям удалось его заинтересовать. По тем предметам, которые он любил, у него были отличные отметки, а по всем остальным хуже некуда. Вот так, никакой середины.
- Мама говорила, что он был гением.
- Он ее прямо-таки заворожил, когда рассказал ей, что ищет "абсолютное знание". Твоя мать с десяти лет верила в переселение душ, и вбила себе в голову, будто он в прошлой жизни был Эйнштейном или Леонардо да Винчи.
- И белкой?
- Почему бы нет? Будда говорил: "Чтобы родилась душа, нужно много жизней".
- Он проходил тест на уровень интеллектуального развития?
- Да. Результат был плохой. Двадцать три пункта из ста восьмидесяти, что означает легкое слабоумие. Воспитатели решили, что он ненормальный, что его нужно поместить в школу для дебилов. Но я-то знала, что он нормальный. Он просто был, что называется, не от мира сего. Помню, как-то раз - надо же, ему было-то от силы лет одиннадцать - он предложил мне на спор сделать четыре равнобедренных треугольника всего из шести спичек. Это не легко, если хочешь, сам попробуй…
Старушка ушла на кухню, взглянула на чайник и принесла шесть спичек. Джонатан задумался. Задача показалась ему разрешимой. Он испробовал несколько вариантов и через некоторое время был вынужден сдаться.
- Ну и как же это сделать?
Бабушка Огюста сосредоточилась.