- А я объясню. Все очень просто: принимая лидерство, ты ставишь себя под пулю.
- Почему, Жанна?
- Просто потому, что убийца охотится за лидером. То, что убита Дениза - случайность. Жертвой должен был стать Селлвуд. И он, если сохранит лидерство, станет жертвой. Это расчет: сначала убрать лидеров, потом - всех впавших в панику остальных.
- И чей же это расчет, Жанна?
- Не знаю. Только ни Омара, ни Саида, ни Сенфорда ты не должен арестовывать. Если они окажутся запертыми в камерах, они станут легкой мишенью для убийцы. Кстати, как ты намерен запереть их в камерах? Ведь здесь нет ни дверей, ни цепей. Ты прикажешь заложить вход в камеры кирпичами? Заложить, оставив отверстие для воздуха и для передачи пищи? Так? Словом, замуровать, как Селлвуд замурует мертвую Денизу? Тебе ни о чем не говорит такая параллель? И потом, Клинцов: все подозрения против Омара следуют из того, что якобы он сам убил своего сына и теперь вынужден совершать новые преступления. Но ведь предположение, что сына убил он - чистый бред, чушь! Бред спятившего Сенфорда. И то, что в Денизу, возможно, стрелял Сенфорд - тоже бред, Клинцов! Перестаньте играть в детективов: не время, не место, мы все в ужасном положении. Опомнитесь - над нами смерть. Убивает же кто-то ч у ж о й! Только в этом вы правы. Ищите немедленно ч у ж о г о. Без болтовни, методично. Потому что ч у ж о й хочет завладеть нашим убежищем, избавившись от всех нас. И никого не надо арестовывать. Помогите Селлвуду похоронить Денизу и ищите ч у ж о г о. Ты понял, Клинцов?
- Да, я понял, Жанна. Спасибо тебе.
- И еще найди минутку, чтобы мы могли поговорить, - попросила Жанна. - Не об этих делах, а о наших, о нас, обо мне и о тебе. Ведь это ужасно: мы можем погибнуть в любую секунду, не успев проститься друг с другом…
- Ну, ну, Жанна, - привлек к себе жену Клинцов. - Только что ты была такой мудрой, такой рассудительной и вдруг… Впрочем, конечно, родная. Я постараюсь выбрать тихую минутку. Обещаю.
Они поцеловались.
- Теперь вернемся, - сказала Жанна. - Патроны верни Вальтеру. Пистолет тоже должен быть у него: он, кажется, единственный из вас, кто умеет метко стрелять. Помнишь, он и Селлвуд как-то соревновались в стрельбе по консервным банкам? Селлвуд не попал ни разу, зато Вальтер продырявил все банки.
- Действительно. Хорошо, что ты напомнила.
Они уже пошли, когда Клинцов вдруг остановился и спросил:
- А не мог ли ч у ж и м стать кто-то из наших? Ведь идея простая: завладеть убежищем, водой, пищей, воздухом, уничтожив всех нас, и таким образом продлить обеспеченный срок ожидания для себя раз в десять.
- Мне кажется, что мы все станем чужими друг другу, если только допустим мысль, что кто-то один из нас уже стал ч у ж и м, - ответила Жанна. - Эта мысль должна стать запретной, Клинцов, нашим табу.
Их ждали. Сенфорд нервничал, ходил взад-вперед, пинал ногами черепки.
Вальтер вертел на указательном пальце пистолет. Холланд подбрасывал одной рукой и ловил камешек. Глебов сквозь очки, словно сквозь лупу, держа их в руке, разглядывал осколок облицовочной плитки. Омар и Саид, смиренно и тихо, сидели у стены.
- Что-нибудь случилось, пока меня не было? - спросил Клинцов.
- Да, случилось! - остановился перед Клинцовым Сенфорд. - Все версии, которые мы тут обсуждали, оказались ложными. Как мы это установили? А вот как. Вальтер предложил спросить у Омара, не стрелял ли он из пистолета, когда выходил хоронить сына. Оказалось, стрелял. Не Омар, правда, а Саид. Он выстрелил над могилой брата. Так он решил проститься с ним, и Омар ему разрешил. Вот и вся загадка исчезнувшего патрона.
- И прекрасно, друзья, - обрадовался Клинцов и улыбнулся Жанне. - Это избавило нас от целого ряда ошибок. Будем искать ч у ж о г о. Однако обсудим это после похорон Денизы. - Клинцов вернул патроны Вальтеру и сказал: - Я попрошу вас, Вальтер, разыскать наших студентов. И будьте готовы в любой момент пустить в ход оружие, если наткнетесь на ч у ж о г о.
Тело Денизы завернули в простыни, затем вложили в спальный мешок.
- Так ей будет хорошо, правда? - не раз спрашивал у Клинцова Селлвуд. - Так ей будет удобно?
- Да, Майкл, - отвечал Клинцов. - Дениза сказала бы нам спасибо.
Селлвуд сам выбрал для Денизы погребальную камеру в дальнем тупике лабиринта. Теперь он указывал путь к ней, идя впереди процессии с фонарем в руке. Дениза лежала на носилках. Носилки несли Вальтер и Ладонщиков - студент Толя. Остальные двигались за ними, по двое в ряд, потому что коридор был узким, хотя и высоким. Идущие светили фонариками себе под ноги, а над ними, под гулкими сводами, висела тьма.
Шли молча. Каждый думал о своем. И все ж каждый отталкивался в своих мыслях от скорбного факта: вот - смерть. Зримая, не моя. Подтверждение банальнейшей посылки банальнейшего силлогизма все люди смертны. А что за смертью? Вечность? Небытие? Увы, вечное небытие… Никто не может пережить свою смерть, чтобы удостовериться в том, что он умер, потому что пережить смерть - значит шагнуть в бессмертие, которого нет. Пока мы живы, смерти нет. Когда она пришла, нас уже нет. Есть вечное небытие. И маленькая надежда, для разумного - несбыточное желание: продлиться. Это говорит в нас сама жизнь - клетки, кровь, лимфа, мозг, сосуществовавшие в интимнейшем единстве и гармонии. Это говорит в нас Я - плод стольких трудов и страданий. Они хотят продлиться, потому что альтернатива: разрушение, распад на простейшие составляющие. Смерть - конец, а не цель, граница импульса, канувшего в океане жизни. И все же не этим страшна смерть. Она страшна своим насилием. У нее, как и у жизни, есть своя энергия, но это энергия разрушения и уничтожения. Смерть бьет и убивает. К ее природной энергии мы, люди, добавили созданную нами: энергию пули, энергию огня, излучения, яда, острия, петли, топора - всего не перечесть. Жизни бы думать о жизни, а она производит смерть…
Кто же даст нам жизнь вечную? Вечную смерть мы уже изобрели - это смерть человечества. Смерть без надежды воплотиться в детях, в делах, в мыслях. Вторая смерть. И о ней они тоже думали, потому что она витала над ними, клубилась над холмом смрадной смесью дыма, пыли и невидимых частиц материи, убивающей все. Материя смерти клубится над холмом, а в холме, по узкому кирпичному лабиринту, движется похоронная процессия, люди, десять живых и одна мертвая.
Селлвуд остановился и сказал:
- Это здесь.
Вальтер и Ладонщиков опустили носилки с Денизой на пол. Селлвуд встал на колени и осветил лицо Денизы. Долго смотрел на нее молча, потом коснулся губами ее лба и сказал:
- Мы все-таки опоздали, Дениза. Ни ты не унесешь моих прощальных слов, ни я не услышу твоих. Я хотел лишь сказать, что любил тебя всю жизнь, что благодарен судьбе, пославшей мне тебя. Я был счастлив с тобой, Дениза. А потеряв, утешаюсь лишь тем, что и я скоро последую вслед. - Он прижался щекой к щеке покойной и лежал так до тех пор, пока Клинцов не коснулся рукой его плеча. - Что? - поднял голову Селлвуд. - Пора?
- Пора, Майкл, - сказал Клинцов.
Вальтер и Ладонщиков внесли носилки с Денизой в камеру. Вышли с пустыми носилками.
- Теперь, вы знаете, где… - сказал им Селлвуд.
- Да, - ответил Вальтер. - Сейчас принесем.
Вальтер и Ладонщиков носили на носилках кирпичи. Селлвуд, Холланд и Клинцов, кладя стенку в четыре кирпича, заделывали вход в погребальную камеру. Когда все было готово, Селлвуд сказал:
- Я хочу побыть один.
- Нельзя, Майкл, - ответил ему Клинцов. - Ты ведь знаешь, что отныне никто не должен остаться один.
- И все-таки! - настоял на своем Селлвуд. - Это мое право. Что бы ни случилось со мной, я хочу остаться один.
- Ладно, - согласился Клинцов.
В нескольких шагах от погребальной камеры охранять Селлвуда остался Вальтер.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда по часам наступило утро, Клинцов вышел из штольни. Вышел в противогазе, в брезентовом плаще с капюшоном, со счетчиком Гейгера в руках. Снаружи было по-прежнему темно. Клинцов включил фонарик, но луч его пробился лишь на метр-два сквозь плотную завесу пыли и дыма, лениво всколыхнувшуюся от движения его руки. И хотя Клинцов дышал через противогаз, в горле у него запершило, и он ощутил запах гари, застоявшийся запах, как на пепелище.
Клинцов, как научил его Холланд, опустил к ногам счетчик Гейгера и включил его. Счетчик захрипел, словно горячечный больной, посвистывая и захлебываясь. Клинцов тотчас выключил его, поднял с земли и возвратился к лазу, хваля себя за то, что отошел от лаза недалеко, а то ведь мог и не найти его в этой кромешной тьме.
Вальтер впустил его в штольню. Затем заткнул лаз днищем, обмотанным мешковиной, завалил его кирпичами и засыпал песком. Сказал, довольный своей работой.
- Теперь никакая зараза сюда не проникнет.
Клинцов снял плащ и тоже засыпал его песком. Потом, как и советовал Холланд, поменял верхнюю одежду. Прежнюю вместе с противогазом, оставил в нише, вырытой недалеко от входа.
- Наше счастье, что здесь тепло, - сказал Вальтер.
- Да, - засмеялся Клинцов. - В каждом несчастье можно при желании отыскать какое-нибудь счастье. У русских даже пословица есть: не было бы счастья, так несчастье помогло. А один повешенный, как известно, крикнул: "Я счастлив тем, что меня не повесили вверх ногами!"