Романы Роджера Желязны ярко выделяются на фоне произведений других фантастов высоким литературным мастерством, богатейшей фантазией, не ограниченным никакими рамками воображением. Сюжеты романов и повестей Р. Желязны, построенные на основе мифологии народов мира, с поразительной глубиной исследуют внутренний мир человека, его личную ответственность за судьбу планеты и судьбы людей. Американский фантаст ставит героев своих произведений перед решением глобальных проблем: созидания и разрушения, возрождения погибших миров и цивилизаций во славу Жизни и Добра.
Содержание:
БОГ СВЕТА 1
ДЖЕК-ИЗ-ТЕНИ 52
ТЕПЕРЬ МЫ ВЫБИРАЕМ ЛИЦА 80
УМЕРЕТЬ В ИТАЛБАРЕ 114
ВРАТА ЕГО ПАСТИ, ЗУБОВ ЕГО БЛЕСК 144
Примечания 150
Роджер Желязны
БОГ СВЕТА
*
Бог света
Джек-из-тени
Теперь мы выбираем лица
Умереть в Италбаре
Врата его пасти, зубов его блеск
*
БОГ СВЕТА
Рассказывают, что спустя пятьдесят три года после освобождения он вернулся из Золотого Облака, чтобы еще раз бросить вызов Небесам, воспротивиться Порядку Жизни и богам, установившим этот порядок.
Его приверженцы молились о его возвращении, хотя их молитвы были греховными, ибо молитва не должна тревожить того, кто ушел в Нирвану, независимо от обстоятельств, вызвавших его уход. Тем не менее носители шафрановых одежд молились, чтобы он, Меч Манд журси, снова пришел к ним.
И Бодсвата, говорят, услышал их молитвы…
Тот, чьи желания были подавлены,
Кто не имеет связи с корнями,
Чье пастбище - пустота,
Безграничная и свободная, -
Того тропа так же неведома,
Как у птиц в небесах.
Дхаммапада (93)
Приверженцы называли его Махасаматман и говорили, что он был богом. Он, однако, предпочел отбросить "Маха" и "атман" и называл себя Сэмом. Он никогда не уверял, что он бог, но никогда и не отрицал этого. Обстоятельства были таковы, что никакое признание не могло принести пользу. Польза была от молчания.
Поэтому он был окружен тайной.
Это было в сезон дождей…
Это было во время великой сырости…
Молитвы их поднялись в дни дождей, и не от перебирания узлов молитвенных шнуров, не от верчения молитвенных колес, а от большой механической машины в монастыре Ратри, Богини Ночи.
Высокочастотные молитвы были направлены вверх через атмосферу и дальше, в то Золотое Облако, называемое Мостом Богов, которое окружает весь мир и выглядит, как бронзовая радуга в ночи - это то самое место, где красное солнце становится оранжевым в середине.
Некоторые монахи сомневались, допустимы ли эти технические молитвы, но машина была построена и пущена в ход Ямой-Дхармой, падшим из Небесного Города, тем самым, кто, как говорили, много веков назад построил громовую колесницу Бога Шивы: эта машина летала по небу, оставляя за собой сгусток огня.
Несмотря на то что Яма впал в немилость, он все еще считался непревзойденным мастером, хотя Боги Города, без сомнения, уморили бы его реальной смертью, если бы узнали о молитвенной машине. Но нет также никакого сомнения в том, что они уморили бы его реальной смертью и не из-за молитвенной машины, если бы он подпал под их власть. Каким образом он уладит этот вопрос с Богами Кармы - это уж его дело, но никто не сомневался, что он найдет способ, когда настанет время. Он был так же стар, как и сам Небесный Город, и едва ли десяток Богов помнили, как было основано их жилище. Все знали, что он был мудрее Бога Куберы в областях Мирового Огня. Но это были меньшие его атрибуты. Он был более известен другими способностями, хотя мало кто из людей говорил о них. Высокий, но не чрезмерно, крупный, но не тяжелый, он двигался медленно и плавно. Он носил красное и говорил мало.
Он ухаживал за молитвенной машиной, и гигантский металлический лотос, который он поставил на крыше монастыря, вертелся и вертелся в своем гнезде.
Легкий дождь падал на здание, на лотос и на джунгли у подножия гор. За шесть дней Яма выпустил много киловатт молитв, но статика уберегла его от подслушивания сверху. Он шепотом взывал к наиболее известным из обширного сонма божеств, обращаясь к самым выдающимся атрибутам.
Раскат грома ответил его просьбам, и маленькая обезьянка, помогающая Яме, хихикнула.
- Твои молитвы и твои проклятия действуют одинаково, господин Яма, - прокомментировала она. - Можно сказать, никак.
- Тебе понадобилось семнадцать воплощений, чтобы дойти до этой истины? - спросил Яма. - Тогда понятно, почему ты все еще обезьяна.
- Вовсе нет, - сказала обезьяна, которую звали Тэк. - Мое падение, хоть и не такое эффектное, как твое, не вызывало личной злобы со стороны…
- Заткнись, - сказал Яма и повернулся спиной к обезьянке.
Тэк понял, что, видимо, коснулся больного места. Решив подыскать другую тему для разговора, он подбежал к окну, прыгнул на широкий подоконник и уставился вверх.
- На западе прорыв в облаках, - сообщил он.
Яма подошел, проследил за направлением взгляда Тэка, нахмурился и кивнул.
- Ты прав. Оставайся здесь и сообщай мне, - произнес он, направляясь к панели управления.
Лотос наверху перестал вращаться, а затем повернулся к пятну чистого неба.
- Прекрасно, - сказал Яма. - Что-то получается.
Под ними, в подземных кельях монастыря, был принят сигнал, и тоже начались приготовления к приему гостя.
- Облака снова сомкнулись, - сказал Тэк.
- Теперь это уже неважно! Рыбка попалась! Она идет из Нирваны в лотос.
Еще один удар грома, и дождь, как град, застучал по лотосу. Змеи голубых молний свивались, шипя над вершинами гор.
Яма замкнул последнюю цепь.
- Как ты думаешь, он снова явится во плоти? - спросил Тэк.
- Иди, чисти бананы своими лапами!
Тэк решил, что его отпускают, и вышел из комнаты, оставив Яму закрывать машину. Он прошел по коридору, потом вниз по широкой лестнице. Дойдя до площадки, он остановился, услышав голоса и шаркание сандалий: к нему шли со стороны большого зала.
Он без колебаний вскарабкался на стену по резьбе, изображающей пантер и слонов. Поднявшись на балку, он отклонился в глубокую тень и неподвижно ожидал.
Через арку прошли два монаха в темно-красных мантиях.
- Почему она не расчистила небо для них? - спросил один.
Второй, постарше, более тяжелого сложения, пожал плечами.
- Я не настолько мудр, чтобы отвечать на такие вопросы. Она в тревоге, это ясно, иначе она никогда бы не даровала им это святилище и Яме его использование. Но кто может указать границы ночи?
- Или настроение женщины, - сказал первый. - Я слышал, что даже жрецы не знали о ее появлении.
- Возможно. Но в любом случае, это кажется хорошим предзнаменованием.
- Похоже, так.
Они прошли через другую арку, и Тэк прислушивался к их шагам, пока они не затихли совсем.
Но он все еще не оставлял своего убежища.
Та, о которой упоминали монахи, могла быть только самой богиней Ратри, почитаемой орденом, которому было дано святилище последователей Сэма Великодушного, Светлейшего. Теперь Ратри была в числе отпавших от Небесного Города и носила смертную плоть. У нее всегда были причины злиться по всякому поводу, и Тэк понимал: ее приняли в дарованное святилище, но в соглашение не входило ее личное присутствие. Это могло подвергнуть опасности возможность ее будущего воплощения, если неосторожное слово дойдет до надлежащих ушей. Тэк вспомнил, как темноволосая красавица с серебряными глазами ехала в лунной колеснице из эбенового дерева и хрома, запряженной черными и белыми жеребцами: ее охрана тоже была черная и белая. Она поднималась по Небесному Проспекту и соперничала в славе с самой Сарасвати. Сердце Тэка заколотилось в волосатой груди. Он снова видел ее. Однажды, очень давно, в счастливые времена и в лучшем теле, он танцевал с ней на балконе под звездами. Это длилось всего несколько секунд. Но он помнил об этом: тяжелое дело - быть обезьяной и хранить такие воспоминания.
Он спустился с балки.
В северо-восточном углу монастыря поднималась высокая башня. Там была комната, которую велено было содержать для пребывания богини. Комнату ежедневно убирали, меняли постельное белье, курили свежий фимиам, приношения по обету клали прямо за дверью, которую обычно запирали.
Там, конечно, были окна. Вопрос, мог бы человек войти в одно из этих окон, оставался академическим. Тэк доказал, что обезьяна может.
Взобравшись на монастырскую крышу, он начал подниматься, передвигаясь от одного скользкого камня к другому, от выступа к неровности. Небо по-собачьи рычало над ним. В конце концов, он повис на стене, как раз под внешним подоконником.
Дождь продолжал лить. Тэк услышал, что в комнате поет птица, увидел край мокрого синего шарфа, висящего над подоконником. Он ухватился за выступ и подтянулся, чтобы заглянуть внутрь.