Глядя на чудовищную пропасть с голыми каменными стенами, Беран с тоской вспомнил плодородные поля, цветущие сады и синие моря родной планеты. "Когда я вернусь на Пао?" - с внезапной тревогой спросил он.
Палафокс, отвлеченный размышлениями, рассеянно отозвался: "Когда возникнут подходящие условия".
"А когда они возникнут?"
Палафокс бросил на мальчика быстрый взгляд: "Ты хочешь быть панархом Пао?"
"Да! - решительно сказал Беран. - Если только меня модифицируют".
"Вполне возможно, что твои надежды сбудутся. Но не забывай о том, что получающий дары должен давать взамен что-то равноценное".
"И что я должен отдать?"
"Об этом мы поговорим позже".
"Бустамонте не обрадуется моему возвращению, - уныло произнес Беран. - Мне кажется, что он тоже хочет быть панархом".
Палафокс рассмеялся: "У Бустамонте забот полон рот. Благодари судьбу за то, что он занимается своими проблемами, а не тобой".
Глава 7
Проблем у Бустамонте было хоть отбавляй. Его мечты о величии и славе рассыпались в прах. Вместо того, чтобы править восемью континентами и устраивать роскошные приемы в Эйльжанре, ему приходилось довольствоваться отрядом из дюжины мамаронов, тремя наименее привлекательными из наложниц и десятком испуганных и недовольных министров. Власть его ограничивалась пределами дальнего селения, затерянного среди дождливых горных лугов южного Нонаманда; дворцом ему служил деревенский трактир. Даже этими прерогативами он пользовался исключительно благодаря попустительству разбойников Брумбо, наслаждавшихся плодами завоевания и не испытывавших особого желания тратить время на поиски и уничтожение Бустамонте.
Прошел месяц. Бустамонте терял терпение. Он колотил наложниц и устраивал разносы приспешникам. Горные пастухи перестали появляться в селении; трактирщик и прочие местные жители с каждым днем становились все молчаливее. В один прекрасный день Бустамонте, проснувшись, обнаружил, что деревня опустела, и что на окрестных лугах больше не паслись тучные стада.
Бустамонте отправил половину своих нейтралоидов добывать пропитание, но они не вернулись. Министры открыто обсуждали планы возвращения в более гостеприимные края. Бустамонте спорил с ними и обещал им всевозможные блага, но паонезские умы, однажды утвердившиеся в том или ином мнении, плохо поддавались переубеждению.
Рано утром очередного дождливого дня дезертировали остававшиеся нейтралоиды. Наложницы отказывались пошевелить пальцем - простуженные, они сидели, сбившись тесной кучкой, и шмыгали носами. До полудня непрерывно шел холодный дождь; в трактире стало сыро. Бустамонте приказал Эсту Коэльо, министру межконтинентальных перевозок, сходить за дровами и развести огонь в камине, но Коэльо не выразил ни малейшего желания прислуживать регенту. Бустамонте взорвался угрозами, чиновники упорствовали; в конечном счете вся компания министров отправилась под дождем к побережью, где находился портовый город Спирианте.
Три женщины встрепенулись, посмотрели в окно вслед уходящим министрам, после чего одновременно, подстегнутые одним и тем же побуждением, опасливо покосились на Бустамонте. Тот не терял бдительности. Заметив выражение на лице регента, наложницы вздохнули и тихо застонали.
Ругаясь и пыхтя, Бустамонте разломал мебель трактирщика и разжег в камине ревущий огонь.
Снаружи послышались звуки - нестройный хор жалобных восклицаний и дикие вопли: "Рип-рип-рип!"
У Бустамонте душа ушла в пятки, его челюсть отвисла. Он узнал охотничий клич Брумбо.
По дороге, спотыкаясь, бежали с горных лугов обратно в деревню министры. У них над головами летели на аэроциклах разбойники из клана Брумбо - с издевательской бранью и гиканьем они гнали перед собой министров, словно стадо испуганных овец. Завидев высунувшегося наружу Бустамонте, они торжествующе заорали, мигом спустились ко входу в трактир и соскочили с седел: каждый хотел первым схватить Бустамонте за шиворот.
Бустамонте отступил внутрь, готовый умереть, не поступаясь достоинством. Он вынул из-за пояса шипострел; инопланетные бандиты не посмели войти - умирать им было несподручно.
К трактиру подлетел Эван Бузбек собственной персоной - лопоухий жилистый коротышка с длинными соломенными волосами, перевязанными на манер "конского хвоста". Полозья его аэроцикла со скрежетом проехались по булыжной мостовой, рассыпая искры; дюзы вздохнули и погасли, шипя и потрескивая под дождем.
Бузбек растолкал хнычущих министров и быстрыми шагами направился ко входу, чтобы схватить Бустамонте за загривок и заставить его опуститься на колени. Бустамонте отступил вглубь помещения и прицелился, но телохранители Бузбека оказались проворнее - сработали оглушители, и волна сжатого воздуха отшвырнула регента, налетевшего спиной на стену. У Бустамонте потемнело в глазах. Бузбек взял его за шиворот, выволок на улицу и сбросил пинком в грязь.
Дрожа от бессильной ярости, Бустамонте медленно поднялся на ноги.
Эван Бузбек подал знак. Бустамонте схватили, закатали в сеть и связали ремнями. Без дальнейших слов топогнусские разбойники вскочили в седла и взвились в небо - Бустамонте раскачивался под ними в сети, как свинья, совершающая последний путь на бойню.
В Спирианте топогнусцы перешли в воздушный корабль, похожий на огромную перевернутую миску. Бустамонте, истрепанный порывами ветра и полумертвый от холода, свалился на палубу и не помнил, как его привезли в Эйльжанр.
Корабль приземлился на дворе Большого дворца; Бустамонте протащили по разграбленным залам и заперли в спальне.
На следующее утро его разбудили две служанки. Они смыли с него грязь, одели в чистый костюм, принесли еду и питье.
Еще через час дверь спальни распахнулась: топогнусский вояка знаком приказал регенту следовать за собой. Бустамонте вышел - бледный, нервничающий, но еще не смирившийся.
Его привели в утреннюю гостиную, откуда открывался вид на знаменитый дворцовый флорариум. Здесь его ждал Эван Бузбек, окруженный группой приближенных родственников; присутствовал также переводчик-меркантилец. Гетман был явно в прекрасном настроении и весело кивнул вошедшему Бустамонте. Он произнес несколько отрывистых слов на топогнусском наречии.
Меркантилец перевел: "Эван Бузбек надеется, что вы неплохо выспались".
"Что ему от меня нужно?" - прорычал Бустамонте.
Коммерсант передал гетману сообщение регента. Бузбек ответил длинной тирадой. Меркантилец внимательно выслушал его и повернулся к Бустамонте: "Эван Бузбек возвращается на Топогнус. Он считает, что паоны строптивы и бесполезны. Они отказываются сотрудничать, хотя потерпели поражение".
Бустамонте нисколько не удивился такому выводу.
"Эван Бузбек разочаровался в Пао. Он говорит, что ваши люди ведут себя, как черепахи - не защищаются, но игнорируют приказы. Завоевание не принесло ему удовлетворения".
Набычившись, Бустамонте сверлил глазами варвара с соломенным конским хвостом на затылке, развалившегося в священном черном кресле панарха.
"Покидая вашу планету, Эван Бузбек назначает вас панархом Пао. За эту милость вы должны ежемесячно, на протяжении всего срока вашего правления, выплачивать дань в размере миллиона марок. Согласны ли вы с таким условием?"
Бустамонте переводил взгляд с лица на лицо. Никто не смотрел ему в глаза, все изображали полное безразличие. Но бандиты казались полными странного напряжения, подобно бегунам-спринтерам, пригнувшимся у стартовой черты.
"Согласны ли вы с таким условием?" - повторил переводчик.
"Да", - пробормотал Бустамонте.
Меркантилец подтвердил его согласие. Эван Бузбек жестом выразил одобрение и поднялся на ноги. Его волынщик вставил в рот мундштуки диплонета, надул щеки и заиграл бодрый походный марш. Бузбек и его родня вышли из гостиной, даже не взглянув на Бустамонте.
Уже через час красный с черными обводами космический корвет Бузбека стрелой взвился в небо; к вечеру на всей планете не осталось ни одного топогнусца.
С огромным усилием заставляя себя не терять достоинство, Бустамонте облачился в мантию панарха и утвердился в этом звании. Освободившись от инопланетного ига, пятнадцать миллиардов его подданных больше не упрямились - в этом отношении вторжение Брумбо оказалось выгодным для узурпатора.
Глава 8
Первые недели на Расколе привели Берана в уныние, даже в отчаяние. Вокруг не было никакого разнообразия - ни во внутренних помещениях, ни под открытым небом; все было одинакового серокаменного цвета различных оттенков яркости и насыщенности, всюду открывался один и тот же вид на туманные дали чудовищной пропасти. Ветер ревел беспрестанно, но разреженный воздух заставлял дышать часто и напряженно, отчего у Берана в горле не проходило кисло-жгучее ощущение. Он бродил по зябким коридорам усадьбы Палафокса, как маленький бледный призрак, надеясь чем-нибудь развлечься, но не находя почти ничего любопытного.
Типичное жилище наставника Раскольного института, дом Палафокса висел гроздью корпусов-позвонков на хребте наружного лифта, спускавшегося вдоль отвесного утеса. На уступе утеса, в верхней части дома, были оборудованы кабинеты и лаборатории, куда Берану заходить не разрешалось - хотя он успел заметить краем глаза, что там работали какие-то чудесные сложные механизмы. Ниже располагались комнаты общего назначения с шершавыми полами из плавленого рыжевато-серого камня и темной полированной обшивкой стен. Кроме Берана, в них почти никто не бывал. Основанием усадьбы служило крупное, частично врезанное в скалу кольцевое сооружение, практически изолированное от других помещений - как удалось впоследствии узнать Берану, там находились личные дортуары Палафокса.