Туржан сидел в своей мастерской, вытянув ноги, прижавшись спиной и опираясь локтями на скамью. Перед ним стояла клетка; Туржан с раздражением смотрел на неё. Существо в клетке отвечало ему взглядом, значение которого понять было невозможно.
Жалкое существо – с большой головой на маленьком тщедушном тельце, со слабыми слезящимися глазами и отвислым дряблым носом. Слюнявый рот расслабленно кривился, кожа блестела розоватым воском. Несмотря на своё явное несовершенство, это был наиболее успешный продукт чанов Туржана.
Туржан встал, отыскал чашку с кашицей. Длинной ложкой поднёс кашицу ко рту существа. Но тварь не приняла пищу, и кашица потекла по её рахитичной груди.
Туржан поставил чашку, медленно отошёл от клетки и вернулся на прежнее место. Целую неделю тварь отказывается есть. Неужели под её идиотской внешностью скрывается ясное понимание ситуации и воля к самоуничтожению?
И тут Туржан увидел: бело‑голубые глаза закрылись, большая голова существа повисла и ударилась о пол клетки. Наступила смерть.
Туржан вздохнул и вышел из комнаты, поднялся по извилистой каменной лестнице на крышу своего замка Миир, высоко над рекой Дерной. Солнце висело низко над землёй; рубиновые лучи его, тяжёлые и густые, как вино, искоса освещали узловатые стволы деревьев древнего леса и ложились на покрытую дёрном лесную почву. На лес быстро опускалась мягкая тёплая тьма, а Туржан все стоял, размышляя о смерти своего последнего создания.
Он вспомнил многих его предшественников: существо, целиком состоящее из глаз; бескостную тварь с пульсирующей поверхностью обнажённого мозга; прекрасное женское тело, внутренности которого тянулись в питательный раствор, как ищущие корни; существо, вывернутое наизнанку… Туржан мрачно вздохнул. Его методы приводят к неудачам; его синтезу не хватает фундаментальности – главной матрицы, собирающей компоненты в единое целое.
И вот, сидя так и глядя на темнеющую землю, он вспомнил ту давнюю ночь, когда рядом с ним был Сейдж.
– В прошедших веках, – говорил Сейдж, глядя на низкую звезду, – колдунам были известны тысячи заклинаний, и волшебники осуществляли при их помощи свою волю. Сегодня, когда Земля умирает, людям осталась лишь какая‑нибудь сотня заклинаний, да и те дошли до нас благодаря древним книгам…
Но есть некто, по имени Панделум, который помнит все заклинания, все чары, все магические формулы, все руны, все то древнее волшебство и чародейство, которое когда‑либо разрывало и формировало пространство… – И он замолчал, погрузившись в свои мысли.
– А где он, этот Панделум? – немного погодя спросил Туржан.
– Колдун живёт в Эмбелионе, – ответил Сейдж, – но никто не знает, где находится эта местность.
– Как же тогда найти Панделума?
Сейдж еле заметно улыбнулся.
– В случае необходимости можно воспользоваться специальным заклинанием.
Оба помолчали, затем Сейдж снова заговорил, глядя на лес:
– Панделума можно расспросить обо всем, и Панделум ответит – если спрашивающий отслужит ему определённую службу. Только лёгких заданий у этого колдуна не бывает.
И Сейдж показал Туржану заклинание, которое нашёл в древней папке с документами и хранил до сих пор в тайне от всего мира.
Вспомнив этот разговор, Туржан спустился в свой кабинет, длинный сводчатый зал с каменным полом, покрытым толстым красновато‑коричневым ковром.
Фолианты, заключавшие колдовство Туржана, лежали на длинном, чёрной стали, столе или в беспорядке были рассованы по полкам. Здесь были тома, собранные многими колдунами прошлого, неряшливые фолианты, оставленные Сейджем, переплетённые в кожу книги, содержащие сотни мощных заклинаний, большей частью настолько сложных, что Туржан мог держать одновременно в памяти не более четырех.