- Я здоров, - ответил пастор. - Стоит только немного набраться сил, но в остальном я чувствую себя прекрасно. И это воистину неожиданно, хотя я надеялся выкарабкаться однажды и вернуться к нормальной жизни.
- Нельзя было тебя оставлять одного. Фрейлин меня корила и обвиняла в том, что я жестоко поступил с ней, и с тобой…
- Нет, ты поступил правильно. Я бы не перенес того, что ты бы пострадал, там должен был находиться только я. Но давай не поминать прошлое, мне хочется побыстрее забыть те воспоминания, и никогда к ним не возвращаться.
- Да, я понимаю тебя и верю, что отныне все наладится.
Пастор улыбчиво согласился с уважаемым родственником, но потом вспомнил слова дреямы - противник еще не повержен, неприятности впереди… Еще не окончена битва, вот только с кем и когда? Но молодой джентльмен решил пока не тревожить колдуна, не стоит торопить события, потому как сам борец еще окончательно не поправился.
Ему подали мясные деликатесы из молодой куропатки и цыплят. Овсянка тоже была приготовлена без сливочного масла, на десерт - легкий яблочный пирог. Фрай ел с удовольствием, организм требовал пищи, кроме того, его всячески подбадривали.
Постояльцы сочли своим долгом радушно с ним поздороваться, как и многие жители, что видели пастора в здравии. Стоит отметить, гостиница заполнялась приезжими, потому что с легкой подачи виконта о Дарквудсе заговорили даже в столице. Многие тянулись сюда в поисках работы, приезжали богачи, чтобы засвидетельствовать свое почтение важному титулованному господину. Мистер Уэнсли тоже преуспел в гласности - его выступления с политическими лозунгами среди жителей других городов имели успех. Дарквудс ожил, в него потянулись новые лица, что постепенно способствовало расширению маленького городка. И самой главной достопримечательностью, после таинственного замка, был небезызвестный пастор.
* * *
В красивом, оббитом ценными породами дерева, кабинете восседал солидный джентльмен. Его дневные труды окончены, он снял свое епископское облачение, и теперь читал корреспонденцию в домашнем халате, недовольно отбрасывая письма. Как-то не заладились его дела в последние дни, и настроение было паршивым, виной тому Дарквудская роща, в которую его черт погнал. Может и не бес, а мнение общественности, что отреагировала на ту новость, что в неком городке творится, не пойми что. Столица не могла умолчать, ему написали высшие чиновники. Собственно, это и подтолкнуло епископа Глостерского действовать. И какая же благодарность этих людишек? Его буквально попросили катиться своей дорожкой дальше. Это возмутило гордого и себялюбивого господина, что прежде сам ставил людям условия. Несколько дней его вечерний досуг основывался на этих размышлениях, что не способствовало улучшению настроения, так же как и несварение, что приключилось в результате раздражения.
К нему постучались, вошел слуга с новой стопкой писем и сообщением, что некий господин хочет встретиться с его светлостью. Епископ поморщился, во-первых - когда это он умудрился собрать столько непрочитанной корреспонденции; во-вторых - что за ночной посетитель, кому вдруг вздумалось тревожить его покой? Рассерженный епископ откинулся на спинку стула, давно он не получал известий от Персиваля, его догадки относительно нечистого на руку приятеля, который обещался все уладить в высшем совете призрачного министерства, начали оправдываться. Это еще больше расстроило важного клирика - в его окружении не было больше магов. Епископ Глостерский давно уже имел виды на пост секретаря министра по использованию магических артефактов. Он видел своего сына на этой должности, что разрешило бы финансовые трудности молодого отпрыска и предоставило бы его отцу перспективы укрепления собственной власти среди церковного духовенства - никто не отважится выступить против специалиста артефактики. Власть была для него всем, а еще финансовые потоки церкви, над коими он хотел установить безраздельный контроль. Но граф таинственно исчез, возможно, затаился, не посчитав нужным сообщить об этом епископу. Тот негодовал.
Его размышления были на пике домыслов о самом худшем развитии событий, когда дверная ручка поддалась. Клирик недоумевающее приподнял бровь, неужели он дал не четкий приказ слуге, что занят и не может принимать посетителей, или негодник вернулся еще с какими-то письмами?
Дверь открылась, и в пороге показался мужчина в балахоне. Что за странное одеяние, он, конечно, понимает, что является служителем церкви и все такое, но к чему подобный маскарад? Меж тем, посетитель медленно двинулся по направлению к его преосвященству, спрятав кисти рук в длинных рукавах балахона - раньше так поступали монахи римско-католической церкви, когда не желали, чтобы к ним прикасались, и без спросу сел в кресло.
Епископ, однако, хмыкнул от подобной наглости, но посетитель, чье лицо так хорошо скрывал широкий капюшон, не двинулся. Судя по облачению, визитер был богатым человеком - дорогое сукно с серебряной вышивкой на темно-бордовом одеянии.
- Вы озадачены, святой отец, - гнусаво-шипящим голосом начал свою отповедь незваный гость. - Вы, видимо, слишком заняты, но и мое дело важное, и я не могу ждать.
- Ну и чего же вы хотите? - поинтересовался епископ, не меняя удобной позы.
- Поговорить, поскольку дело у нас общее…
- И чем же вы пришли заинтересовать меня, предупреждаю, я не размениваю свой интерес на всякие мелочи?
- Это не мелочь, вы же хотите власти…
- Может и хочу, и что с того?
- А я могу вам дать эту власть, что кроется в кулуарах призрачного министерства.
- А вы откуда…
- Я все знаю, и про вашего приятеля Персиваля тоже. Он мертв, и не ждите от него вестей, больше он вам ничем не поможет. Теперь я ваш единственный шанс…
- И что вы хотите взамен? Не думаю, что вы, уважаемый, пришли просто так мне помочь.
- О, это выполнимо. Скажем, мне нужны сведенья об одном приходе…
- Просто сведенья?
Визитер поддался чуть вперед, будто его капюшон мешал рассмотреть лицо удивленного епископа. Простой балахон качнулся, словно стал отдельно двигаться.
- Ну так что, ваше преосвященство, вы согласны?
- Буду рад помочь, не могу же я оставить интересующегося человека без полезных сведений. Спрашивайте?
- Что вы знаете о Дарквудских рощах?
Епископ скривился, будто ему свело челюсть. Он до того не хотел вспоминать об этом захолустном приходе, вечно там происходили какие-то непонятные происшествия, которые, откровенно говоря, доставляли одни неудобства. А еще там обосновались наглые прихожане, что не чествуют столь высокопоставленное лицо, коим являлся епископ Глостерский.
- Обычный приход, сейчас там заведует молодой пастор, как его там… м-м-м, кажется Уэнсли, - епископ задумался, хотя это было честью, что он запомнил имя обычного викария, без всяких должностей и связей.
Капюшон шелохнулся, видимо его обладателю стало интересно послушать о новом пасторе.
- Он недавно принял приход, я сам его возвел в священники. Затем, там начали происходить непонятные вещи и сейчас этот самый священнослужитель при смерти…
- При смерти, стало быть, - противно прошипел визитер, хотя в этом угрожающем шепоте проявилось довольство. - Что ж, отлично…
Он поднялся, полы его убранства шелохнулись, неестественно развеявшись, но тут же приняли обычную форму, кажется, посетитель уже решил уходить, епископ решил, что самое время напомнить о своих интересах:
- Теперь ваше время выполнять то обещание, чтобы я удостоверился, что наш договор в силе, - он предполагал, что странный посетитель обяжется свести епископа с министром и устроить личную встречу, где они договорятся относительно хорошей должности для сына.
- О-о-о, простите, совсем забыл, я же обещал вам дать власть, и я сдержу обещание…
Балахон качнулся, посетитель поднял широкие рукава, и оттуда показалась костлявая рука, перебинтованная грязными тряпицами. Епископ аж скривился, увидев это убожество, но потом похолодел от ужаса - рука на самом деле состояла из одних костей, которые хрустели, когда двигались. На безымянном пальце сверкнуло достаточно драгоценное кольцо с огромным изумрудом и россыпью мелких алмазов, которые переливались кровавым отблеском при свете пылающего камина и свечей. Это заворожило жадного и алчного человека, который теперь отвлекся на драгоценность, не обращая внимания на странности посетителя. Меж тем, в руке оного неожиданно оказался скарабей. Это был живой скарабей, только огромный. Его панцирь переливался разными полутонами, а крылья состояли из тонких золотистых пластинок. Жук недовольно пошевелили усиками, будто ему вовсе не нравилось оказаться здесь. Рука бережно опустила величественное насекомое на стол, тот ловко спрыгнул, осмотрелся своими крохотными глазиками, сложил крылышки и прошествовал в направлении епископа.
А незваный гость, тем временем, начал произносить некие слова на неизвестном наречии, шипя и присвистывая, да так противно, будто скрипела ржавая калитка. Епископ Глостерский поражался всему ранее, не придавая такого значения, но чем дальше развивались события, тем меньше ему это нравилось. Рука вначале испугала, что с ней случилось? Но потом блеск камней затмил эти размышления. А теперь это насекомое, которое кажется нереальным существом, да что ж это за игры такие?
Человек стал опасаться и не зря. Скарабей подошел к краешку стола, где сидел его преосвященство, недовольно шевельнул усиками, от чего послышалось легкое дзычание, а говорящий, тем временем, завершил свой монолог и поклонился жуку. Он поклонился жуку!