- Какое уж там мерзкое! Дрянь, погань, если не сказать больше!.. Бедная девочка… шесть лет! В голове не укладывается - шесть лет прошло! Ей сейчас двадцать два, а ещё месяц назад я сидел в зале и поднимал кубок за её шестнадцатилетие…
Он засопел, шёпотом выругался и, хлопнув меня по плечу, торопливо зашагал по коридору. Я грустно смотрел ему вслед. У самого поворота он обернулся и зычно проревел во всю свою знаменитую глотку:
- Не смей киснуть, Стивенс! Я в Эдвина верю!
* * *
Эдвин Алый, светясь от счастья выбежал из покоев дочери и взвился в воздух раскалённым болидом. На страшной скорости, буравя раздираемый в клочья воздух, он сшиб с глубокого ночного неба несколько звёзд, и рассыпался фейерверком…
Рыцарь бережно держал слабую руку Лины и неотрывно смотрел на лицо девушки.
Бесшумно возникший позади Эдвин положил ему на плечо руку и тихо сказал:
- Теперь уже всё позади.
Повернувшись, он буквально-таки подхватил меня, и мы мгновенно очутились в коридоре.
- Ну, магистр, пришло время оставить их вдвоём. А нас с тобой ждёт знатная трапеза!
- Ах, ваше величество, - сказал я, хлюпнув носом, - наконец-то я расспрошу у вас обо всём, что остаётся мне непонятным. Однако прошу простить меня, но я всё-таки на минутку вернусь, хорошо?
- Хорошо, уважаемый Стивенс! - рассмеялся маг. - Я жду тебя в главном зале.
Я вошел в комнату, стараясь не реветь. Рыцарь стоял на коленях у ложа Лины, положив голову на её руку. Увидев меня, девушка слабо улыбнулась и прошептала:
- Заходи, Кис. Как тебе после всех злоключений наши рябчики?
- Эх, Лина, Лина, - разревелся-таки я, - какие уж там рябчики. А я уж чего только не передумал…
Рыцарь поднял голову и посмотрел на меня покрасневшими от бессонницы глазами.
- Кис, ты поросёнок, - сказал он, улыбаясь, - я только-только решился было поцеловать мою любимую девушку, как ты ввалился разводить здесь сырость.
- Целуйтесь на здоровье, молодёжь, - сморкаясь, всхлипнул я, - только не переусердствуйте. Линочка ещё слаба, а ты накинешься на неё, как дурацкий Ромео…
ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ
Кис давно уснул, когда мы осторожно вышли на огромный балкон. Луна дружелюбно смотрела на нас, а потом, устыдившись назойливости, подернулась легкой кисеёй облака и притушила свой внимательный взгляд. Я глядел на лицо Лины и думал о том, как дорого дались ей последние шесть лет. Лина серьёзно глядела на звёзды и молчала.
- Лина! - прошептал я, - Лина, девчонка ты упрямая, как ты только решилась на это?
Лина обернулась, поглядела мне прямо в глаза. Видно было, что она хотела что-то сказать, но вдруг доверчиво прижалась к моей груди. У меня захолонуло сердце, и я крепко закусил губу. Почти бесшумно шлёпавший мимо домовой жалостливо таращился на меня, вдруг он широко улыбнулся, помахал нам рукой, и бесплотные, алые розы мягко осыпали нас, пламенея в ночи удивительными фонариками. Где-то далеко тихо играла удивительная музыка.
Лина подняла голову и тихо спросила:
- Всё хорошо, правда?
- Правда. Я люблю тебя.
Лина улыбнулась и знакомым, ещё девчоночьим, жестом откинула с лица непослушные пряди. Глаза её искрились.
- Скажи мне это ещё раз, - попросила она.
Вместо ответа я поцеловал её в уголки губ и прошептал:
- А ты?..
- Глупый, глупый мой драчунишка, - улыбалась Лина, и я всем своим существом почувствовал, как отпускает сердце, как трескается и тает шестилетний, кровавый лёд.
Часы стали бить полночь…
* * *
Я стоял перед гранитной статуей моего давнишнего, ненавистного врага.
Тонко свистел ветер, перекатывая по барханам колючие легкие мотки противной травы. Лицо статуи Гвалаука с отвалившимся носом было полно трещин, забитых песком.
Где-то вдали часы отбивали последние удары.
Вышедший из-за постамента низкорослый вурд прошипел мне:
- Он и так уже умер…
- Нет, - с трудом выговорил я, и поднял неимоверно тяжёлый и горячий меч.
Неловко, как в бреду, я ударил статую по плечу. Вурд захихикал, и вдруг захлебнулся визгом, увидев, как я замахиваюсь раскалённым мечом для второго удара. Рукоять меча обжигала ладони, дымилась и светилась красным каждая трещина на старом граните. Жирные жучки расползались, кто куда, в трухе, сыплющейся из щелей постамента. Глаза заливал тягучий солёный пот, и земля уходила из-под ног.
Размахнувшись, я твёрже поставил ноги и ударил…
******
…. Упав на диван лицом вниз. Почему-то я твёрдо знал, что я дома. Тикали часы и привычно бурчал своим чревом холодильник на кухне.
Протянув руку, я дернул за шнурок старенького торшера, и тот буднично щёлкнул, включившись. Открыв, наконец, глаза, я увидел, что одет по-прежнему по-рыцарски, что на левой руке рядом с часами, красуется рыцарский браслет, а в правой - брюзжит короткими гудками телефонная трубка.
Машинально я повесил её на рычаги и встал. Горели обожженные ладони. Переход был слишком молниеносным, и я чувствовал себя контуженным.
- ЧТО ПРОИЗОШЛО?..
На секунду у меня закружилась голова, и я со страхом ухватился за край стола. Опустив голову, я увидел свои пыльные сапоги и прозаический старенький ковёр, знакомый мне с детства. С сапог на ковёр осыпалось немного песка…
- Пора, пора бы уж и за пылесос взяться, - ишь, развёл холостяцкий беспорядок, - задумчиво произнёс Кис, входящий в комнату с пакетом молока в лапах. - А на кухне я только что видел немытую тарелку!
- Ты?! - выдохнул я и сел, ослабевший и деморализованный.
- Нет, не я! - немедленно ответствовал Стивенс, и, плюхнувшись в кресло, радостно заявил, - это галлюцинация!
- Милый, ты видишь сладкий сон! - звонко засмеялась Лина, внося в комнату поднос с ароматно дымящимися чашками кофе.
* * *
ПОСЛЕДНЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ: Начало этой рукописи было положено в 1986 году, практически сразу после того, как всё, собственно, и произошло. С той поры прошло немало лет, и с 1989 года мы бросили все попытки опубликовать сие.
Кстати, именно в этом году в журнале "Уральский следопыт" на последней странице обложки 8-го (кажется) номера был даже опубликован анонс грядущих произведений, где упоминалась и прочитанная вами повесть.
Однако, жизнь - забавная штука! Анонс остался, а повесть так и не увидела свет.
Анонс в 1989 г. Но, - увы! - всё рухнуло :)) К.И.С.
Нам с Кисом было уже не до неё, поскольку жизнь наша текла бурно, и только иногда Стивенс вдруг начинал мечтать о том, как держит в лапах сей бесценный труд и вдыхает аромат типографской краски. В таких случаях Лина только посмеивалась над ним, говоря, что он жаждет осчастливить Человечество в целом, а изящную российскую словесность - в частности.
Кис ответствовал:
- Вечный странник, мечтательный и обаятельный, я не жду лавров писателя, а лишь выполняю долг философа, обязанного оставить потомкам пищу для ума…
И если вы добрались до конца, то мы приветствуем вас. Быть может, ещё и встретимся, поскольку Стивенс горит желанием продолжить собственное жизнеописание.
А пока, прощайте. Пишите, если что…
КОНЕЦ
P.S. РАЗМЫШЛЕНИЯ КОТА ИРВИНГА СТИВЕНСА, МАГИСТРА, ПО ПОВОДУ ЕГО РУКОПИСИ, НАПИСАНОЙ СОВМЕСТНО С ЧЕРНЫМ РЫЦАРЕМ.
Естественно (или лучше сказать, разумеется), жажда славы ни в коей мере не снедала мою, - смею заметить, - довольно таки честолюбивую натуру. Дело в том, мой уважаемый, но незнакомый друг, что похождения наши, быть может, натолкнут тебя на возвышенные и благообразные размышления о сущности Бытия и о своем месте в мироздании.
Остаюсь Вашим покорным слугой,
К.И.Стивенс, магистр
(с) К.И.Стивенс, магистр, 1987, 2002–2003 гг.