Отказывать было неловко, я неопределённо пожала плечами, сняла свою туфлю, надела предложенную и встала на предусмотрительно подложенную картонку. Туфля была как на меня сшита. Не трёт, не жмёт, нога не болтается и выглядит отлично… Не утерпев, я надела и вторую и повертелась на месте, приподняв юбку. Ах, хороши! А как бы они пошли к моему светло-серому платью, да, впрочем, белое ко всему пойдёт…
- Сколько?
Торговец назвал цену. Я только вздохнула. Я не смогла бы их купить, даже будь я посвободнее в средствах. Это было бы слишком расточительно.
Не слушая уговоров и предложения "скинуть пяток монет", я вылезла из несостоявшейся обновки и пошла прочь. Перед глазами всё ещё стояли вожделенные туфельки. Может, плюнуть и всё-таки купить? Могу я раз в жизни сделать глупость? Ну, посижу на хлебе и воде, та же Луселия, вон, в долги залезает на недели вперёд, и ничего, до сих пор жива…
По пустому коридору пронёсся холодный ветер, заставив меня поёжиться. Сквозняк подхватил какой-то мелкий сор, среди него закружилась довольно большая цветная бумажка. Потом где-то хлопнуло невидимое отсюда окно, и ветер стих. Бумажка скользнула по полу и замерла у моей ноги. Я наклонилась и подняла её. Это была довольно крупная денежная купюра.
Я оглянулась, но вокруг не было никого, кто мог бы её обронить. Я заглянула за поворот, но и там было пусто. И что теперь делать? Побежать по театру, спрашивая у всех встречных: "Это не вы ли деньги потеряли?" Глупо. И вообще, по всем законам, что ты нашёл, то твоё. А тут как раз хватит, чтобы заплатить за туфли… И даже ещё немножко останется. И, без особого труда подавив внутренний голосок, шептавший, что хорошие девочки так не поступают, я решительно направилась обратно к торговцу. И пять минут спустя уже выходила из театра, прижимая к груди заветную коробку.
Первое моё выступление во втором ряду состоялось в "Герцоге Витольде". Эта опера содержала большой балетный акт, где кордебалету выпало изображать хазарских невольниц, поэтому на этот раз на мне была не пачка, а лёгкие шароварчики, начинавшиеся значительно ниже талии, и подобие короткой блузки, только-только прикрывавшей грудь. Наше выступление закончилось, я шла переодеваться, когда меня неожиданно окликнул какой-то господин.
- Сеньорита, вы были божественны. Я хочу выразить своё восхищение вашим талантом. Вы мне позволите?
Я удивлённо оглянулась:
- Это вы мне?
- Ну разумеется вам! Как у вас могли возникнуть какие-либо сомнения?
Я остановилась, разглядывая своего нежданного собеседника повнимательней. Он бы невысоким для мужчины, хоть и повыше меня, и пожилым. Вышитый жилет туго обтягивал выпирающий животик, круглую голову венчал шёлковый цилиндр, между маленьких глазок выдавался солидных размеров нос, под которым топорщились толстые, загнутые вверх усы. В руках он держал большой букет белых пионов, который тут же протянул мне со словами:
- Возьмите это в знак моего сердечного восхищения.
- Спасибо, - сказала я, принимая цветы. Его короткие, толстые пальцы тут же сделали попытку погладить моё запястье, и я поспешно отдёрнула руку, почувствовав, что его прикосновение мне неприятно. Маленькие глазки прошлись по мне сверху донизу, и я тут же ощутила неловкость, вспомнив, в каком я виде. Будь на мне пачка, я бы чувствовала себя уверенней, к открытым ногам я привыкла, а вот к голому животу…
Господин расплылся в сладкой улыбке:
- Позвольте представиться, сеньорита. Луиджи Коменчини.
- Очень приятно, - пробормотала я. - Анжела Баррозо.
- Великолепное имя. Оно достойно вашей красоты. Дорогая сеньорита Баррозо, я приглашаю вас отметить ваше замечательное выступление. Вам доводилось бывать в "Золотом цветке"? Прекрасное заведение, отменная кухня…
- Нет, благодарю вас.
- Но вы даже не знаете, от чего отказываетесь.
- Извините, я устала.
- Надеюсь, - улыбка сеньора Коменчини стала ещё слаще, - причина вашего отказа - не юный красавец, поджидающий вас у дверей театра?
Я не ответила, ограничившись выразительным взглядом.
- Ну, что ж, - толстячок поднял короткопалые ладони. - Я подожду. Надеюсь вскоре увидеть вас вновь, сеньорита.
Я наклонила голову, решив, что приседать в штанах будет глупо, и пошла своей дорогой. Этот господин мне не понравился, и я испытала разочарование от того, что история с таинственными цветами разрешилась таким образом. Поистине, прекрасный принц мне не светит. Если я и привлекаю чьё-то внимание, то разве вот такого сеньора Коменчини с кошачьей улыбкой и масляным взглядом.
Конечно, наивно было с моей стороны думать, что стоит отказать ему один раз, как он тут же оставит меня в покое. После следующего спектакля я получила букет из розовых орхидей, к которому прилагалась маленькая коробочка. Открыв её, я увидела серьги с крупными каплевидными жемчужинами.
- Подождите! - крикнула я, кинувшись за уже уходившим посыльным. - Постойте! Вот, - я протянула ему коробочку. - Верните это тому, кто вас послал, - я глянула на цветы и решительно сунула их в руки посыльного: - И это верните тоже!
Из служебного входа театра мы обычно выходили толпой, но очень скоро эта толпа рассеивалась. Кто-то шёл медленнее, кто-то быстрее, кого-то поджидали поклонники-любовники, кто-то сбивался в стайки, отправляясь на поиски развлечений по собственному почину. Я в одиночестве шагала по пустой мостовой, когда меня обогнал экипаж. Под фонарём он остановился, дверца открылась, и из неё появился сеньор Коменчини собственной персоной.
- Сеньорита Баррозо, какая встреча! - он развёл руками, улыбаясь своей кошачьей улыбкой. - Поистине, это перст судьбы!
- Здравствуйте, - сухо сказала я.
- Ох, сеньорита, что ж вы так неприветливы, - укоризненно покачал головой сеньор Коменчини. - Юной красавице это не к лицу. Сегодня холодная ночь. Не желаете прокатиться в моём экипаже?
- Нет, благодарю вас.
- Уверяю вас, меня это ни капли не затруднит, напротив, доставит искреннее удовольствие.
"Кто бы сомневался", - подумала я, уворачиваясь от пухлой руки, примеривавшейся взять меня за локоть. И чего он ко мне прицепился? В театре полным-полно девушек куда красивее меня - нет, подавай ему сеньориту Баррозо.
- Ну же, сеньорита, прошу вас.
- Нет, сеньор, не стоит утруждаться.
- Сеньорита! - сеньор Коменчини погрозил пальцем. - Предупреждаю вас, я не привык к подобному обращению. Вы уже обидели меня, отказавшись от моего подарка. Не усугубляйте же своей вины.
- Я не знаю, к чему вы привыкли, сеньор, но в своём поведении я никакой вины не вижу. Всего хорошего, - и я быстро пошла прочь. Но от него оказалось не так-то просто отвязаться. Сзади опять послышался стук нагонявшего меня экипажа, потом он проехал вперёд и перегородил мне дорогу.
- Вы не очень-то вежливы, сеньорита, - уже без улыбки сказал сеньор Коменчини. На этот раз он не стал вылезать из экипажа, только открыл дверцу.
- А вам не кажется, что навязывать своё общество даме, которая этого не желает, тоже не слишком вежливо?
- И когда же у дамы появится желание?
- Никогда.
- Ну, это вряд ли. Я не привык отступать. До скорой встречи, сеньорита, - дверца захлопнулась, и экипаж наконец уехал.
Назавтра, вернувшись в пансион, я обнаружила в своей комнате очередные цветы в новой фарфоровой вазе, рядом с которой лежала записка: "Сеньорита, будьте же благоразумны! Ваш Л. Коменчини". Ключ от комнаты, кроме меня, был ещё только у хозяйки, постоянно демонстрировавшей всем своим видом, как неприятно добродетельной женщине иметь дело с такими безнравственными особами, как мы. Однако ж помогать настырному поклоннику одной из безнравственных особ, видимо за вознаграждение, её добродетель не помешала. Отогнав мысль, что этак я в один прекрасный день рискую застать в своей комнате самого сеньора Коменчини, я отнесла хозяйке вазу вместе с цветами, сказав, что это не моя вещь, и я не имею представления, как она ко мне попала.
Продолжение не заставило себя ждать. После следующего спектакля на выходе из гримёрной меня поджидала уже целая компания, в составе сеньора Коменчини, ещё какого-то господина и одной из наших солисток, Жоаны Сантос. Все они тут же окликнули меня, хором предлагая принять участие в ночном катании по улицам и паркам.
- В Северном парке прекрасный ресторан с танцевальным залом! - добавила Жоана. - Нас угостят, верно, дорогой?
- Разумеется, моё солнце, - подтвердил её кавалер.
- Благодарю, но я не могу, мне завтра рано вставать.
- Так давайте я договорюсь с вашим балетмейстером, и он отменит утренний урок, - предложил Коменчини. - Кто у вас завтра проводит занятия?
- Сеньора Вийера, - мстительно сказала я. Хотела бы я послушать, что старая ведьма ответит ему на попытку "договориться". Жоана, как видно, тоже представила это в красках, так как тут же поморщилась, но сеньор Коменчини с сеньорой Вийера явно знаком не был.
- Что ж, утром я с ней поговорю, а сейчас прошу вас, сеньорита…
- Нет, - я решительно покачала головой, - пока сеньора Вийера сама мне не скажет, что разрешает пропустить репетицию, я этого не сделаю. Я своим местом в театре пока ещё дорожу. Спросите у сеньориты Сантос, если не верите мне.
- Разумеется, я вам верю, сеньорита, - тут же заверил меня Коменчини. - Что ж, если вы не хотите устраивать большое гуляние, то можно просто немного покататься.
- Нет.
- Но почему? - вопросил Коменчини, живо напомнив мне Паолу.
- Потому что не хочу.
- Анжела, дорогая… - вкрадчиво начал сеньор, беря меня за руку. Проходившие мимо люди с интересом оглядывались на нас. Я выдернула ладонь:
- Я вам не Анжела и не дорогая.