Баллард, Бейли и я превыше всего верили в необходимость высоких устремлений. Нам не очень-то нравились советы литературных колонов, которые переехали в гетто НФ приблизительно одновременно с переездом в Камден-Таун; они предлагали нам низвести наши амбиции до того печального уровня, который они сочли подходящим для себя. Мы в те дни, по крайней мере, были настроены апокалиптически и непримиримо. Мы были романтиками в те времена, когда считалось не модным быть кем-либо иным, кроме как литературным деятелем, которого так красочно описал А. Алварес: обычно в старом дождевике, в сером спортивном костюме, постоянно нагибающийся, чтобы отстегнуть велосипедные прищепки, сочиняющий напоказ стихи, которые невозможно отличить одно от другого и чей герой – мерзкий педофил Ларкин. У нас не было времени на такую литературу, как не было и на ту, которую Баллард определил как "бисквитно-шоколадная" школа английской НФ в "джемпере". Эта школа предлагала те же на удивление уютные кошмары и отражала то же самое тяготение к упрощенному миру, который населен исключительно не достигшими половой зрелости юнцами.
Мне хочется думать, что я постепенно взрослел в те ранние годы. Проблемы нравственности и смысла жизни, не дающие покоя Элрику, были в такой же степени и моими проблемами, и я, как и владыка руин, был излишне склонен к самодраматизации. Возможно, именно по этой причине он занимает такое важное место в моей жизни. Элрик решал многие волнующие его вопросы одновременно со мной. Он был создан в изумительный период головокружительных взлетов, когда выходили "Утонувший мир" и "Пограничный берег" Балларда, а Бейли начинал работу, которая впоследствии стала известна как "Рыцари пределов" и "Душа робота". Я полагаю, что жизненная энергия того времени частично питала и "Буревестника". В известной степени я написал эту вещь для Балларда и Бейли, а также для Джима Которна, который иногда зарисовывал эпизоды, перед тем как я их описывал, и разработал дизайн нового издания книги.
Когда-то я переписал "Буревестника" для первого книжного издания, и Колин Гринланд указал мне, что, возвращая книгу к ее первоначальному объему, я опустил одну сцену. В настоящем издании эта сцена в той или иной степени восстановлена, кроме того, я внес некоторые другие мелкие изменения. Но, как и в ранней прозе, я предпочитаю оставить в первозданном, непричесанном виде эпизоды, отражающие те буйные, непредсказуемые эмоции, которые я привносил в свои сочинения, когда мир был много моложе и если повесть не писалась за одни сутки, то ее не стоило и писать…
Ваш Майкл Муркок.
Спящая волшебница
Посвящается Кену Балмеру, который, будучи редактором журнала "Меч и магия", попросил меня написать для него эту книгу как одну из глав многочастевого романа. Журнал, который должен был стать партнером "Видений завтрашнего дня", так никогда и не вышел в свет, поскольку спонсор лишил финансовой поддержки и тот и другой
Часть первая
Мучения последнего императора
…И после этого Элрик и в самом деле покинул Джаркор, отправившись в погоню за неким колдуном, который, по словам Элрика, причинил ему некоторое неудобство…
Хроника Черного Меча
Глава первая
Бледный владыка на берегу, залитом лунным светом
Холодная, закутанная в тучи луна бросала слабые лучи на мрачное море, освещая корабль, стоящий на якоре у необитаемого берега.
С корабля спускали лодку. Она раскачивалась на канатах. Двое в длинных плащах смотрели, как моряки спускают на воду небольшое суденышко, сами же тем временем пытались успокоить лошадей, которые били копытами по неустойчивой палубе, храпели и сверкали глазами.
Более низкорослый путешественник изо всех сил цеплялся за уздечку, сдерживая коня, и ругался:
– Ну зачем мы это делаем? Почему мы не могли сойти на берег в Трепесазе? Или, по крайней мере, в какой-нибудь рыболовной гавани, где есть гостиница, пусть и самая захудалая…
– Потому что, друг Мунглам, я хочу появиться в Лормире незаметно. Если Телеб К’аарна узнает о моем появлении – а он непременно узнал бы, высадись мы в Трепесазе, – он снова исчезнет, и нам придется заново начинать погоню. Тебе бы это понравилось?
Мунглам пожал плечами.
– Мне все же не избавиться от ощущения, что твоя погоня за этим колдуном – это всего лишь подмена настоящей деятельности. Ты ищешь его, потому что не хочешь искать свою истинную судьбу…
Элрик, озаренный луной, повернул лицо цвета кости к Мунгламу и смерил его взглядом малиновых переменчивых глаз.
– Ну и что с того? Если не хочешь, можешь не сопровождать меня…
И снова Мунглам пожал плечами.
– Да, я знаю. Возможно, я не ухожу от тебя по той же причине, по которой ты преследуешь этого колдуна из Пан-Танга. – Он ухмыльнулся. – Так что, может, оставим этот спор, господин Элрик?
– Споры ничего не дают, – согласился Элрик. Он потрепал коня по морде, когда появились моряки, облаченные в живописные таркешские шелка; моряки принялись спускать лошадей в лодку, уже стоящую на воде.
Лошади упирались, тихонько ржали в мешках, надетых им на головы, но их в конце концов спустили в лодку, и они принялись колотить копытами по днищу, словно намереваясь пробить его. После этого в раскачивающуюся лодку по канатам спустились Элрик и Мунглам с заплечными мешками за спиной. Моряки оттолкнулись веслами от борта корабля и начали грести к берегу.
Стояла поздняя осень, и воздух был холоден. Мунглам взглянул на мрачные скалы впереди, и его пробрала дрожь.
– Скоро зима, и я бы предпочел пристроиться в какой-нибудь теплой таверне, чем бродить по миру. Когда мы закончим дела с этим колдуном, как ты смотришь на то, чтобы направиться в Джадмар или в какой-нибудь другой вилмирский город – может, более теплый климат приведет нас в другое расположение духа?
Но Элрик не ответил. Его странные глаза уставились в темноту; казалось, он вглядывается в глубины собственной души и ему очень не нравится то, что предстает перед ним.
Мунглам вздохнул и сложил губы трубочкой, затем поплотнее закутался в плащ и потер руки, чтобы согреть их. Он уже привык к тому, что его друг может внезапно погружаться в молчание, но привычка ничуть не улучшила его отношения к этим приступам. Где-то на берегу вскрикнула ночная птица, взвизгнуло какое-то мелкое животное. Моряки ворчали, налегая на весла.
Из-за туч выглянула луна, осветившая суровое белое лицо Элрика, его малиновые глаза засветились, как угли ада. На берегу яснее стали видны голые утесы.
Моряки подняли весла, когда днище лодки зашуршало о прибрежную гальку. Лошади, почуяв берег, захрапели и снова стали бить копытами. Элрик и Мунглам принялись успокаивать их.
Два моряка выпрыгнули в холодную воду и подтащили лодку повыше. Другой моряк потрепал коня Элрика по шее и, не глядя альбиносу в глаза, проговорил:
– Капитан сказал, что ты заплатишь мне, господин, когда мы доберемся до лормирского берега.
Элрик хмыкнул и сунул руку под плащ. Он вытащил драгоценный камень, ярко засверкавший в темноте ночи. Моряк удивленно открыл рот и протянул руку, чтобы взять камень.
– Кровь Ксиомбарг! Никогда не видел такого чистого камня!
Элрик повел коня по мелководью, Мунглам спешно последовал за ним, ругаясь вполголоса и покачивая головой.
Посмеиваясь между собой, моряки принялись грести в обратную сторону.
Элрик и Мунглам сели на коней, и Мунглам, глядя на исчезающую в темноте лодку, сказал:
– Этот камень стоит в сто раз больше, чем наш проезд!
– Ну и что? – Элрик сунул ногу поглубже в стремя и направил коня к утесу, который был не так крут, как другие. Он на мгновение приподнялся в стременах, чтобы поправить плаш и поудобнее устроиться в седле. – Кажется, тут тропинка. Хотя она и заросла.
– Должен сказать, – горько проговорил Мунглам, – что если бы забота о нашем пропитании лежала на тебе, то мы бы голодали. Если бы я не предпринял меры по сохранению кое-каких средств от продажи триремы, которую мы захватили и продали в Дхакосе, мы бы теперь были нищими.
– Согласен, – беззаботно сказал Элрик и пришпорил коня, направляя его на тропинку, которая вела на вершину утеса.
Мунглам раздраженно покачал головой, но последовал за альбиносом.
Светало. Они то поднимались по склонам холмов, то спускались в долины – таков был типичный ландшафт самого северного лормирского полуострова.
– Поскольку Телеб К’аарна живет за счет богатых покровителей, – объяснил другу Элрик, – он почти наверняка отправится в столицу, в Йосаз, где правит король Монтан. Он попытается устроиться при каком-нибудь аристократе, а может, даже при самом короле.
– И когда же мы увидим столицу? – спросил Мунглам, поглядывая на тучи.
– До столицы несколько дней пути, мой друг.
Мунглам вздохнул. Небеса грозили снегопадом, а шатер в его седельном мешке был из тонкого шелка, пригодного для более теплых краев на востоке и западе.
Он поблагодарил своих богов за то, что на нем под доспехами была теплая куртка с подкладкой, а перед тем, как спуститься с корабля в лодку, он под яркие штаны красного шелка, которые носил сверху, надел шерстяные. Его коническая шапка из меха, железа и кожи имела наушники, которые он теперь опустил и завязал под подбородком, а тяжелый плащ из оленьей кожи плотно облегал плечи.