* * *
Харчевня "Веселый поросенок" была излюбленным местом всех незамужних девушек Стольного града по одной единственной причине: каждый вечер здесь собирались адепты Совета Магов Словении. Одинокие, но очень гордые девушки приходили сюда в надежде познакомиться со статным красавцем – боевым магом и благополучно выйти замуж. К сожаленью, статные красавцы среди адептов Совета попадались редко, а их браки с одинокими, но очень гордыми девушками случались еще реже.
Динара относилась именно к той категории незамужних кокеток, которые непременно желали захомутать вояку. Каждый вечер она прихорашивалась и шла в харчевню, надеясь на счастливое провидение. Я же магов, а тем паче боевых, не любила, памятуя о том, что именно из-за них была на корню подрублена надежда на безбедную жизнь под крылышком Совета Магов Словении.
Сегодня Динара истратила весь запас красноречия, уговаривая, меня посетить сие благостное местечко, и сейчас я сидела рядом с ней за маленьким столом в центре зала и смотрела на то, как гордость нации – адепты Совета напиваются до поросячьего визга, просаживая весь свой месячный заработок. Маленькое помещение наполняли пьяные крики и шум, под потолком висел удушающий табачный дым. Казалось, что даже тушеный кролик, которого я вяло ковыряла вилкой, пах отменной семидесяти пяти градусной брагой.
–Ой, смотри какой хорошенький, – охнула подруга, тыча пальцем куда-то за мою спину. Я нехотя повернулась и увидела двух адептов, уже дошедших до той кондиции, когда одному можно падать лицом в тарелку, а другой собутыльник, не увидев расплывчатого силуэта собутыльника, решит, что он ушел, и сладко заснет под столом.
–Ты про сутулого или косого? – хмыкнула я. Динара, кажется, обиделась и замолчала. – Да, ладно, тебе, – попыталась я помириться.
–Тебе хорошо говорить, Аська, – надулась подруга, – ты-то себе вон какого жениха нашла!
–И ты туда же! – фыркнула я, поднимаясь.
–Ты куда? – Динарка схватила меня за руку.
–Надо! – рявкнула я, с ужасом думая об уличных удобствах на морозе. Я торопливо шагала к выходу, лавируя между столами. Как раз в этот момент на моем пути появился тот самый сутулый; точнее, он упал, как осенний лист, мне под ноги. Я покосилась на стол, его приятель уже сладко спал, не дотянув лицом до тарелки с грибочками.
Я смотрела на лежащего, словно бревно, на грязном мокром полу адепта. Ванечка, Ваня, Иван Питримович Петушков. Худой, длинный, сутулый, светленькие коротко стриженые волосы, выпирающий кадык, торчащие уши, сплошные острые локти и коленки.
Ванечка попал в Училище случайно, и радовался этому необыкновенно, ведь до этого вся его жизнь состояла из печальных стечений обстоятельств. Хотя колдовал Ванюша вполне сносно, грамоту он получил со сплошными тройками и уже с тоской думал о пыльной конторе в какой-нибудь далекой от столицы провинции, где развеселый Стольный град видели только на лубяных картинках. Но тут счастье повернулось к нему лицом, и в какой-то конторке в Совете перепутали документы. Отличник Андрейка отправился к черту на кулички, а Иван Петушков поступил на службу адептом. Он так радовался нежданному счастью, что даже по прошествии полутора лет праздновал это едва ли не каждый день.
Я смотрела на него сверху вниз и колебалась. Переступить пьяного было как-то неловко, обойти неудобно. Замявшись на мгновение, я занесла ногу над казавшимся едва ли не мертвым телом. Тело сразу же зашевелилось, более того попыталось подняться. В ужасе от перспективы наступить на голову боевого мага, я неловко качнулась и с грохотом завались на едва оживающего Ивана. Тот с размаху ударился головой о пол и затих.
На долгую секунду в таверне прекратился шум, все взгляды метнулись в нашу сторону, любопытные повставали с мест, дабы лучше увидеть развитие скандала.
–Аська! – раздался испуганный вопль Динары. Я лежала, не шевелясь, и боялась от стыда поднять голову. Ваня пришел в себя и снова зашевелился. Я попыталась вскочить на ноги, с размаху приложилась о деревянную столешницу. В глазах потемнело, а в ушах установился навязчивый звон, и я рухнула обратно, уже придавив своей массой распростертое на полу тело Петушкова. Раздался глухой стук, Ваня снова затих. "Эх, неудобно получилось", – огорчился внутренний голос.
Осторожно встала, нервно разгладила смятую испачканную рубаху и воровато огляделась вокруг. Заинтригованная таверна безмолвствовала. Я тоскливо покосилась в сторону двери, намереваясь дать деру, но стоило мне сделать один шаг в сторону выхода, как тишину огласил приказ:
–Стоять!
Я обернулась, Иван, держась за соседний стол нетвердой рукой, тяжело поднимался на ноги. Гробовая тишина сменилась невообразимым шумом, народ, словно очнувшийся от зимней спячки, яростно обсуждал случившееся событие, очевидно, "Веселый поросенок" такое еще не видывал. Петушков попытался сфокусировать на мне пьяный взгляд:
–Тощая, кудрявая! – перечислил он все мои достоинства. Я тоскливо закивала, высчитывая в уме шаги до выхода:
–Ну, я пойду?
–Гра… гра…грамоту! – с трудом промолвил тот. Мы с подскочившей ко мне Динарой уставились на него, как на чудище лесное.
–Какую к лешему грамоту? – пролепетала я.
–Твою!
Я начала искать пути к отступлению: грамоту я старалась не показывать, уж очень сложно объяснить стражам, почему в ней написано черным по белому "профнепригодность" и "печать", а силушка по жилам течет. Я твердо решила спастись благоразумным бегством, трусливо поджав хвост, но за столиком, о который я взяла на себя смелость удариться, сидел старшина отряда. Страшный человек, надо сказать, – за несоблюдение закона он мог лишить лицензии любого мага, а меня посадить суток на пять в изолятор Совета. Я жалобно посмотрела на старшину, тот довольный представлением скрестил на груди руки и развалился на стуле. Мне пришлось достать из напоясной сумки свернутую бумажку, продемонстрировав все имеющие семь горящих звездочек.
Ваня грамоту изучал долго, скорее всего, после лошадиной дозы браги буквы у него расплывались, а документ двоился.
–Слушай, – изумился он, дыша мне в лицо перегаром, – тут написано, что ты пропечатана, за… за… запечатана, в смысле, оп… оп… опечатана, а это что тогда?
Он попытался поймать пятерней хотя бы одну звездочку, дабы представить ее мне в качестве доказательства. Я покосилась на старшину, тот нахмурился.
–Это фокус такой, я циркачка! – с ходу соврала я, пытаясь выхватить грамоту, но Петушков грамоту отпускать не собирался и настойчиво потянул ее в свою сторону. Лист с тихим звуком порвался напополам.
–Ой, – буркнул адепт, и отчаянно до слез икнул.
Я онемела. Перед глазами проплыла картинка маленькой конторки в Совете и ухмыляющееся веснушчатое лицо секретаря, шестой раз выписывающего мне грамоту.
Я так расстроилась, что, позабыв про субординацию, заголосила во всю силу своих легких:
–Ты баран мне грамоту испортил!
–Ты кого бараном назвала? – адепт выпучил глаза.
–Тебя назвала!
–Это я баран? – адепт даже ткнул себя пальцем в грудь, сверля меня злобным взглядом и выпятив нижнюю губу.
И тут кто-то произнес это страшное слово "дуэль", и оно разнеслось по комнате тихим шепотком, с каждой секундой превращаясь в равномерный гул. Пьяный Петушков рухнул на табуретку, словно слово было материально и могло сбить с ног, и ошарашенным взглядом разглядывал толпу. Я оторопело смотрела по сторонам, плохо соображая, что же вокруг происходит, и отчего все как будто с цепи сорвались.
Дуэли были строго-настрого запрещены уже ни один десяток лет, но до сих пор являлись излюбленным зрелищем падких до скандалов Московичей. Горячие боевые маги в пылу спора начинали применять опасные заклинания друг против друга, калечили и себя, и случайных свидетелей безобразия. В целях безопасности Совет издал закон со страшным вето и длинным списком того, что грозит ослушникам.
Мне сие действо сулило неделю исправительных работ, где-нибудь на свиной ферме за городом и скандалом с Марфой, а Ивану лишением лицензии на такой долгий срок, что он уже разучился бы колдовать, когда ее снова восстановили.
Вокруг началось невообразимое: дверь заперли на засов, а окна закрыли ставнями. Пьяные в стельку адепты, гордость всей нации, и одинокие, но очень гордые девушки делали нешуточные ставки, в зависимости от степени опьянения. Весь процесс проходил быстро и слажено, и возникало ощущение, что сие безобразие повторялось здесь уже неоднократно.
–Бог с вами, господа, – пыталась перекричать я толпу, – я не ведьма, я колдовать не умею, мне просто печать не поставили!
Меня никто не слушал, рядом со стойкой дородного усатого хозяина харчевни собралась целая толпа, тот принимал ставки и скрупулезно записывал их столбиком на желтой бумажке. Результат меня шокировал 78:2, этими двумя, поставившими на мою победу были Динарка, болеющая за меня из чувства солидарности, да маленький гном-лилипут, судя по злобным взглядам, направленным на адептов, ненавидящий последних до глубины своей маленькой гномьей души. После элементарных математических подсчетов в уме я поняла, что в случае победы, получу свой трехмесячный заработок. Глаза мои загорелись алчным блеском, и на долю секунды общее безумие возобладало над здравым смыслом, впрочем, быстро уступив место накатывающей волной панике.
Нам с Петушковым расчистили пространство, нарисовали на полу белым мелом линии, и толпа обступила нас тесным кругом.
–Ну, Аська, – давала мне последние указания Динара, – глубоко вздохни и как в Училище.
–В Училище? – горячо зашептала я. – Когда нормальные дети в Училище в фантики играли, я столы взрывала! Забыла? Я не умею колдовать, одни только светильники и могу делать!