- О боже! Ну мы-то тут при чем? У нас нет никаких лошадей: ни белых, ни черных!
- Мы и не просим ничего. Наоборот. Я вам уже объяснил: у нас остались ваши деньги - двадцать четыре рубля семьдесят шесть копеек. Мы бы хотели знать, что мы еще для вас можем сделать?
- Ничего! Проваливайте к чертовой бабушке! Будьте вы прокляты!
Седовласый не обратил на проклятие никакого внимания.
- Мы могли бы предложить вам мраморного льва. - Профессор понизил голос. - Настоящий восемнадцатый век.
- К чертовой матери со своим львом!
- Из Воронцовского дворца.
- Нам не нужны ворованные львы!
- Это не ворованный лев.
- Тоже излишки производства? - ехидно спросила Варвара Игнатьевна.
- Нет, - не смутился "профессор". - Неувязки реставрационных работ. Зря отказываетесь, мадам. Если на льва нападет знаток, то он и пятисот целковых не пожалеет, но мы хотим с вами рассчитаться до конца.
- Не нужен нам лев!
- Подумайте, мадам. Восемнадцатый век. В носу медное кольцо. Грива как настоящая. Правда, отбита правая задняя лапа, но рублей за семьдесят мы могли бы…
Варвара Игнатьевна со злостью саданула дверью.
Поздно вечером, вынося мусорное ведро, Варвара Игнатьевна наткнулась в коридоре на что-то белое, огромное, с оскаленной пастью, с кольцом в носу.
Это был лев из Воронцовского дворца!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой неожиданно по эксперименту "Идеальный человек" наносится подлый, сокрушительный удар из-за угла
Постепенно жизнь в семье Красиных вошла в более или менее нормальную колею, если можно назвать нормальным, когда мать кормит своего сына в повязке-удавке, дедушка с бабушкой могут видеть внука в сутки всего несколько минут, а отец каждый вечер протаскивает новорожденного младенца стилем "брасс" по ванной.
Однако на всех такое сильное впечатление произвела затея с замуровыванием двери и нашествие шабашников, что явное сопротивление эксперименту было подавлено. Правда, тайное осталось - контропыт "Брешь" продолжался, и, как уверяла Вера, успешно - ей казалось, что в мычании Шурика русские звуки преобладают над английскими, и все надеялись, что через год, когда Шурик заговорит, ученые, обнаружив необратимые примеси, откажутся от эксперимента.
Лишь одна "баламутка Катька" ничего не замечала. Она даже и не делала попыток пообщаться с братом и только морщилась, когда слышала крик Шурика-Смита или разговоры о нем.
- Забили младенцами всю квартиру, прямо дышать нечем, - ворчала она. - Телек некогда посмотреть.
- Ты бы лучше уроки делала, - советовала ей бабушка.
- А зачем? - спрашивала "баламутка".
- Неучем вырастешь - вот зачем.
- Ну и что?
- То Кормить тебя кто будет? Или всю жизнь думаешь на родительской шее просидеть?
Катька фыркала.
- Не я твоя мать, - сердилась Варвара Игнатьевна. - Ты бы у меня попрыгала! Лентяйка! За хлебом ее не выгонишь! Полон дом молодежи, а я за хлебом хожу. Марш в магазин!
- Ух! Этот младенец! - злилась Катька. - Это из-за него все такие дерганые! Как без него хорошо было! Навязался на нашу шею! Ну и семейка подобралась!
И "баламутка", ворча и ругаясь, тащилась в магазин.
Нуклиев, Сенечка и Геннадий Онуфриевич были довольны - эксперимент шел нормально, работали все трое с энтузиазмом. Олег Борисович и младший лаборант доставали все новые и новые пластинки, диафильмы, купили в складчину японский магнитофон. Весь вечер полыхало синим пламенем окно спальни, слышалась музыка и рычание зверей. Ребенок теперь не боялся ванной. Если Шурик-Смит не полный идиот, то через несколько месяцев он должен уже начать проявлять первые признаки идеального человека.
Но тут случилось непредвиденное. Однажды около полудня в квартиру ворвался Нуклиев. Он был бледен.
Постучав в дверь спальни условным стуком (сколько ни пытались подслушать Красины этот стук - бесполезно. Он был слишком тихим и сложным), Олег Борисович скрылся в комнате будущего идеального человека. О чем говорили там ученые - неизвестно, но вышли обедать оба мрачные и не обмолвились ни единым словом.
Потом прибежал Сенечка с портфелем пива. Вся троица закрылась в спальне и долго возбужденно о чем-то говорила по-английски. Чаще всего слышалось слово "No!". Особенно громко выкрикивал "No!" Олег Борисович.
В это время зазвонил телефон. Ирочка взяла трубку.
- Пригласите, пожалуйста, Геннадия Онуфриевича, - сказал властный голос.
- А кто его спрашивает?
- Из института.
Красин взял трубку и долго слушал молча. Потом сказал:
- Это исключено. Нет… На это я никогда не пойду. Делайте что хотите… Это ваше право. Нет… нам не о чем говорить… Да, я не могу отлучиться ни на минуту… Нет… Ничего у вас не выйдет… Только попробуйте… Не ваша забота - проживу как-нибудь… До свидания…
Геннадий Онуфриевич положил трубку и обвел всех - к тому времени семья и соратники Красина столпились у телефона - невидящим взглядом.
- Он? - спросил Нуклиев.
- Он…
- Ну и что?
- Все то же…
- Какой негодяй, а?
Красин промолчал. Только его скулы порозовели.
- Ну и что ты решил?
- Ни за что!
- Молодец. Если трудно будет с деньгами - поможем. Он нас не сломит.
- Я могу ползарплаты отдавать, - сказал Сенечка. - У меня запросы минимальные. Тряпье сейчас в моде - дешевка, чем хуже, тем лучше; девицы предпочитают портвейн коньяку…
- Мы будем приходить каждый день после работы, - сказал Нуклиев. - В крайнем случае я продам машину.
Красин пожал соратникам руки.
- Спасибо, друзья… Мне ничего не надо.
- Нет, нет! Идея общая - общие и трудности, - сказал Нуклиев. - Что мы за друзья, если бросим тебя в беде?
- Но пасаран! - крикнул Сенечка и выбросил вверх сжатый кулак.
У Геннадия Онуфриевича показались на глазах слезы.
- Я никогда не забуду… Конечно, опыт остается по-прежнему коллективным…
- Тебе решать, - скромно потупился Нуклиев. - Мы теперь сбоку припека…
- Общий. Осталось не так уж много. Шесть лет и девять месяцев…
- Ерунда, - сказал Нуклиев.
- Я могу всю зарплату отдавать, - заявил Сенечка. - Я очень нетребовательный. Могу на пиве и тараньке хоть сколько существовать. А девицы… Они сейчас сами хорошо зарабатывают.
- Друзья! - воскликнул Геннадий Онуфриевич. - Я этого никогда не забуду! Я готов отдать пальму первенства… Я могу стать даже где-нибудь в сторонке…
- Ты что имеешь в виду? - спросил Нуклиев.
- Памятник.
- Ты верный, настоящий друг, - воскликнул Олег Борисович. - Когда все кончится, я напишу про тебя книгу. Воспоминания. Твой сын будет, конечно, идеальным человеком, но ты уже идеальный человек!
- Это уж слишком, - пробормотал растроганный Геннадий Онуфриевич.
- Да! Ты великий! Ты не Жан-Жак Руссо! Кто тебя прозвал Жан-Жаком Руссо? Ты Галилео Галилей! Вот ты кто!
- Друзья…
- Я по воскресеньям могу ходить разгружать вагоны, - сказал Сенечка. - А девицы… Бог с ними… Я могу некоторое время обойтись без девиц.
- Держись! Помни, что ты не один! - Нуклиев обнял друга. - Мы побежали, у нас актив… Да, вот еще что… Этот фанатик грозился, если ты не согласишься, пойти на крайние меры…
- Что он имеет в виду?
- Не знаю, но от него всего можно ожидать.
- Я никого не боюсь, - гордо сказал Геннадий Онуфриевич.
- Все это так… Но береженого бог бережет. Лучше не пускай его в квартиру. Наверняка он заявится к тебе. - Нуклиев повернулся к домашним, которые, раскрыв рты, со страхом и изумлением слушали непонятный разговор ученых. - Если придет небольшой такой дерганый человек… Курдюков Федор Иванович… гоните его в шею. Поняли?
- Это он сейчас звонил? - спросила Ирочка.
- Он.
- А что случилось?
Нуклиев махнул рукой.
- Все в порядке, не волнуйтесь. Помните, что мы всегда с вами. Ну, пока! Если потребуются деньги… Или просто физическая помощь…
Ирочка побледнела.
- Разве… разве… нам угрожает что-то серьезное? Прошу вас…
- Муж вам расскажет.
Красина вышла проводить гостей. На лестничной площадке она задержала Олега Борисовича.
- Нуклиев, - сказала она. - Вы единственный из всех, кто кажется мне благоразумным. Скажите честно, что случилось? Только честно…
- Ваш муж…
- Мой муж ничего толком не скажет. Вы же его знаете… Закроется в спальне и будет молчать… Я вас умоляю…
Олег Борисович посмотрел на Ирочку, колеблясь, потом сказал:
- Собственно говоря, здесь никакого секрета нет. Вы бы все равно узнали рано или поздно. Дело в том… дело в том, что вашего мужа… уволили…
- Уволили? - не поняла Ирочка. - Откуда?
- Из института, - пожал плечами Олег Борисович.
- За что? - изумилась Красина.
- Ну… строго говоря, не уволили, он сам уволился, но это одно и то же. Ему предложили переменить тему, то есть прекратить эксперимент и взять что-либо другое. А пока ездить на работу, читать лекции.
- И кто это?
- Заместитель директора по научной части. Тот самый, с которым вы только что разговаривали. Ваш муж, естественно, отказался менять тему.
- Это так неожиданно, - сказала Ирочка.
- Для нас тоже. Коварный ход. Старикан дождался, когда мы все втянулись в эксперимент, и вдруг нанес удар из-за угла.
- Но зачем?
Олег Борисович пожал плечами:
- Ну это просто. Он хочет быть соавтором.
- Так возьмите его соавтором! - вырвалось у Ирочки.