- Я не возражаю против того, чтобы быть вашим адъютантом,- ответил я и позвал своего вестового: - Василий, поставь-ка самовар. Попьем чайку с новым комендантом города, который только что завоевал Бугульму...
Что слава? Дым...
АДЪЮТАНТ КОМЕНДАНТА ГОРОДА БУГУЛЬМЫ
Первой моей заботой было освободить арестованных чувашей. Потом я пошел досыпать - наверстывать упущенное из-за переворота в городе.
Проснувшись к полудню, я установил: во-первых, что все мои чуваши таинственно исчезли, оставив засунутую в мой сапог записку весьма невразумительного содержания: "Товарищ Гашек. Много помощи искать туда, сюда. Товарищ Ерохимов секим-башка"; и во-вторых,- что товарищ Ерохимов с утра потеет над составлением своего первого приказа к населению города.
- Товарищ адъютант,- обратился он ко мне.- Как вы думаете, так будет хорошо?
Из груды проектов приказа он взял листочек с перечеркнутыми строками и вставленными словами и начал читать:
"Всему населению Бугульмы!
В связи с занятием мною Бугульмы с сегодняшнего дня я беру управление городом в свои руки. Бывшего коменданта за неспособность и трусость я отстраняю от должности и назначаю его своим адъютантом.
Комендант города Ерохимов".
- Да, здесь сказано все,- похвалил я.- А что вы собираетесь делать дальше?
- Прежде всего,- ответил он торжественно и важно,- объявлю мобилизацию конского состава. Потом прикажу расстрелять городского голову и возьму десять заложников из местной буржуазии. Пусть сидят в тюрьме до окончания гражданской войны... Затем я произведу в городе повальные обыски и запрещу свободную торговлю... На первый день этого хватит, а завтра еще что-нибудь придумаю.
- Разрешите мне сказать,- попросил я.- Не имею решительно никаких возражений против мобилизации конского состава, но решительно протестую против рас стрела городского головы, который встретил меня хлебом и солью.
Ерохимов вскочил.
- Вас встречал, а ко мне даже не изволил явиться!
- Это можно исправить. Пошлем за ним. Я сел к столу и написал:
"Комендатура города Бугульмы,
№ 2891
Действующая армия. Городскому голове города Бугульмы.
Приказываю вам немедленно явиться с хлебом и солью по старославянскому обычаю к новому коменданту города.
Комендант города Ерохимов. Адъютант Гашек".
Подписывая это, Ерохимов добавил: "В противном случае будете расстреляны, а дом ваш сожжен".
- На официальных бумагах,- заметил я,- не пола гается делать подобных приписок, иначе они будут не действительны.
Я переписал послание, восстановив первоначальный текст, дал Ерохимову на подпись и отослал с вестовым.
- Затем,- обратился я к Ерохимову,- я категорически возражаю против того, чтобы посадить в тюрьму и держать там до окончания гражданской войны десятерых заложников из местной буржуазии. Такие вещи решает лишь Революционный Трибунал.
- Революционный Трибунал,- важно возразил Ерохимов,- это мы. Город в наших руках.
- Ошибаетесь, товарищ Ерохимов. Что такое мы? Ничтожная двоица - комендант города и его адъютант.
Революционный Трибунал назначается Революционным Советом Восточного фронта. Понравилось бы вам, если бы вас поставили к стенке?
- Ну, ладно,- отозвался со вздохом Ерохимов.- Но повальные обыски в городе - этого-то уж нам никто не может запретить.
- Согласно декрету от 18 июня 1918 года,- ответил я,- повальные обыски могут быть проведены лишь с санкции Местного Революционного Комитета или Совета. Поскольку таковой здесь еще не существует, отложим это дело на более позднее время.
- Вы просто ангел,- нежно сказал Ерохимов.- Без вас я пропал бы. Но со свободной торговлей мы должны покончить раз и навсегда!
- Большинство из тех,- продолжал я,- кто занимается торговлей и ездит на базары,- это крестьяне, мужики, которые не умеют ни читать, ни писать. Чтобы прочесть наши приказы и понять, о чем в них идет речь, им нужно сначала научиться грамоте. Думаю, что прежде всего мы должны научить все неграмотное население читать и писать, добиться, чтобы они понимали, чего мы от них хотим, а потом уже издавать всякие приказы, в том числе и о мобилизации конского состава.
Ну, вот скажите мне, товарищ Ерохимов, зачем вам нужна эта мобилизация лошадей? Ведь не собираетесь же вы превратить пехотный Тверской полк в кавалерийскую дивизию. Учтите, что на это существует инспектор по формированию войск левобережной группы.
- Пожалуй, вы опять правы,- снова со вздохом согласился Ерохимов. - Что же мне теперь делать?
- Учите население Бугульминского уезда читать и писать,- ответил я.- Что же касается меня, пойду посмотрю, не вытворяют ли ваши молодцы какие-нибудь глупости, да проверю, как они разместились.
Я вышел из комендатуры и отправился в обход по городу. Солдаты Тверского революционного полка вели себя вполне прилично. Никого не обижали, подружились с населением, попивали чай, ели "пеле-меле", хлебали щи, борщ, делились своей махоркой и сахаром с хозяевами - словом, все было в порядке.
Пошел я посмотреть, что делается и на Малой Бугульме, где был размещен первый батальон полка. Там я нашел ту же идиллию: пили чай, ели борщ и держались дружески.
Возвращаясь поздно вечером, я увидел на углу площади свежий плакат, который гласил:
"Всему населению Бугульмы и уезда!
Приказываю, чтобы все жители города и уезда, которые не умеют читать и писать, научились этому в течение трех дней. Кто по истечении этого срока будет признан неграмотным, подлежит расстрелу.
Комендант города Ерохимов".
Когда я пришел к Ерохимову, он сидел с городским головой, который, кроме хлеба и соли, аккуратно сложенных на столе, захватил с собой и несколько бутылок старой литовской водки. Ерохимов был в великолепном настроении и дружески обнимался с городским головой. Он встретил меня словами:
- Читали? Видите, как я выполняю ваши советы? Я сам пошел с этим в типографию. Пригрозил заведующему револьвером: "Немедленно напечатай, голубчик, а то я тебя, сукина сына, пристрелю на месте!" Тот, сво лочь, аж затрясся весь, а как прочел, его начало трясти еще сильнее. А я - бац в потолок!.. Ну и напечатал. Здорово напечатал! Уметь читать и писать - это вели кое дело! Издал приказ-все читают, все понимают, и все довольны. Верно, голова? Выпейте, товарищ Гашек.
Я отказался.
- Ты будешь пить или нет?! - крикнул он угро жающе.
Я вытащил револьвер и выстрелил в бутылку с литовской водкой. Потом нацелил его на своего начальника и выразительно произнес:
- Или ты сейчас же идешь спать, или...
- Иду, иду, голубчик, душенька, это я так... Немножко повеселиться, погулять...
Я отвел Ерохимова и, уложив его, вернулся к городскому голове:
- На первый раз я вам это прощаю. Можете идти домой и будьте довольны, что так легко отделались!
Ерохимов спал до двух часов следующего дня. Проснувшись, он послал за мной и, неуверенно глядя на меня, спросил:
- Вы, кажется, хотели вчера меня застрелить?
- Совершенно верно,- ответил я.- Хотел тем самым предотвратить то, что сделал бы с вами Революционный Трибунал, узнав, что вы, будучи комендантом города, позволили себе напиться.
- Голубчик, я надеюсь, что вы об этом никому не скажете. Я больше не буду. Буду учить людей грамоте...
Вечером появилась первая депутация крестьян из Кар-лачинской волости: шесть старушек в возрасте от 60 до 80 лет и пять старичков примерно такого же возраста.
Они упали мне в ноги:
- Батюшка, не губи ты души наши. Не одолеть нам грамоты за три дня. Голова уж не та стала. Спаситель ты наш! Смилуйся над волостью!
- Приказ недействителен,- ответил я.- Все это натворил тот глупец, комендант города Ерохимов.
Ночью пришло еще несколько депутаций. Но наутро по всему городу были расклеены новые объявления, такие же разосланы были и по всем деревням Бугульминского уезда. Текст гласил:
"Всему населению Бугульмы и уезда!
Сообщаю, что я сместил коменданта города товарища Ерохимова и снова приступаю к своим обязанностям. Тем самым его приказ № 1 и приказ № 2, касающийся ликвидации неграмотности в течение трех дней, отменяется.
Комендант города Гашек".
Теперь я мог себе это позволить, так как ночью в город вступил Петроградский кавалерийский полк, который привели мои чуваши.
КРЕСТНЫЙ ХОД
Итак, я сместил Ерохимова с поста коменданта, и он отдал приказ Тверскому полку в полном боевом порядке выступить из Бугульмы и расположиться в ее окрестностях, а сам пришел попрощаться со мной.
На прощание я заверил его, что если он со своим полком попытается еще раз выкинуть какую-нибудь штуку, то Тверской полк будет разоружен, ему же придется познакомиться с Революционным Военным Трибуналом фронта. В конце концов играем в открытую.
Ерохимов, со своей стороны, не преминул с полной искренностью пообещать мне, что, как только Петроградский полк покинет город, я буду повешен на холме над Малой Бугульмой, откуда буду хорошо виден со всех сторон.
Расстались мы лучшими друзьями.
Теперь нужно было подумать, как поудобнее разместить петроградскую кавалерию, состоящую сплошь из добровольцев. Мне хотелось, чтобы петроградским молодцам понравилось в Бугульме.
Кого же послать убрать в казармах, вымыть там полы и вообще навести в них порядок? Разумеется, того, кто ничего не делает. Но из местных жителей каждый чем-то занят, где-то работает...