Мириад островов - шестнадцать лет спустя.
Тациана Мудрая
Мириад островов. Игры с Мечами
I
- Ой. Нет, только не это, - Барбе отшатнулся с комическим ужасом и застонал, прикрыв глаза холёной рукой. - Снова кошмар моих невинных снов…
Галина упруго поклонилась и, распрямив стан, чуть выпятила губы - утвердительный жест, нимало не русский, даже не из тех, что приняты в столице. Так называемый морянский "поцелуйчик". "Явно общалась с ними во время долгого островного сидения, и как следует", - мельком подумал езуит, договаривая вслух:
- Нет, я рад до безумия, в самом деле.
Поднялся, простёр руки навстречу.
Галина видела сразу его - и себя в бархатисто-синем, почти девичьем взоре. Щедрая седина в кудрях - уж и не скажешь, что в юности были каштановые. Кожа чуть потемнела, ещё и морщинки такие уютные. Особенно те, что в углах рта. Осанка не так пряма, но видно, что по-прежнему любит верховую езду: пожалуй, куда больше прежнего. Обвык пригибаться к седлу и укорачивать путлища на степной манер - считается, так легче проделывать большие концы. Одежда самая роскошная: тафья и широкий "генеральский" пояс парчовые, лиловая сутана из тяжёлого скользкого туссара - самой дорогой из скондских тканей. Мягкие широконосые туфли - уж не подагра ли, часом, у нашей бабули?
Зато пришелица выглядит прямым кавалером. Белобрысые косицы числом до двенадцати (компаньонка заплела по своему усмотрению), цвет лица арапский, осанка - будто шпагу проглотила, хотя шпага без гарды - это как раз к Барбе, он её в своём епископском посохе носит. Или правильней сказать - в генеральском? При Юлькином дворе инию Гали принарядили в дорогую "драконью" ткань, только все равно на рыцарскую кольчугу смахивает. Прямой силуэт до колена, внизу штаны пузырём и остроносые полусапожки. Даже лента здесь говорят линта) поверх косиц вся в зубцах и "городах", словно крепостное забрало. Мужние дамы в Верте голову таки покрывают, в отличие от дев. Хотя не весьма строго. Впрочем, я уже не вторая и пока не первая - мой абсурдный брак по договору как-то сам собой рассосался, когда Орихалхо полюбовно сошлась с Рауди.
- Полагаю, что если вы рады, ваше высокопреосвященство, то поистине до безумия, - Галина отдала поклон и выпрямилась. - Только не надо предвкушать, будто я вот прямо сейчас тряхну стариной, к вашему страху и трепету. И я не прежняя амазонка, и ты первое лицо после короля Юлиана Первого.
- Насчет себя самого я тебе ещё когда объяснял. Понтификат, ограниченный сугубым покаянием. Сходно у короля: нынче он у нас не абсолютный монарх, а живая поправка к конституции.
- Не знала, что у нас есть конституция.
- Завелось вот с недавних пор. Великий свод законов Запада и Востока. Но право монарха принять самостоятельное решение и создать неповторимый прецедент никто и никогда не отменял.
- Что он с успехом и доказал на моём примере. Вызвал с Чумного Острова и водворил при королевском дворе.
- Надеюсь, ты не против. Да что я тебя всё на ногах держу? Садись, - Барбе с неискоренимой галантностью пододвинул к женщине глубокое кресло, в другое сел сам.
- Конечно, не против. Без старших девчонок там воистину рай земной, малыша Брана перекидывают с рук на руки мой бывший муж с моим бывшим любовником. Орихалхо и Рауди, ну да я о них тебе ещё прошлый раз докладывала. Так что вольному воля, спасённому рай, как у нас в Рутене говорится.
- Как помню, молодой король упомянул, что рутенское лекарство от Белой Хвори показало себя блестяще. Сами его творцы уже и слово такое забыли - лепра. У них теперь уйма других похожих ноуменов. Да, твое собственное здоровье как?
- Лучше некуда, - улыбнулась Галина. - С третьими родами болезнь не вернулась, хоть мы того шибко опасались. Наоборот, совсем молодой себя почувствовала.
- Да какие твои годы - тридцать пять или тридцать шесть? - Барбе усмехнулся, потёр ладонью коленку.
- Почти тридцать семь, мой милый. Старовата для бабули, которой меня вот-вот сделают. Хотя в России это самый расцвет зрелости. Послушай, ты чего, никак подагру подхватил? Полно, ты ведь всего на семь лет меня старше.
- Да ездишь постоянно от диоцеза к диоцезу, шпионишь, интригуешь, вот и не остаётся времени на самого себя, - Барбе распрямился, встряхнул кудрями. - Только это не подагра. Коленную чашечку повредил. Жеребец попался с характером.
И нарочито поморщился, исказив гримасой изящные черты.
- Ой, не придуривайся, - женщина покачала перед его глазами раскрытой ладонью. - Говорю же - пришла с миром. Домогаться до тебя не стану. Ты у своего брата Каринтия, я у тебя, сам Каринтий-Кьяртан у обоих. Три скрещённых шила в ж… То есть три шпаги, сложенные наподобие любовного треугольника.
- Так ты взыскуешь новой любви? - с хитрецой в глазах спросил генерал ордена.
- С чего взял-то? Хотя правильно. Взыскую. Тоскую. Ищу, во что адекватно облечь эти искания. Лучшие мастерицы Ромалина обещали мне подобрать такую дамскую причёску и униформу, чтобы и удобно было, и завлекательно для мужской плоти.
- Хорошо представляю результат сего усердия.
- Не смейся. Разве не ты говорил, что костюм юной Праматери возбуждает тайный уд куда меньше, чем с умом подобранные драпировки?
- Неужели и впрямь мои слова? Не может быть. Вот по поводу Праотца - ещё мог бы поверить. Мы, мужчины, в натуре выглядим неказисто. Но вряд ли я вообще присутствовал при этой беседе.
Оба помолчали, исподлобья поглядывая друг на друга, словно заговорщики.
- Так тебе не надобно рутенского снадобья? - Барбе, оборотясь, пошарил на столе среди бумаг, вытащил склянку. - Полный курс in occasio возвращения недуга. Одна пилюлька в сутки. Примешь?
- Только не сейчас. В смысле - вовнутрь, - говоря так, женщина уже сцепила пальцы на хрустальном горлышке. - А на каких условиях?
- Почему ты о них заговорила?
- Ничто не даётся бесплатно. Измена прежнему пути - тем более. Мне надоело воевать как муж, долей жены и матери я пресытилась и теперь хочу неизведанного.
- Тебе ведь нужен не один любовник…
- Разумеется, не менее полудюжины, до того изголодалась, - хмыкнула Галина.
- … но и наперсник. По-бывшему твоему чичисбей, - в одно время с ней говорил священник. - Искусный воин, приятный собеседник, слуга, которому в голову не придёт настаивать на каких-то мужских правах.
- Тётка или евнух, - с пренебрежением заметила Галина.
- Кровный брат моего Кьяра, - невозмутимо продолжил Барбе, - лучший наперсник короля. Теперь он повзрослел, а специфика его службы такова, что отшельнику он вовсе без надобности.
- Представляю, - фыркнула женщина.
- Ты его знаешь, видела мельком, - непреклонно продолжал Барбе. - Сынок Хельма и Стеллы Торригалей, Бьёрнстерн или, проще, Бьярни- Медвежонок.
- А, ну конечно. Битва при Ас-Сентегире. Мальчишка и зубоскал: пока меня из боя вытаскивал, то и дело на рутенский жаргон сбивался.
- Он уже вошёл в пору и стал куда как разумен. Не забывай, что ему года на четыре меньше, чем Кьяру, а живут стальные оборотни вообще невесть сколько. Можно и в юнцах погулять.
- Предлагаешь заняться развращением малолетних эфебов?
- Что ты. Возможно, я в самом деле распутный прелат, как обо мне сплетничают, но подводить тебя под монастырь…
- Кхм. Я как раз хотела погостить у сестёр-бельгардинок, на чистопородного быка из Куальнге полюбоваться…
- …не собираюсь. Изящен, хорош собой, всесторонне образован и куда лучше сумеет тебе угодить - в смысле защитить, - чем я, грешный.
Галина улыбнулась:
- Последнее куда как нетрудно. Как себя помню, вечно я то разжимаю чьи-то хищные пальцы на твоей глотке, то задаю горячительного. А ты и пикнуть не смеешь.
Барбе распахнул томные глазища:
- Как же иначе. Ты ведь Прекрасная Дама Без Пощады, а я - трубадур. Но не рыцарь, увы. Роли, заданные нам обоим свыше. Зато вот наш Бьярни - паладин. Ни себе, ни тебе спуску не даст.
Женщина закинула ногу за ногу:
- Звучит обнадёживающе. И впрямь, думаю, мне такое понравится. Ладно, замётано. Давай свои пилюльки, не жилься. А то выкручу все пальцы на рабочей руке. Которой ты свои проповеди пишешь и за рукоять шпажонки держишься.
Сунула флакончик за пазуху.
- Дело. Теперь признавайся, в чём закавыка с нашим паладином. Положил глаз на кого не надо или как?
Женщина прекрасно понимала, что её собеседник, по пословице, слишком честен для хитростей и слишком хитёр для того, чтобы выказать истинную честность. Если речь зайдёт о чём-то действительно важном, то уклонится от ответа или вообще промолчит.
Однако Барбе вздохнул вполне чистосердечно и проговорил:
- Наш Медведик вельми стал способен к великим свершениям, а всё в бирюльки играет. Ты ведь слышала, что он ещё юнцом ходил в рутенскую землю вместе с Торригалем-старшим?
- О! Точно. Чуть позже они над моим бездыханным телом всё препирались. По поводу того, что малыш поднабрался совершенно жуткого слэнга, даже не слэнга, а какой-то живописной русскоязычной мешанины.
- Вот-вот. В этом весь он. Если, конечно, не придуривается. Работает при нашем святом подвижнике этаким шутом…
- Щитом, - осенило Галину.
- Крылом, - возразил Барбе.