- С Князем, с Господарем, с Шоломонаром, с Эрлик-ханом. С Пьющим-Властвующим, как называет его эта тварь, - взгляд Бернгарда вновь скользнул по шипастой клетке в каменном саркофаге. - Твоя сила помогла бы ей выжить в надвигающемся хаосе. Более того, испив тебя, Эржебетт по своему усмотрению смогла бы открывать и закрывать проходы между мирами, не опасаясь полностью лишиться собственной Изначальной силы. А возможно, ей было бы подвластно и… И кое-что иное.
Бернгард вдруг отвёл глаза.
- Что? - тут же насторожился Всеволод.
- Большее, - прозвучал ответ, отчего-то показавшийся Всеволоду скользким и уклончивым. - Кто знает, на что способна тёмная тварь, слившая в себе могущество двух потомков Изначальных. Издревле известно: одна истинная сила не просто увеличивает другую, но приумножает её и многократно растёт сама.
Некоторое время Всеволод молчал, постигая услышанное. Затем спросил:
- Выходит, Эржебетт специально ждала меня? Там, в Сибиу… в Германдштадте?
- Ждала, - Бернгард пожал плечами, от чего за спиной магистра тяжело колыхнулся промокший белый плащ. Чёрный крест на левом плече шевельнулся, словно нерасправленное крыло. - Но не обольщайся, не именно тебя русич. Конечно, она не знала, кто придёт в Эрдей и кто принесёт в себе силу Изначальных. И придёт ли, и принесёт ли вообще… И всё же она надеялась.
- Откуда было взяться этой надежде?
- Не забывай: Эржебетт посвящена в тайну Проклятого прохода, ей известно, что в прошлом потомки Изначальных уже закрывали своей кровью разомкнутую границу.
- Так ведь то - в прошлом!
- Многое в этом мире повторяется, русич, - наставительно произнёс Бернгард. - Слишком многое. В той или иной мере, но повторяется. Ты и вообразить себе не можешь, сколько самых разных - естественных и не очень - процессов непрерывно идёт по замкнутому кругу или бесконечной спирали. Что-то возрождается, чтобы умереть. Что-то умирает, чтобы вновь восстать из праха. А уж если говорить о магии - как разрушающей, так и созидающей…
Всеволод только покачал головой. Кругозор тевтонского магистра, разбирающегося в тайных и запретных науках, был поистине неисчерпаемым!
- Практически все колдовские чары вращаются вокруг одной магической оси - явной либо мнимой, - продолжал тем временем Бернгард. - Подавляющее большинство сильных заклинаний на самом деле переходят одно в другое и другое - в одно. Ведьмы, творящие ведьмин круг, знают это лучше, чем кто бы то ни было. Даже те из юных ведьм, которые ещё не успели пройти посвящение. Это изначальные, простейшие и неоспоримые истины ведовского искусства. Это впитывается будущей ведьмой с молоком матери и первым заговором бабки.
- Но прошлое… - с сомнением начал, было, Всеволод.
- Прошлое тоже имеет свойство повторяться, - перебил его Бернгард. - Эржебетт знала, что род Изначальных не иссяк, поскольку сама принадлежит… принадлежала к этому древнему роду, покуда не была пожрана тёмной тварью. Она искренне и истово, с искренностью и истовостью, свойственной лишь ведовскому племени, верила, что другие носители сильной крови - потомки потомков Вершителей, от которых зависит судьба людского обиталища - снова придут в эти края. Рано или поздно. По своей или чужой воле. А поскольку единственная дорога к Серебряным Вратам проходит через Германтштадт, подмога никак не миновала бы этого города. И, в общем-то, Эржебетт не ошиблась в своих расчётах.
- Не ошиблась, значит? - Всеволод хмуро взирал из-под насупленных бровей.
- Как тебе известно, русич, из каждой Сторожи, хранящей границу миров, сюда был послан отряд, - продолжал просвещать его Бернгард. - Но суть не в отряде, а в его предводителе, которым являлся лучший из лучших сторожных воинов. Тот, кого искали и отбирали по особым признакам, ведомым только мастерам… старцам-воеводам Сторож. Тот, кого проверяли, тренировали и обучали вместе со всеми, но кто и в учёбе, и в бою многократно превосходил прочих. Тот, о ком были основания полагать, что именно он является потомком Изначальных. В русской Стороже таким человеком был ты. В татарском Харагууле - Сагаадай. У нас тоже имелись рыцари, успешно прошедшие необходимые испытания. Конрад, к примеру.
Достойных кандидатов из прочих Сторож я не знаю. Они не дошли. Сгинули в пути. Следовательно, оказались не столь достойны. Следовательно, их кровь была не столь сильна, как нужно. Ты же, русич, довёл свой отряд до границ Трансильвании и провёл через Эрдейский край по всему разорённому Семиградью. Ты достиг Серебряных Врат.
- Но ведь не только я! - воскликнул Всеволод, - Сагаадай! Он тоже провёл… прошёл…
Бернгард кивнул:
- Верно. Сагаадай тоже провёл и прошёл. Правда, потеряв при этом большую часть своей дружины.
- Его путь был долгим и опасным, - заметил Всеволод. - Гораздо более долгим и, возможно, ещё более опасным, чем мой.
- И это верно. Как и другое. Лидерка даже не пыталась укротить его дикую степную натуру. Эржебетт не учуяла в нём скрытого могущества Изначальных. И в Конраде - тоже. Она выбрала тебя. Твою силу. А у лидерки на особую силу - особое чутьё.
Дальше Всеволод не слушал. Пока - не слушал. Он склонился над каменным гробом и над молчавшей, как камень, пленницей саркофага.
- Это так, Эржебетт? Это правда? То, что говорит Бернгард?
Оба меча в руках Всеволода были сейчас опущены. Посеребрённые острия клинков за малым не касались плит пола. Всеволод пристально смотрел сквозь шипастую решётку из стали и серебра в лицо Эржебетт. В милое лицо девы-твари. В зелёные глаза, отражающие нервный факельный свет.
"Это так? Это правда?"
Глава 4
Из саркофага ему не сказали ни слова. Не кивнули утвердительно, не мотнули головой, отрицая. В саркофаге лишь отвели взгляд.
Но прежде Всеволод всё же успел уловить и увидеть… В тёмной зелени очей-озёр и мерцании огненных бликов он ясно и отчётливо разглядел своё отражение. Такое же, как в перепуганных водах Мёртвого Озера. Перевёрнутое. Вверх ногами. И не было тут ни морока, ни наваждения. Было - как было. Было - что было. Страх. Животный ужас.
Эржебетт боялась. И в этом безотчётном страхе, в её панический ужасе Всеволод распознал невысказанный ответ. Он понял: да, это так, да, это правда. Всё, что тевтонский магистр говорит сейчас и всё что он скажет после.
А магистр говорил. Старец-воевода Закатной Сторожи повторно давал Всеволоду урок, который тот по глупости и слепоте своей не желал усваивать раньше.
- Лидерка способна брать чужую силу в любом её проявлении: не только через кровь, но и через любовь. Разумеется, только через греховную плотскую любовь, - рыцарь-монах брезгливо поморщился. - Её развратные ласки доставляют больше удовольствия, чем ласки опытнейших куртизанок, но страстные соития с ней забирают жизненные силы. Поначалу оставляя сладкую истому в членах. После - вовсе истощая человека до смерти…
А ведь точно! А ведь, в самом деле! Всеволод вспомнил овладевшую им сладостную… невероятно-сладостную истому, блаженное опустошение, вялую и сонную слабость, чем-то похожую на смерть. Так оно всё и было. Тогда, после их совместной с Эржебетт ночи, проведённой вместе в монашеской келье. И сама Эржебетт была… Довольной и сытой кошкой она тогда ему показалась. Довольной и СЫТОЙ. Насытившейся если не сполна, то - изрядно.
- Чтобы испить свою жертву на любовном ложе целиком, до конца, лидерке требуется не одна ночь, - продолжал тевтонский магистр. - И чем больше пожираемая ею сила - тем больше нужно ночей. Днём, правда, её чары не страшны человеку. Днём даже лидерка не способна забирать чужую силу и жизнь. Волшба тёмной твари рассеивается под солнцем так же быстро, как испаряется кровь мёртвых нахтцереров. Но уже после первой ночи, проведённой с ней, в сердце человека остаётся саднящая заноза. Или… - Бернгард опять скривился. - Или, скорее уж, не в сердце. А кое-где пониже. Осознанные и - ещё в большей степени - неосознанные воспоминания о пережитом наслаждении снова и снова влекут несчастную жертву на губительное ложе страсти. Этому трудно, почти невозможно противиться. К тому же не следует забывать, что Эржебетт - тварь особого рода. Вместе с лидеркой и вервольфом в ней уживается ещё и ведьмина дочь - пусть не прошедшая полноценное посвящение, но, наверняка, успевшая по верхам нахвататься от матери нехитрых приёмчиков примитивной женской магии. Даже самые простенькие из них эффективно воздействуют на мужа-воина, неискушённого в любовных играх и изощрённом флирте. Так что Эржебетт нетрудно было поддерживать твой интерес к своей персоне не только ночью, но и при свете дня.
Магистр говорил. Всеволод слушал. Эржебетт молчала. Они были заперты втроём в мрачном подземном склепе. И склеп этот сейчас был их маленьким тесным мирком, в котором решалось что-то важное, что-то судьбоносное для всего остального людского обиталища - того, который остался снаружи, за толстой каменной кладкой и ещё более толстым слоем земли.
Магистр говорил…
- Рано или поздно, лидерка вытянула бы из тебя всю силу Изначальных и всю жизненную силу, обратив твою кровь в никчёмную подкрашенную водицу, а тебя самого - в остывший труп. Уж не знаю, на сколько бы ночей тебя хватило, но к счастью, в этом замке ночь - пора войны, а не любви.
- К счастью?! - у Всеволода нервно дёрнулись уголки рта.
- Именно так, - строго сказал Бернгард. - К счастью для тебя - в первую очередь. Я, как мог, заботился о том, чтобы от заката до рассвета вы с Эржебетт не оставались наедине ни на минуту. Чтобы у тебя не возникало мысли о любовных утехах ни до штурма, ни после. Ну, а уж во время ночных битв тебе самому было не до того. Однако Эржебетт чуяла твою силу. И жаждала её. И сдаваться не собиралась. Она лишь дожидалась удобного момента. И вполне могла дождаться.