Стас хмурился, по мере того как трофей открывался больше и больше. И конструкция, и неподъёмные габариты никак не походили на стандартные грузы военной поры. Что же тут за чертовщина? - думал он. Деталь от Большой Берты?
Пришлось изрядно повозиться, осторожно обкапывая ящик по сторонам - к утру, к возвращению Скобы, предстояло надёжно замаскировать все следы сверхурочных земляных работ. Почва словно сроднилась за полвека со своим содержимым - и ни в какую не желала размыкать цепкие объятия. Добраться до дальнего конца находки можно было, соорудив шурф чуть не с Саблинскую пещеру размером. Скоба наверняка заметит поутру следы, глаз у него намётанный.
Выход нашел Стас. Притащил буксирный трос, пропустил его сквозь два металлических кольца на боковых стенках, явно служивших для переноски ящика - на виду их было четыре, и земля скрывала ещё два, как минимум.
Движок-пускатель "Беларуси" затрещал так, что Лисичкину показалось - услышат их не только во всей округе, но, пожалуй, и в Питере. Услышат и наверняка заинтересуются: какому это тут трактористу-стахановцу не спится ночами? Потом треск смолк, заработал дизель, уже значительно тише, и Лисичкин немного успокоился.
Трос натянулся струной - и выдернул ящик, упёршийся в противоположный срез траншеи… На вид всё вышло легко - будто обвязанный ниткой молочный зуб выскочил изо рта у ребенка. Стас подал немного назад, слегка повернул трактор и новым рывком окончательно освободил находку. Теперь она целиком лежала на дне траншеи. Гробокопатели стояли наверху и задумчиво чесали в затылках.
Дело происходило как раз в те два-три часа белой питерской ночи, которые с некоторой натяжкой можно считать тёмными. На дне траншеи почти ничего разглядеть не удавалось. Но фонарь Стаса, привезённый из-за границы, оказался хорош. Длинный и толстый, похожий на дубинку, с мощным рефлектором, он рассекал темноту ярко-белым галогеновым светом на изрядное расстояние. Но сейчас Пинегин поставил сменный жёлтый светофильтр, дававший свет мягкий, рассеянный, почти незаметный со стороны.
Никаких надписей или маркировки на почерневших досках не виднелось. Ящик казался великоват для винтовочного или снарядного - метра два длиной и чуть меньше метра шириной и высотой. Характерные пропорции навели Лисичкина на догадку:
- Слу-у-ушай, а это не гроб ли? Может, зацепили-таки захоронку? По самому-самому краешку?
- Не похоже… - сказал Стас неуверенно. Впервые на памяти Кольки он что-то говорил неуверенно. - Их тут… там… без гробов кидали, вповалку… Разве что…
Он не договорил и спрыгнул в траншею. Лисичкин за ним.
Проржавевшее железо петель и замков быстро уступило напору двух фомок. Прежде чем открыть крышку, Стас несколько секунд помедлил. Потом резко откинул её в сторону.
- фу-у-у… - разочарованно протянул Лисичкин. - Мышиное дерьмо какое-то откопали.
Ящик доверху наполняла труха непонятного происхождения. Непонятного - для Лисичкина. Стас определил сразу:
- Стружка. Сгнила вся… Что стоишь, давай выбрасывай! Да не лопатой, руками!
Запах от растревоженной трухи пошел нехороший. Подозрительный запах. Лисичкин всегда думал, что гниющее дерево пахнет по-другому, иногда даже приятно - например, в лесу, где запах гниющих ветвей и листьев называют отчего-то "грибным"… Сейчас же чувство возникло такое, будто он держит голову над кастрюлей с каким-то мерзким варевом, в самом пару. Голова кружилась, воздух казался наполнен множеством мелких жгучих кристалликов, терзающих не только нос - дышал Колька уже широко распахнутым ртом, - но и бронхи, и легкие.
Старик! - похолодел Лисичкин. Не об этой ли находке говорил подозрительный старик? О находке, которой они совсем не обрадуются… И Коле захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.
- Есть! - нащупал что-то Стас. - Твердое! И длинное!
- Винтовка? - радостно спросил Колька. Он враз позабыл о своих панических мыслях. Никак не мог старик видеть на два метра вглубь…
- Да нет, не винтовка, похоже на… - Стас недоговорил. Но тут Лисичкин и сам докопался.
…Это оказался всё-таки гроб, лежавший в ящике под слоем истлевшей стружки. Самой стандартной формы, но металлический. Никаких украшений на гробу не было. Стеклянное окошечко в передней части тоже отсутствовало.
Странное дело - они нашли то, к чему так упорно стремились, но Колька ни малейшей радости не почувствовал. Лишь тревожное ожидание чего-то гнусного. И тон заговорившего Стаса был мрачен.
- Неужели генерал какой? - сказал он задумчиво. - Так вроде не гибли тут генералы в сорок четвертом… Может, другая важная шишка? Чиновник, скажем, из рейхскомиссариата восточных территорий… Да ещё тут рядом испанцы квартировали, "Голубая дивизия"…
Сквозь тревогу Лисичкина пробилось удивление. Впервые он видел Стаса таким. Прежний Пинегин - решительный и не знающий колебаний - уже орудовал бы подходящим инструментом, вскрывая загадочную домовину.
И тут рассуждения Стаса прервал крик. Громкий, надрывно-тоскливый. Донесся он слева, от Спасовского кладбища - настоящего кладбища, с крестами и оградками.
Лисичкин издал тонкий писк и присел на дно траншеи. Крик не повторился. Стояла прежняя тишина, кажущаяся сейчас зловещей и опасной.
- Ш-ш-што это? - прошипел Лисичкин еле слышно.
Его испуг, как ни странно, помог Стасу взять себя в руки.
- Козодой это, Лисаяма-сан, обычный козодой. Они любят жить на деревьях старых кладбищ…
Разве у нас они водятся? - хотел спросить Лисичкин. И не спросил. Козодой, конечно же козодой… Колька выпрямился и почувствовал, что трусы и брюки в районе ширинки немного мокры. Совсем чуть-чуть. Он смущённо повернулся боком, хотя в свете фонаря Стас едва ли мог разглядеть крохотное темное пятно.
- Ладно, вскрываем, - сказал Пинегин.
- Может, не надо? Днем бы, со Скобой… Ты же сам говорил…
- Вскрываем, - отрезал Стас. - Чует моя задница, что это не то. Не захоронка… - Он нагнулся над гробом, провел пальцем по поверхности. - Что-то не пойму, что за металл. И не свинец вроде и не цинк… "Болгарка" бы не помешала, да подключить не к чему…
Непонятный металл оказался весьма мягким сплавом. И не толстым. Нож Стаса легко пробил его. Раздался легкий свист воздуха - гроб был герметичным. За пару секунд наружное давление уравнялось с внутренним. Под ударами молотка нож быстро продвигался по периметру крышки. Через несколько минут шов достиг достаточной длины.
Стас откинул крышку и издал странный звук - не то поперхнулся, не то задавил на корню матерную тираду.
В гробу лежал не скелет в клочьях истлевшего тряпья, как того стоило ожидать. Мертвец, чей покой они потревожили, выглядел похороненным несколько дней назад - хотя Лисичкин, конечно, лишь умозрительно представлял, как мертвецы выглядят там спустя несколько дней после похорон… Но и живым - уснувшим - лежавший в гробу не казался. Желтоватое лицо - высокий лоб, шрам на щеке, щегольская ниточка усов, закрытые глаза - казалось принадлежащим не спящему человеку, но персонажу музея восковых фигур. Награды на груди поблескивали, словно последний раз их начищали отнюдь не полвека назад.
- Как живой, - констатировал Стае очевидное. - Забальзамировали так уж забальзамировали.
- И мундир забальзамировали, да?! - истерично выкрикнул Лисичкин. - И ордена?
И он сделал шажок по дну траншеи - от гроба. Потом ещё один.
- Сам видел - штука герметичная. Может, этот мундир только тронешь - трухой и рассыплется. Меня больше цацки интересуют… Надо понимать, в Германии, на настоящих похоронах, их бы отвинтили - и на подушечки, чин по чину…
Стас слегка нагнулся над гробом и стал разглядывать награды и знаки, комментируя вслух:
- Это эсэсман, оберштурмбанфюрер - типа подполковника по-армейскому… Но с обычным подполковником никто бы так не стал возиться. Непростая была пташка. А иконостасик интересный… Железный крест, два Рыцарских, один из них с подвесками… Золотая булавка для галстука с монограммой фюрера… Так… Знак "Пятнадцать лет в НСДАП", а выглядит мужик моложаво… А это что? А-а, висюлька за Дюнкерк, давно уже воевал. Странно, в сороковом черных эсэсманов на фронт не больно-то гоняли… Но мне особо вот этот иностранный орденок глянулся…
- Какой? - спросил Лисичкин, не делая попыток приблизиться к гробу.
- А вот… - Стас кивнул на левую сторону груди мертвеца. - Если это не рыжьё с брюликами, то я ничего не понимаю в цацках. Удачно мы копнули, Лисман! При деньгах будем! А если у него ещё гайки на пальцах остались… Сейчас поглядим…
Лисичкин, вовсе не интересуясь наличием у покойника перстней и прочих украшений, медленно пятился по траншее. Взгляд его не отрывался от лица трупа. Фонарь в руке Стаса двигался, и казалось, что губы мертвого эсэсовца слегка шевелятся. Как будто он пытается сдержать ехидную усмешку. Сдержать до той поры, когда резким движением сядет в гробу, и…
От Спасовского кладбища вновь донесся крик козодоя - если, конечно, это был козодой.
Колька понял, что его не влечет карьера гробокопателя. Абсолютно. Сегодняшняя ночь последняя. И денег за золото с бриллиантами ему не надо. Есть другие способы заработать.
Пинегин склонился над мертвецом, протянул руку… И упал внутрь.
Кольке показалось - за долю секунды до падения что-то метнулось к Стасу оттуда. Снизу. ИЗ ГРОБА.
Лисичкин хотел закричать - и не смог, в горле засел липкий ком - ни проглотить, ни выплюнуть. Хотел развернуться и побежать - тоже не смог, ноги словно вросли в мягкую землю.
Всё произошло за считанные секунды - но для Кольки они тянулись целую вечность. Вечность Стас ворочался в гробу, нелепо дергая торчащими наружу ногами. Вечность издавал хрипящие, задавленные звуки.
А потом вечность кончилась.