- А какого дьявола вам там нужно? - непочтительно поинтересовался Купер, что, однако, в те давние времена не возбранялось дворецким в сельских поместьях.
- А какого дьявола ты суешь свой нос куда не надо? Но, впрочем, я тебе скажу. Мне надоело, что пес ночует в оружейной, хочу переселить его куда-нибудь. Почему бы и не туда?
- Бульдога - в спальню? Да вы что, сэр! Люди скажут, вы с ума сошли!
- Ну и пусть их говорят. Давай ключ, пойдем посмотрим комнату.
- Да пристрелите вы его, мастер Чарли. Вы что, не слышали, какой шум он поднял вчера ночью в оружейной? Расхаживал туда-сюда, будто тигр в балагане. И, что ни говорите, я бы за этого пса гроша ломаного не дал. В нем и собачьего-то ничего нет. Дрянь, а не собака.
- Я в собаках лучше разбираюсь. Это пес что надо! - сердито бросил сквайр.
- Разбирайся вы в собаках, вы б его давно повесили, - возразил Купер.
- Я сказал, не стану его вешать. Иди за ключом, да по дороге не болтай. Я могу и передумать.
Внезапный каприз посетить Комнату царя Ирода имел под собой совсем иную причину, нежели та, что сквайр поведал Куперу, Голос в ночном кошмаре отдал Чарльзу некое повеление, и слова эти преследовали его день и ночь. Он знал, что не обретет покоя, пока не выполнит волю неведомого чудовища. Нынче сквайр уже не питал к собаке прежней привязанности; напротив, душу его разъедали ужасные подозрения. И если бы старый Купер не раздразнил его упрямство, пытаясь поднажать на хозяина, он бы, пожалуй, еще до вечера избавился от странного приблудыша.
Сквайр с Купером поднялись на четвертый этаж, где давно никто не жил. Нужная им комната находилась в конце пыльной галереи. Старинные гобелены, давшие просторной спальне ее имя, давно уступили место более современным бумажным обоям, да и те насквозь проплесневели и клочьями свисали со стен. На полу пушистым ковром лежала пыль. В углу были свалены в кучу поломанные стулья и шкафы, тоже покрытые толстым слоем пыли.
Они вошли в чулан, совершенно пустой. Сквайр огляделся по сторонам, и трудно было сказать, радуется он или разочарован.
- Мебели нет, - проговорил сквайр и выглянул в запыленное окно. - Ты мне что-то говорил - только не нынче утром - то ли об этой комнате, то ли о чулане… не помню…
- Бог с вами! Ничего я не говорил. Я об этой комнате уж лет сорок не вспоминал.
- А есть здесь такая старинная штуковина… называется, по-моему, буфетка? Не помнишь? - спросил сквайр.
- А, буфетка? Как же, была, хорошо вы мне напомнили, в этом чулане точно была буфетка, - сказал Купер. - Но ее обоями заклеили.
- А что это такое?
- Буфетка-то? Маленький шкафчик в стене.
- Ага, понял. И такая штука спрятана тут под обоями? Покажи-ка, где она.
- М-м-м… По-моему, где-то здесь. - Дворецкий простучал костяшками пальцев стену напротив окна. - Ага, вот она, - воскликнул он, когда деревянная дверца отозвалась гулким звуком. Сквайр содрал со стены отставшие обои - их взглядам предстала квадратная дверца стенного шкафа, футов двух в поперечнике.
- Как раз то, что нужно. Буду здесь держать пряжки, пистолеты и прочую мишуру, - сказал сквайр. - Пошли, пусть собака остается там, где есть. У тебя есть ключ от этой дверцы?
Ключа у дворецкого не было. Старый хозяин выкинул из шкафчика все, что там было, повесил замок и велел заклеить обоями, вот и весь сказ.
Сквайр спустился вниз, взял в мастерской крепкую отвертку, крадучись вернулся в Спальню царя Ирода и без труда взломал дверцу потайного шкафа. Внутри оказалось с десяток писем да старых счетов. В углу лежал пергаментный свиток - сквайр поднес его к окну, внимательно прочитал и нервно передернул плечами. Сей имущественный документ был составлен двумя неделями позже остальных, незадолго до отцовской женитьбы, и гласил, что Джайлингден представляет собой так называемое "заповедное имущество", то есть наследуется исключительно по мужской линии, от отца к старшему сыну. За время долгой тяжбы о наследстве Красавчик Чарли приобрел кое-какие юридические познания и хорошо понимал, что теперь он обязан передать Скрупу дом и поместье, но этим дело не ограничится: вновь обретенный документ ставил его в полную зависимость от разъяренного брата, и тот имел полное право потребовать с него выплаты, вплоть до последней гинеи, всех доходов от поместья, полученных со дня смерти отца.
День стоял пасмурный и унылый. Раскидистая крона могучего дерева, что нависало над окном, затемняла комнату, и сумрачные тени, клубившиеся в углах, угрожающе сгустились.
Сквайр попытался обдумать свое положение, но мысли в смятении путались. Он чуть было не решил уничтожить пергамент, но, так и не отважившись, сунул его в карман. Какой-нибудь год назад он бы не колебался ни минуты, но теперь здоровье было уже не то, нервы пошаливали, душу бередил суеверный ужас, и странная находка лишь подлила масла в огонь.
Не в силах шелохнуться, он услышал у двери чулана тихое фырканье, за которым последовал нетерпеливый скрежет и протяжный рык. Сквайр набрался храбрости и, не зная, что подумать, распахнул дверь. На пороге стоял пес, не раздувшийся до неузнаваемости, как в ночных кошмарах, а веселый и приветливый, как всегда. Пес радостно вилял хвостом, подскакивал и покорно припадал к земле.
Оказавшись в чулане, зверь заглянул во все углы и угрожающе зарычал, словно почуяв невидимого врага.
Вскоре пес успокоился, снова припал к ногам хозяина и завилял хвостом. Когда ужас и отвращение первых минут улеглись, сквайру стало жаль бедное животное. Эта собака так одинока и ничем не заслужила хозяйской ненависти. Сквайр был готов сменить гнев на милость и заставил себя ласково потрепать животное по спине.
Пес трусил за ним по лестнице. Удивительным образом появление животного, в первый миг так напугавшее сквайра, успокоило его: это не призрачное чудовище, а всего лишь пес, верный друг, преданный и добродушный.
К вечеру, поразмыслив, сквайр остановился на золотой середине: он не станет ни уничтожать пергамент, ни сообщать о нем брату. Чарли Марстон не сомневался, что жениться ему уже не суждено. Годы его сочтены. Он напишет письмо, в котором сообщит об удивительной находке, и оставит его у единственного стряпчего, которому может доверять - тот, возможно, давно забыл, что когда-то занимался делами семьи Марстон. Стало быть, головоломка складывается как нельзя лучше: он, Чарли, заканчивая свой земной путь, сделал все необходимое для того, чтобы после его смерти у старшего брата не осталось никакого повода для обид. Что тут нечестного? Такое решение успокаивало заскорузлую совесть сквайра, брат же, по его мнению, ничего большего не заслуживал. Довольный своей хитростью, Чарли вышел на обычную вечернюю прогулку в лучах заходящего солнышка.
Возвращались они в сумерках. Пес, как обычно, плелся по пятам за сквайром и вдруг словно взбесился: принялся кругами носиться вокруг сквайра, опустив крупную голову чуть ли не до земли. Круги постепенно сужались, скачки становились все более лихорадочными, рык звучал все громче и свирепее. Глаза зверя горели злобным огнем, он оскалился, готовый броситься на сквайра. Красавчик крепко сжал тяжелую трость и, поворачиваясь вслед за зверем, наносил яростные удары, впрочем, не достигавшие цели. Вскоре Чарли так устал, что едва поднимал трость; казалось, он больше не сможет удерживать осатаневшего зверя на расстоянии, как вдруг пес застыл на месте и покорно подполз к ногам хозяина, виновато виляя хвостом.
Трудно было представить себе более униженное существо; когда сквайр все же наградил его парой тяжелых тумаков, пес лишь взвизгнул да скорчился от боли, не переставая лизать хозяину башмаки. Сквайр сел на поваленное дерево, а его бессловесный спутник, вновь обретя привычное настроение, принялся вынюхивать что-то среди корней. Сквайр ощупал нагрудный карман - пергамент был на месте. Здесь, в глухой чащобе, он еще раз задумался, что делать: отдать ли документ на сохранение в надежные руки, чтобы по его смерти пергамент был передан брату, или же уничтожить сразу. Он уже начал склоняться к последнему варианту, как вдруг вздрогнул от грозного рычания, раздававшегося совсем рядом.
Вокруг сквайра простиралась унылая старая роща, уходившая далеко на запад. Роща лежала в низине, и небольшая возвышенность ограничивала горизонт со всех сторон. Солнце уже село, однако призрачный красноватый отблеск, отраженный от облаков - я уже описывал это удивительное явление - заливал окрестности зловещим багряным светом, размывавшим очертания деревьев. Печальная роща казалась в этом таинственном сиянии еще более отрезанной от мира.
Сквайр встал и заглянул через плотный завал, образованный стволами упавших деревьев. По другую сторону метался пес, чудовищно вытянувшийся, голова его казалась раза в два больше своей обычной величины. Ночной кошмар обрушился на Чарли наяву. Мерзкое существо просунуло голову между стволами и все дальше вытягивало шею; туловище его, извиваясь, просачивалось следом, словно чудовищная ящерица. Зверь протискивался между деревьев, рыча и сверкая глазами, словно хотел живьем сожрать несчастного сквайра. Хромая из последних сил, сквайр со всей мочи побежал из заброшенной рощи домой. Вряд ли он открыл бы кому-нибудь, какие отчаянные мысли проносились в эту минуту у него в голове. Пес вскоре поравнялся с ним; он совершенно успокоился и повеселел, теперь он ничем не напоминал гнусное чудовище, преследовавшее сквайра в кошмарах.
Ночью Чарли часов до десяти не находил себе места, а затем позвал лесника и сказал, что пес, похоже, взбесился; надо бы его пристрелить, причем тотчас же, не откладывая, прямо там, где он есть - в оружейной. Неважно, если дробинка-другая попадет в стенную обшивку, главное, чтобы пес не ушел.