Готика была невероятно популярна, романы выходили чуть не сотнями, плагиат расцветал пышным цветом, но к началу девятнадцатого столетия мода явно пошла на спад. Ряд выдающихся текстов, таких как "Франкенштейн" Мэри Шелли (1818) и "Мельмот-скиталец" Чарльза Мэтьюрина (1820), созданы позднее, вне рамок общей тенденции. Следующая волна моды на литературные ужасы приходится уже на Викторианскую эпоху, но, как нетрудно представить, в совершенно иной форме. С одной стороны, рациональные и прагматичные викторианцы не могли больше глотать толстые тома, возвышенным языком живописующие замки, призраки благородных предков и прочее, но с другой - именно общий прозаический настрой эпохи требовал некоторой разрядки. К тому же викторианская готика очень сильно связана не с романной традицией, но с культурой устного рассказа, в том числе и детского, родом из британских частных школ (вспомните, вы сами ничего подобного не рассказывали друг другу в пионерском лагере?). В итоге на свет родились малые формы - новелла, в крайнем случае повесть, богатые бытовыми подробностями, порой шутливые по тону, причем действие их разворачивается обычно в каком-нибудь загородном поместье или хотя бы старом городском доме, например гостинице. Также широко распространились разного рода антикварные темы - многие рассказы построены на тайне какого-то старинного предмета или сооружения, насыщены историко-культурологическими подробностями или фольклорными мотивами, конечно же пропущенными через сознание современного человека.
Вот это-то и важно: зазор между викторианским рационализмом, которому ох как далеко до романтического неистовства, и самим жанром ghost story (рассказа о привидениях - именно такое жанровое определение мы встречаем в этот период) требует каких-то дополнительных художественных средств, в результате рассказы регулярно строятся по принципу матрешки - повествователь встретил кого-то, кто ему сказал, как некогда слышал еще от кого-то… Часто повествование ведется прямо от первого лица, и все силы бросаются именно на создание эффекта достоверности или его же вышучивания, но все же в большинстве случаев хоть одна "рамка" присутствует.
И с той же частотой проникают в рассказы о привидениях темы на злобу дня. Откуда разного рода древнеегипетские сюжеты, путешествия на Восток и прочая экзотика? Легко представить: британские колонии, путешествия, археологические раскопки. И еще одна модная тема - спиритизм. Трезвые викторианцы старательно вызывали духов, чтили медиумов и, что характерно, пытались исследовать разного рода паранормальные явления самыми что ни на есть естественно-научными методами, создавали общества, публиковали солидные монографии.
Таким образом, "страшный" рассказ подошел к рубежу двадцатого столетия во множестве разновидностей и в статусе чрезвычайно популярного жанра. В скобках заметим, что для Великобритании он приобрел особую прелесть благодаря ассоциациям с Рождеством: рассказывание подобных историй в кругу семьи и публикация их в рождественских номерах журналов распространились во многом благодаря Чарльзу Диккенсу, который и сам отдал им дань, наряду со многими другими классиками "большой" литературы (Джордж Элиот, Элизабет Гаскелл, Генри Джеймс и др.). Впрочем, постепенно другие формы "жанровой" литературы, такие как фантастика, вытеснили его на периферию, да и сам антураж загородного дома с привидениями теперь казался чем-то вроде анахронизма.
Интерес к старинным ghost stories возродился уже в наши дни, но при этом стало понятно, что соответствующие мотивы на самом деле никуда полностью не исчезали и все это время то и дело проявлялись в литературе самых разных жанров и особенно в кинематографе, - видимо, сказывается их близость к каким-то глубинным основам человеческого сознания: как бы то ни было, многие из нас подозревают о существовании "темной" стороны бытия, того, что, по словам незабвенного Гамлета, не снилось нашим мудрецам. Или снилось? И потом, разве самый что ни на есть здравомыслящий человек откажется "поужасаться", сидя в уютном кресле с книжкой и чашкой чая? И кому из нас в детстве не мерещилось загадочное "нечто" в темном углу?
Но, перефразируя еще одного классического персонажа, "нечто" бывает разное. В нашем сборнике представлена целая коллекция разновидностей страшных рассказов. На некоторые их особенности мы обратим ваше внимание (подробности об авторах - в конце тома, в разделе "Комментарии"), "Лора-Колокольчик" представляет "региональный" тип страшного рассказа, основанный на местных суевериях. По форме это не то быль, не то легенда, рассказанная в оригинале на достаточно сложном для понимания англо-шотландском диалекте. Любители старинной литературы наверняка отметят, что она в известной мере следует традиции европейского романтизма с его интересом к фольклору, - вспомните, какой популярностью пользовались в первой половине девятнадцатого столетия "шотландские" романы Вальтера Скотта и народные баллады. Современному читателю, знакомому с жанром фэнтези, небезынтересно будет встретиться с легендарными эльфами в их весьма древнем, зловещем облике, особенно впечатляющем на мирном и уютном фоне заштатной деревушки.
"История Медханс-Ли" открывается ссылкой на воспоминания домашнего врача. Вообще в "страшных" рассказах часто фигурируют медики, вероятно, потому, что люди этой профессии воспринимаются одновременно как носители научной истины и как те, кто непостижимым образом причастен к тайнам жизни и смерти. Словно бы по контрасту с этим образом обрисован владелец поместья Харланд, совершенно безобидный добродушный тип без интеллектуальных претензий, чья приземленность подчеркивается огромной физической силой. Такие люди словно несовместимы с какими-либо сверхъестественными явлениями и в то же время наделены почти животной интуицией. Доктор прибывает в поместье и сразу же замечает что-то странное. Как и положено по законам жанра, это "что-то" описано в самых туманных выражениях, но красноречивые детали пейзажа, достойно продолжающего традиции миссис Радклиф, нагнетают атмосферу тревоги - чего стоит только dead grey face of the house (мертвенно-серый фасад дома - кстати, по-английски фасад обозначается тем же словом, что и лицо). Играет каждая мелочь, в том числе и упоминание об источнике богатства Харланда, который в прошлом управлял чайными плантациями в Ассаме: упавшая к ногам доктора бенгальская культовая статуэтка воспринимается на этом фоне как проявление каких-то закономерностей, которые пока что лишь смутно витают в воздухе, но по ходу повествования должны проясниться.
"Кухарка-призрак из Банглтопа" недаром создана писателем-юмористом: стилистически она весьма близка знаменитому уайльдовскому "Кентервильскому привидению". Как и там, основной акцент падает не столько на вышучивание стереотипов жанра, сколько на комическое столкновение мира духов и мира людей, выставляющее последних в не самом приглядном виде. Здесь много мотивов, которые покажутся далеко не новыми, - и дом с привидением, из которого систематически сбегает прислуга, и душа, жаждущая освобождения, но прелесть не в новизне, а в оригинальной и очень забавной разработке. Стоит обратить внимание и на интересные подробности потусторонней жизни, способные пролить свет на животрепещущий вопрос: а могут ли вступать в брак… привидения?
"Рокарий" тоже едва ли напугает, особенно на фоне других историй, но наверняка доставит удовольствие детально воссозданной атмосферой и необычным героем. Священник Батчел, сквозной персонаж рассказов Эдмунда Суэйна, - любитель спокойной, размеренной жизни, самый "неподходящий" кандидат в герои рассказа о привидениях. Тем не менее в повествовании о нем читатель встретит и колоритные подробности старинных похоронных ритуалов, и самого настоящего призрака, весьма грозного и мстительного. Рассказ очень по-британски сочетает тонкий бытовой юмор и вторжение сверхъестественного.
"Ты свистни…" возвращает нас из уютных особняков и садиков в куда более страшный мир. Между прочим, автор этого рассказа был другом и учеником Суэйна, но еще больше увлекался антикварной тематикой. Центральный персонаж - конечно же, профессор, и неприятная история, в которую он попадает, связана со столь модными ныне тайнами ордена тамплиеров. Робкий, но не в меру любознательный интеллигент весьма точно выписан автором, для которого университетская среда была родной, и его специфическое обаяние заметно отличается от суперменских замашек героев современных "культурологических триллеров". Его чудачества и любительские разыскания развлекают читателя почти до самого конца, как и полагается в хорошем рассказе о привидениях, одновременно усыпляя бдительность и вызывая чувство смутной тревоги. Впрочем, то, что происходит в финале, отнюдь не вызывает желанного облегчения: Монтегю Родс Джеймс, по признанию критиков и коллег, весьма преуспел в создании необычных образов зла, не имеющих точных аналогов ни в фольклоре, ни в литературе. Никаких скелетов и призрачных фигур, никаких горящих в темноте глаз - зато с абсолютной эффективностью выполняется задача жанра: разбудить воображение читателя и заставить его по-настоящему испугаться… на короткий миг.
"Мертвая Долина" и "Башня замка Кропфсберг" построены на местных преданиях; события в обоих случаях намеренно дистанцированы от читателя посредством "рамочного" повествования. От нас не требуется поверить или усомниться, лишь почувствовать атмосферу, встать на место героя, чьи переживания переданы с большой степенью детализации. Это тем более необычно, что автор - выдающийся архитектор и ученый - медиевист, от которого логично было бы ожидать строгости и рационализма. Стоит отметить, что Р. А. Крам создавал почти все свои архитектурные проекты в русле неоготики…