* * *
Лежа в кровати под одеялом, Джин никак не удавалось заснуть - сильно тревожило минувшее происшествие. Не помогали ни удобная почти новая подушка - подарок Курта на прошлый день рождения, ни возобновившееся спокойствие в доме - все это лишь сильнее заставляло нервничать, лишний раз задумываться о ежедневных проблемах, трудностях, будущем своей маленькой дочери. И за нее она боялась больше всего. Как бы Джин и Курт ни заботились о ней, ни оберегали и ни защищали от жестокого мира, их век недолог и рано или поздно Клер самой предстоит научиться самостоятельности, охоте и собирательству, дабы помогать своим уже немолодым родителям, неспособным позаботиться о себе. Страшно волновалась Джин и за своего мужа. Каждый его поход в Истлевшие Земли на промысел и поиски необходимых припасов, где и днем и ночью бродит бесчисленное количество кровожадных хищников, мог стать для него просто-напросто последним, и тогда всю семью будет непременно ждать голодная смерть. Но худшее было, наверно, даже не это, а другое - ожидание. Всегда, когда Курта не оказывалось рядом, Джин со страхом смотрела на входную дверь и старалась лишний раз не выглядывать в окно, чтобы не дай бог не увидеть того раненым или покалеченным. А потом еще долго молилась про себя, надеясь отвести от него любую беду, грозящую там, где-то вдали от домашнего очага. И порой так сильно забывалась в своих истовых молитвах, что нередко откладывала все свои дела и начинала проговаривать их вслух, пугая этим маленькую дочурку, так же, как и мама, с нетерпением ждущую папу домой…
За всеми этими мыслями Джин не заметила вернувшегося в спальню мужа. Но тот почему-то не стал ложиться в кровать, а с каким-то угрюмым видом прошел к маленькому окошку и, ничего не говоря, встал возле него, обеспокоенно вздыхая.
- Любимый, тебя что-то беспокоит?.. - присев на кровать, осторожно поинтересовалась Джин. - Может, расскажешь?
Курт долго молчал, продолжал вздыхать.
- Курт?.. - не унималась она. - Что-то не так?.. Ты сам не свой…
Еще немного постояв в полнейшем безмолвии, супруг, наконец, ответил:
- Да… так… - отмахнулся, повернулся, - не обращай внимания…
- А если честно? Я же не отстану… - наседала Джин, - …что стряслось?
Тот одарил ее каким-то хмурым взволнованным взглядом, потом опустил глаза.
- Да планирую завтра на охоту выбраться, а заодно - и по домам походить… - сознался Курт, - хочу нам мясца добыть, сигарет уже почти не осталось, да и так… по хозяйству кое-чего, - чуть помолчал, потом вспомнил: - Заплатку опять же.
- Да есть у нас мясо-то, - не поняла та, - в погребе лежит, еще на несколько дней хватит. И потом… куда ты пойдешь? Посмотри, какая метель!
Курт с потрясенным видом поглядел на окно, словно только что узнал об этом известии, усмехнулся:
- Ну, не вечная же она, в самом деле. К утру закончится. Зато после нее хорошо так, тишина и крупных стай хищников нет - еще сутки пережидают непогоду.
Джин прилегла, кровать тихонько скрипнула.
- И ты бы дома оставался… - потом прибавила: - Опять тебя к вечеру ждать?.. Изводиться?..
- Не знаю… - мотнул головой муж. В глазах виднелась неуверенность, голос похолодел. - Как получится, Джин. Это ведь все-таки не прогулка - загадывать нельзя…
- Все! - не выдержала Джин. - Ни слова не говори! Прошу тебя! Мне и так страшно за тебя!
Курта это откровение тронуло, он расцвел в улыбке, ответил утешительно:
- Ну-у-у, дорогая, ты чего?.. - и присел рядом на краешек кровати, положил мозолистую ладонь на ее руку, несколько секунд посмотрел на обручальное кольцо на безымянном пальце, потом теплым голосом продолжил: - Не надо за меня так волноваться! Так никакого здоровья не хватит!
Джин вместо ответа крепко взяла его руку, поцеловала, прижала к щеке. Ее тепло ошпарило Курта, одурманило, по телу мигом промчалась приятная дрожь, сердце взбудоражилось.
- Ради бога, только будь осторожен! - просила она. - Не рискуй, ладно?..
- Не буду, - пообещал Курт, - мне это ни к чему. Да и в места я не столь глухие пойду, а тут, можно сказать, неподалеку. - И, ласково взглянув на жену, - неожиданно сменил тему: - Помнишь день нашей свадьбы?
Джин тихонько засмеялась.
- Чего ты смеешься? - удивился тот, улыбаясь.
- Помню, конечно! - наконец, ответила она, перестав смеяться. - Какой же все-таки у тебя был идиотский свадебный костюм! Боже, как мне хотелось снять с тебя этот глупый пиджак!
- Эй!.. - в шутку обиделся супруг. - Мне его друзья помогали выбирать, между прочим!.. Тебе же нравился!
- Ну и вкус у них! - с усмешкой подметила Джин, смотря на него любя, беззлобно. - А про пиджак пришлось тебе чуточку приврать - а то обидишься.
Курт промолчал, удрученно выдохнул. Поняв настроение мужа, та добавила:
- Ну, согласись, не очень он смотрелся…
- Ну, в общем, да… - смирился муж, пожал плечами. - Мне просто нравиться тебе хотелось.
Джин посмотрела на него как на мальчишку, тихо проворковала:
- Ты и так мне нравишься, глупый! - и обняла, положила по-матерински голову себе на плечо, погладила волосы, будто утешая. - Как же ты не поймешь…
- Правда?
- Ну, конечно, правда! - Джин поцеловала Курта, крепче прижала к себе. - А теперь ложись уже в кровать - времени много.
Муж молча снял с себя свитер, обошел кровать, лег под одеяло, нежно поцеловал супругу в губы.
- Я обязательно что-нибудь интересное для тебя достану! - заверил Курт, накрывая и себя, и жену нагретым ее телом одеялом. Говорил это пылко, с энтузиазмом. - Непременно достану!
- Давай-ка для начала ты выспишься, добытчик, - посоветовала Джин и, положив ладонь на горячую грудь мужа, тихо пожелала: - Спокойной ночи, Курт.
- Спокойной ночи, Джин…
Вторник, 13 февраля 2014 года
Метель, беснующаяся всю ночь, успокоилась только ближе к полудню. Кипящая серая мгла, еще какое-то время висевшая в воздухе после нее, вскоре окончательно рассеялась, рассосалась, словно водяной пар, обнажила черно-зеленые сугробы и угольные стволы деревьев. Легкий пеплопад, подгоняемый совсем обессиленным ветерком, стал почти незаметным, неторопливо сыпался на затерянные в грязных снегах машины, заборы, руины давно брошенных жилищ, прятал старые звериные тропы. От крепкого мороза то тут то там скрипели обледенелые оборванные провода на столбах, с треском ломались потяжелевшие от наледи ветви, крошились зеленоватые корки льда. Небо же, что за двенадцать лет ни разу не изменило цвет, было по-прежнему кровавым, страшным, будто бы вовсе не земным, а каким-то чужим, незнакомым, инопланетным. Да и облака отличались от него несильно - такие же багровые, как засохшая корка на ране, разве только чуточку светлее. И лишь солнце, ставшее навеки оранжевым, вновь и вновь выглядывало из-под них с каким-то особенным озорством и весельем, чтобы пролить на грешную землю свой негреющий рыжий свет, от чьего возникновения, казалось бы, должно быть теплее, но на деле еще сильнее пробирало холодом до самых костей. А дополняла этот скудный пейзаж поистине пугающая глухая тишина, не нарушающаяся ни противным гоготом птиц, ни рыком бродячих хищников.
Тишь, тишь, тишь…
- Хорошо, когда так тихо, - проговаривал сам себе, ступая по хрустящему снегу, - все кругом слышно, ни одна зараза даже при желании со спины не подкрадется - одним словом, замечательно!
Идти приходилось крайне осторожно и внимательно, осматривая едва ли не каждый пенек или полуразвалившийся автомобиль, дабы случайно не нарваться на какую-нибудь зверюгу, любящую притаиться возле таких вот неприметных мест и поджидать добычу. Но мои опасения оказались ложными, и, кроме примятого снега и присыпанных пеплом давно заледенелых следов, никого так и не обнаружил. Однако в опустошенном багажнике одного из фургонов мне таки удалось найти несколько клоков чьей-то облезлой замерзшей шерсти и россыпь мелких почерневших от времени птичьих костей - по-видимому, старая берлога, чей хозяин уже позабыл сюда дорогу или нашел новую, более надежную. В остальном все виделось спокойным, правда временами от ветра поскрипывали доски на окнах запустелых домов и шумели поземки.
Обойдя фургон с правой стороны, я скинул с плеча старенькую поцарапанную полуавтоматическую снайперскую винтовку, поправил защитные очки - единственное спасение от пепла, способного за секунду растворить глаза, - и внимательно осмотрелся. Вдали виднелись одинокие бесхозные двух- и трехэтажные здания, огороженные коваными заборами, немного левее - детская спортивная площадка, где теперь разлилось непроходимое болото, за ней - детский садик, куда уже доводилось наведываться, а справа, если пройти наискосок и пролезть мимо старых гаражей и почты, - крупный супермаркет - эльдорадо любого собирателя вроде меня. Но, как и любое место, богатое на полезные вещи и всякого рода припасы, его непременно стережет целая свора свирепых хищников, даже близко не подпускающих на свою территорию ни людей, ни сородичей-конкурентов. Впрочем, несмотря на всю опасность, очутиться там и набить рюкзак непортящимся продовольствием, не став при этом чьей-нибудь закуской, означает не просто накормить семью минимум на неделю, но и ненадолго забыть, что такое охота. Надо сказать, везет так единицам, а если уж быть точнее - то никому, вот и приходится шнырять по всяким шатким зданиям, довольствуясь найденным хламом, и отстреливать - если, конечно, есть патроны - всякую мелочь вроде ворон или полудохлых собак.
"Может, все же рискнуть и как-нибудь сходить туда? - с какой-то тревогой помыслил я. - Или не стоит?.. Как думаешь, Курт?"
И засомневался, призадумался.