Грязная работа - Кристофер Мур

Чарли Ашер - самый обычный парень. Чуток несчастный, слегка невротичный. Он типичный бета-самец - нерешительный, осторожный и склонный к размышлениям, а не к действиям. Чарли даже в кошмарном сне не могло привидеться, что он станет вассалом Смерти. Но именно эта беда с ним и произошла. И его доселе тихая и уютная жизнь обычного ипохондрика превращается в сущий ад: люди вокруг падают замертво, а в блокноте на тумбочке сами собой появляются имена тех, кому скоро предстоит отправиться на тот свет. Похоже, что Чарли принят на новую службу, неприятную и чертовски опасную. Но кто-то же должен выполнять грязную работу и нести людям смерть…

"Грязная работа" - изобретательный, гипнотический, хулиганский, умный роман для всех тех, кто не падает в обморок от шуток о смерти и острого словца. От детей и особо нервических граждан его стоит держать подальше, зато остальным новая книга Кристофера Мура категорически рекомендуется - как лучшее средство от пошлости наших будней.

Содержание:

• Кристофер Мур - Грязная работа 1

  • ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - Дела прискорбные 1

  • ЧАСТЬ ВТОРАЯ - Подержанные души 19

  • ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - Поле битвы 45

  • ЭПИЛОГ 71

  • ПРИМЕЧАНИЯ И БЛАГОДАРНОСТИ АВТОРА 71

• Примечания 72

Кристофер Мур
Грязная работа

Эта книга посвящается Патрише Мосс, которая в своей смерти была так же щедра, как и в жизни, и работникам и волонтерам хосписов всего мира.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дела прискорбные

Гильгамеш! Куда ты стремишься?
Жизни, что ищешь, не найдешь ты!
Боги, когда создавали человека, -
Смерть они определили человеку,
Жизнь в своих руках удержали.
Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,
Днем и ночью да будешь ты весел,
Праздник справляй ежедневно,
Днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды,
Волосы чисты, водой омывайся,
Гляди, как дитя твою руку держит,
Своими объятьями радуй подругу -
Только в этом дело человека!

"Эпос о Гильгамеше"

1
Коль я за смертью не зашел, она пришла за мной…

Чарли Ашер ходил по земле, как муравей по воде: малейший неверный шаг - и его засосет в глубины. Благословенный воображением бета-самца, в жизни он по большей части вглядывался в будущее, дабы успеть засечь, каким манером мир сговаривается его прикончить. Его самого; Рэчел; а теперь и новорожденную Софи. Но, невзирая на всю внимательность, паранойю, беспрестанную суету с того дня, когда Рэчел выписала на тесте беременности синюю полоску, и заканчивая тем днем, когда Рэчел вкатили в послеродовую палату больницы имени Св. Франциска, - Смерть все-таки вкралась.

- Она не дышит, - сказал Чарли.

- Отлично она дышит, - ответила Рэчел, поглаживая кроху по спинке.

- Хочешь подержать?

В тот день Чарли уже подержал младенца Софи несколько секунд - и поспешно вручил медсестре, заявив, что пальчики на руках и ногах должен считать более квалифицированный специалист. Сам он пересчитал дважды и оба раза дошел до двадцати одного.

- Все делают вид, будто ничего особенного. Мол, все будет прекрасно, если у ребенка минимум десять пальцев на руках и десять на ногах. А вдруг лишние? А? Неучтенка с пальчиками? Что, если у ребенка хвост?

(Чарли был уверен, что в шесть месяцев опознал хвост на сонограмме. Пуповина, щас! Распечатку он сохранил.)

- У нее нет хвоста, мистер Ашер, - терпеливо сказала сестра.

- И пальцев десять и десять, мы все проверили. Может, вам пойти домой отдохнуть?

- Я все равно ее люблю, даже с лишним пальчиком на руке.

- Она вся - нормальная.

- Или ноге.

- Мистер Ашер, мы правда знаем, что делаем. У вас красивая здоровая девочка.

- Или с хвостиком.

Медсестра вздохнула. Она была приземиста, широка в кости, и на правой икре у нее сквозь медсестринский чулок виднелась татуированная змея. По четыре часа каждый рабочий день медсестра массировала недоношенных, продев руки в отверстия люцитового инкубатора, как будто в нем помещалась радиоактивная искра. Медсестра с ними разговаривала, ласково их увещевала, рассказывала, какие они особенные, и чувствовала, как внутри у них трепещут сердечки не больше свернутой в комок пары спортивных носков. И плакала над каждым, и верила, что слезами своими и касаньем переливает в их тельца капли своей жизни, - что вполне ее устраивало. Ей не жалко. Неонатальной медсестрой она работала уже двадцать лет и ни разу не повысила голос на свежего папашу.

- Черт бы вас подрал, нет у нее никакого хвостика, обалдуй! Ну сами посмотрите! - Медсестра отвернула одеяльце и нацелила попку младенца Софи на Чарли так, словно собиралась дать залп какашками оружейного класса такой мощи, что простодушному бета-самцу и не снилась.

Чарли отпрыгнул - вот вам поджарый и проворный тридцатник в чистом виде, - а затем, сообразив, что младенец не заряжен, огладил лацканы твидового пиджака жестом праведного негодования.

- Может, вы удалили его в родильном отделении, и мы так и не узнаем. - Сам-то он не знал наверняка.

Из палаты его выдворяли сначала акушер-гинеколог, а под конец - сама Рэчел.

("Он или я, - сказала она. - Кто-то из нас тут лишний".)

В палате Чарли сказал Рэчел:

- Если ей удалили хвост, я хочу его забрать. Вдруг понадобится, когда она повзрослеет.

- Софи, твой папа вообще-то не спятил. Он просто пару дней не спал.

- Она смотрит на меня, - сказал Чарли.

- Она смотрит на меня так, будто я на скачках спустил все деньги на колледж, и перед тем как пойти на физфак, ей придется идти на панель.

Рэчел взяла его за руку.

- Милый, я думаю, глаза у них так рано еще не фокусируются, а кроме того, ей рановато переживать, надо ли ей по пути на филфак заходить на панель.

- Физфак, - поправил Чарли.

- В наши дни они взрослеют рано. К тому времени, как я разыщу ипподром, она может и вырасти. Господи, твои родители меня возненавидят.

- И что изменится?

- Другие поводы. Теперь я сделал их внучку шиксой.

- Она не шикса, Чарли. Мы это уже проходили. Она моя дочь, а потому - тоже еврей.

Чарли опустился на одно колено у кровати и двумя пальцами взял Софи за крохотную ручку.

- Прости папу, что сделал тебя шиксой. - Он поник головой, спрятав лицо в лощинке, где младенец смыкался с материнским боком.

Рэчел провела ногтем по узкому лбу Чарли, очертив вдоль волос резкий разворот.

- Тебе надо поехать домой и выспаться.

Чарли пробормотал что-то в простыни. А когда поднял голову, в глазах его стояли слезы.

- Она теплая на ощупь.

- Она и есть теплая. Ей так положено. Она млекопитающая. Грудное вскармливание. Ты чего плачешь?

- Какие вы прекрасные, ребята. - Он разложил темные волосы Рэчел на подушке - одним длинным локоном обвил головку Софи и стал укладывать его в детский паричок.

- И если волосы у нее не вырастут, это ничего. Была же такая сердитая лысая певица где-то в Ирландии - и ничего, симпатичная. Если у нас будет хвостик, можно с него пересадить.

- Чарли! Иди домой!

- Твои родители скажут, что я во всем виноват. Что их лысая внучка шикса, на панели зарабатывает себе на физфак - и все из-за меня.

Рэчел схватила звонок с одеяла и воздела так, будто он подсоединен к бомбе.

- Чарли, если ты сейчас же не поедешь домой и не ляжешь спать, клянусь - я вызову сестру, и тебя отсюда вышвырнут.

Говорила она строго, но при этом улыбалась. Чарли нравилось смотреть, как она улыбается, - он всегда это любил: одновременно походило на одобрение и дозволение.

Дозволение быть Чарли Ашером.

- Ладно, поеду. - Он пощупал ей лоб.

- У тебя жар? Ты не устала, нет?

- Я только что родила, бабуин!

- Я просто беспокоюсь за тебя.

- Он не был бабуином. Она упрекает его за хвостик Софи, потому и назвала бабуином, а не обалдуем, как все остальные.

- Миленький, езжай. Ну? А я немножко отдохну.

Чарли взбил подушки, проверил кувшин с водой, подоткнул одеяло, поцеловал Рэчел в лоб, поцеловал младенца в голову, взбил младенца, после чего стал поправлять цветы, присланные его матерью: лилию-звездочет вперед, подчеркнуть веточками бабьего ума…

- Чарли!

- Иду, иду. Господи. - В последний раз он окинул взглядом палату, попятился к двери.

- Тебе привезти чего-нибудь из дому?

- Ничего не надо. По-моему, ты собрал весь комплект. Вообще-то, я думаю, огнетушитель мне уже не пригодится.

- Лучше перебдеть, чем недобдеть…

- Иди! Я отдохну, доктор проверит Софи, а утром мы увезем ее домой.

- Что-то быстро.

- Так принято.